Топот бессмертных - Илья Тё

– Белёк, хочешь, прикол тебе расскажу?

– Найн.

Найн, сука. Не нравилось это все Аспирину – вот-вот зачахнет его приятель, и все, каюк, до первой аномалии. Бессильно вытянув ноги, Белёк расползся по куче тряпок. Пистолет не пальнул, но с тихим шорохом выпал из рук.

Глядя на отвратительное зрелище (пожалуй, самое отвратительное, какое только можно наблюдать в Зоне) Аспирин вдруг страшно разозлился. У него болели ребра, ныло все тело, а единственный спутник – кстати, млять, совершенно здоровый, – страдал от гребаной меланхолии. Жалость сняло как рукой, и от пинка в бельковскую рожу сдержала лишь болящая грудь.

– Ты же скандинав, твою мать! – просипел Аспирин. – Где нордический нрав, а?! А ну встал, мудак, живо! Пистолет в руку. Ну!!!

Превозмогая боль, сталкер все же проковылял до Белька, резко пнул его правой ногой в плечо (выше нога не поднималась), одновременно вытирая о товарища подошву с налипшей глиной и опрокидывая на пол.

– Ну!!!

Крайнее унижение, похоже, вернуло в Белошапочку жизнь. Оскалившись от злости, он резко выпрямился, подхватил с пола пистолет и сжал его так, что побелели костяшки.

Аспирин смотрел ему в глаза не отрываясь.

Белёк шумно выдохнул.

– Снаешь, я… потумал, – медленно заявил интурист, – мы… пока в нас шизнь теплится, мы толжны бороться… Шепот мертва, но остальные шивы. Мы сами шивы, сталкер. Нато вытаскивать отсюда свои шопы! – С этими словами Белёк поднял пистолет вверх и передернул затвор с самым решительным видом.

– Во, правильный базар, – одобрительно кивнул Аспирин. – Сразу видно, отважный викинг. И насчет жоп, кстати, ты изящно заметил.

Пилюля седьмая

Король мудаков

Мертвые сраму не имут.

Вытаскивать жопы, по здравому размышлению, представлялось делом многотрудным. Аспиринушка нутром чувствовал, да и башкой разумел, что с кинетиками партия ни фига не сыграна. О чем сейчас думает Белёк, интересно? О мужском хрене? Черт их знает, этих геев, с виду вроде люди как люди. Выглядел Белёк полным радужных надежд, глазки едва не светились. Злостью.

Губки плотно сжаты, кулачки тоже. Боец, сука! В натуре интурист сейчас походил на петуха – в хорошем смысле указанного слова. Ей-богу, угляди он в этот момент мутанта – собственными бы ручонками порешил. И правильно, подумал Аспирин, ибо мочить недоносков – дело всеблагое и душеспасительное.

Кинетики, насколько разумел Аспирин, любили руинированные здания, заброшенные подвалы, подземелья (сиречь старые инженерные сети), а также теоретически пещеры естественного происхождения. Поскольку оных на территории прибрежного городка Нампхо было немного (а лучше сказать, не имелось ни хрена), Аспиринушка решил сосредоточиться на подвалах здания, в котором они с Бельком уже, так сказать, имели честь пребывать.

Логичным вариантом было хапнуть девок и валить из здания на хрен, но Аспирину, как старому борцу с зоновским люмпен-каннибализмом, подобный вариант претил, можно сказать, по принципиальным соображениям. Его бравый кореш Рыжняк, будь он здесь, сказал бы по такому случаю, что делать ноги Аспирину «мешает корона». Однако Рыжняка рядом не было, и «корона» жала Аспирину так сильно, что от желания мочить людоедов дергались пальцы. «Все здание, мать твою, облазим, – спокойно размышлял Аспирин, трогая болящие ребра. – Не-а, сука, раз сверху разместилась трапезная с бабенками, мини-мудачки по-любому где-нибудь внизу сныкались. Этот Агаш уж точно там, гогочет, письку чешет. Вкусные люди, сука! Я те дам вкусные люди, удод. Доставка, бля, пиццы на дом!»

Байки про кинетиков говорили, что когда-то эти ублюдки были добрыми людьми, над которыми ставили эксперименты другие, не менее добрые люди в лабораториях. Возможно, это было не так. Просто кто-то из местных в свое время не успел убраться с зараженных территорий, кто-то, наоборот, вернулся, повинуясь зову родной земли. Большинство, естественно, погибло от зонных реалий, но часть смогла адаптироваться. Адаптация эта не всегда имела приспособленческий характер. По большей части приобретенные навыки позволили несчастным существовать в Зоне Три-Восемь, но их следствием стали неимоверные мутации человеческого тела, разума и, возможно, души. Аспирин находил утверждение разумным – он сам не раз был свидетелем того, как его напарники, влетев в очередную аномальную зону, буквально на глазах преобразовывались в нечто настолько пугающее и отвратительное, что сталкер не задумываясь отправлял им в лоб свинцовую порцию сострадания.

