Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России - Игорь Владимирович Курукин

рода были настолько очевидными, что почти сразу за объявлением свободы винокурения пришлось принимать сдерживавшие лихих предпринимателей и кабатчиков меры. Вот только некоторые из них:

1864 г. — запрещение торговать спиртным в молочных и фруктовых лавочках;

1866 г. — запрещение винной торговли на время сырной и святой недели; назначение сидельца в трактир или лавку только с одобрения сельского общества;

1868 г. — для простого хлебного вина установлена обязательная крепость в 40°; запрещена торговля спиртным во время совершения литургии в церквах и в праздничные дни;

1873 г. — повышен патентный сбор на право открытия питейных заведений; запрещено открытие временных выставок на ярмарках и базарах;

1874 г. — кабатчики должны были получать разрешение сельских обществ на открытие кабаков;

1876 г. — такие же права контроля над питейным заведениями получили городские думы.

Семь раз повышались акцизные сборы (с 4 до 10 копеек за 1°). Указом 1878 г. были введены правила наклейки особых казенных бумажек-бандеролей на каждую выпущенную с водочного завода бутылку.

Однако все эти довольно робкие попытки никак уже не могли оградить общество от нараставшей алкоголизации. На них винокуры и кабатчики отвечали потоком «разных отступлений, торговых обманов и безакцизных хищений». При попустительстве чиновников акцизного надзора хозяева обходили самые совершенные по тем временам контрольные «снаряды»-измерители и отпускали «летучие транспорты» с неучтенным спиртом. На винокуренных заводах служащим сверх оклада жалования назначалась твердая такса за каждое безакцизное ведро спирта: управляющему и винокуру по 15 коп., подвальному — 10 коп., на контору и разных служащих мелкого ранга — 10 коп.

В 80-е гг. уже выделились группы дельцов, хозяев крупных заводов, прочно поделивших страну на сферы влияния и полностью не хуже прежних откупщиков контролировавших на своей территории порядок торговли, качество и цену напитков. Виноторговцы устраивали съезды и устанавливали цены на вино. Они же скупали разрешительные свидетельства сельских обществ (крестьянские общины имели право разрешать и запрещать винную торговлю в своей черте) и закрепляли за собой монополию продажи вина. Их агенты-кабатчики, в свою очередь, легко добивались от крестьян согласия на устройство очередного трактира или лавки за ведро-другое и обещание дешевого кредита мужикам. Только царская семья воспользовалась своим преимуществом: в 1870–1873 гг. специальными распоряжениями Александр II запретил открывать питейные заведения близ собственных имений и владений своих братьев в Крыму и в Центральной России.

Так же действовали водочные «короли» и в городах, располагая городские управления в свою пользу путем внесения крупных сумм на благотворительные цели.

Фирмы вдовы Поповой или Петра Арсеньевича Смирнова были более на слуху; но помимо них, выдвигались и другие фигуры.

Одним из таких водочных магнатов стал Альфонс Фомич Поклевский-Козелл. Как и многие из дельцов той поры, начав свою карьеру чиновником, он разбогател в качестве владельца рудников, а затем с 1863 г. переключился на питейное производство. Через двадцать с лишним лет «Статистический обзор Пермской губернии» сообщал, что производство его фирмы «может быть названо монопольным в питейной торговле, так как нет ни одного даже значительного поселка, не говоря уже о городах, селах, заводах и местечках, где бы ни было трактирных и других, такого рода заведений, принадлежащих этой фамилии». Рекламная листовка фирмы для крупнейшей в Сибири Ирбитской ярмарки предлагала, помимо собственно водки (для своих «Анисовой» и «Горькой» владелец выпускал фирменные бутылки с узким горлышком): «Продается собственных заводов пиво столовое и пильзенское, венское, баварское и народное, портер и фруктовые воды. Стоимость: венское пиво — 1 руб. 80 коп., баварское — 1 руб. 50 коп., русское — 1 руб. 10 коп. за ведро (20 бутылок) с доставкой на дом».

Заводы Поклевского-Козелла ежегодно выпускали 450 тысяч ведер спирта и 260 тысяч ведер пива. Кроме того, промышленник занимался производством стекла, дрожжей, владел чугунолитейными заводами и золотыми приисками и стал прототипом героев романов Д. Н. Мамина-Сибиряка «Приваловские миллионы» и «Хлеб». Он финансировал строительство железных дорог и был щедрым благотворителем. Его некролог 1890 г. сообщал: «Скончался он владельцем большого состояния, взысканный милостями правительства, наградившего покойного чином действительного статского советника и орденами, отцом большого семейства, счастливый, с верой в то, что полезная деятельность его продлится в крае на будущее время». Но про этого же водочного короля Урала артисты Екатеринбургского театра распевали куплеты в сезон 1884/85 гг.:

«Вино в губерниях курил

И из любви к родной отчизне

Крестьян он водкою споил…»{235}

В 1885 г появились новые «Правила о раздробительной продаже напитков», предписывавшие ликвидировать обычные распивочные и «забегаловки» и торговать спиртным лишь в заведениях трактирного типа с непременной подачей закусок и горячих блюд. Вместо старого «питейного дома» были установлены два новых вида «выносных» заведений: ведерные и винные лавки, обложенные незначительным по сравнению с распивочными заведениями патентным сбором; с трактиров же патентный сбор был значительно увеличен.

У городских властей и сельских обществ, слишком подверженных соблазнам налоговых поступлений от кабаков, было отнято право разрешать мелкую торговлю. Оно передавалось особым органам — губернским и уездным по питейным делам присутствиям. В селах же одна винная лавка должна была приходиться не менее чем на 500 человек населения, закрываться по воскресеньям и праздникам до завершения церковной службы. Впервые законодатели попытались внедрить, хотя бы только в столицах, более прогрессивную торговлю в закупоренной посуде.

Но запрещенные заведения тут же воскресали вновь под новыми названиями; на закуску посетителям, чтоб не нарушать правил, предлагали ломоть хлеба, ржавую селедку или печеное яйцо{236}.

Однако неудача частичных ограничений питейной свободы подсказывала бóльшую продуктивность всеобщей государственной монополии на спиртное, голоса в пользу которой стали раздаваться с начала 80-х гг. Кроме того, именно казенная промышленность поставляла наиболее качественную продукцию: там уже с 1880 