«Коренные загибаловцы… Загибалово, хм…» – память вдруг из каких-то недр выдала воспоминание еще дозоновской жизни. Какой-то весельчак-режиссер снял сериал про русский постъядер в деревне Загибалово. Там были карлики, типа, коренные жители. И тоже, мать их, в балахончиках. И где они столько карликов-актеров нашли? Капец. В кино квазикинетики были мирные, бродили ночью, собирали светящиеся железки. Вроде как радиация в кадре, не хухры-мухры. Реальный пипец, однако, оказался хлеще режиссерского, а местные «натуральные» загибаловцы охрененно круче киношных. Зона, в общем, наглядно показала, что правда загнет раком любой вымысел, тем паче низкобюджетный. Вкусные люди, ёлки. Вот же мать твою за колено!

Единственно, Аспирин ни фига не помнил, чтобы кинетики умели писать, да еще и по-русски. Ведь родными для них все же были именно корейские кривульки. Во всяком случае, о подобных фактах сталкер раньше не слыхал. Но научились, значит, приспособились. Ай, молодца!

Пока Аспирин восторгался прогрессом местного мудацкого отродья и предавался праздным размышлениям о развитии письменности, Белошапочка сооружал из вонючих тряпок некое подобие полозьев, чтобы в одиночку тащить обеих трофейных баб по коридору. Тут всплыл нехилый головняк – где оставить бессознательные женские тела, пока мужественные джигиты пойдут мочить каннибалов? Ведь сколько придется шариться по этажам-подвалам – хрен знает. Сюда вполне могут вернуться мутанты. Прятать в соседние комнатушки вообще без толку – паразиты здесь знают каждый закуток и, значит, отыщут наверняка. Что делать?

– Херня у нас, понимаешь, – Аспирин решил поделиться проблемой с Бельком, – пока остальных мочить будем, другие опять этих утащат, андерстенд? – Сталкер кивнул на баб.

Белёк нахмурился. Но растерянности не проявил никакой. Закусил губу, свел брови… Потом, совершенно не считаясь с больными ребрами сталкера, неожиданно схватил Аспирина за локоть, развернул в сторону пустой оконной рамы и ткнул рукой в сторону улицы:

– Вот! – Глаза интуриста вспыхнули озарением.

На асфальте спал старый облупленный бронетранспортер. Вернее, то, что от него осталось. Облезший, изъеденный ржавчиной, словно молью, в рубцах от пуль и осколков. Траки гусениц были изодраны аки целка после замужества и раскиданы по прилегающей местности живописным узором. Судя по еле заметной колее в асфальте, броневая машина нашла здесь последний приют очень давно. Броневик, что характерно, был нашим, совковым. Это было неудивительно, поскольку Нампхо принадлежал бывшей КНДР. На броневике отсутствовали башня и орудие, но даже по силуэту платформы в ржавом железе без труда угадывались очертания советского танка Т-72, конструкция которого использовалась «северянами» как основа для собственных танков, бронемашин и даже САУ.

Аспирин не доверял зоновским машинам, особенно таким вот гребаным долгожителям. По каким-то неведомым причинам именно колесно-самоходная техника фонила больше всего, как губка впитывая рентгены. Много бравых сталкеров словили смертельную дозу, пытаясь свинтить с такой техники что-нибудь пригодное для продажи. Но другого выхода не было, и Бельчище, в общем, подал недурную идею. Бронемашинка могла стать отличным укрытием. Чтобы не расстраивать спутника заранее, сталкер показал кулак большим пальцем вверх. Типа, гут, молодца.

Белошапочка сразу разулыбался. Сложнее было уговорить его остаться охранять женщин, пока Аспирин ходил замерять фон. Еле уговорил, аж злиться начал и порыкивать. И словно в награду за усилия, внутри покойной бронемашинки счетчик вообще никак не отреагировал. Вдвойне повезло, что чудом сохранились лобовые стекла и даже замок на люке, хотя Аспирин и разодрал пальцы в кровь, пока заставил двигаться ржавую скобу. Но по крайней мере временное убежище из этого могло получиться. Точнее – должно было получиться. Иначе бабенки сдохнут.

Когда податливые тела интуристок, колыхающие бюстом и прочими интересными округлостями, наконец перетащили в бронемашину, у обоих бродяг отлегло от сердца. Не хотелось даже материться. Застежка на люке со скрипом повернулась. Сорвать или провернуть такую было тяжело даже опытному телекинетику. Свет в пустых глазницах окон угасал, ветер разгуливал по комнатам, чувствовалось неминуемое приближение ночи. Но двое сталкеров все еще обшаривали последнюю подсобку в доме. Сколько мебели они отодвинули, сколько тряпья разгребли – все было бесполезно.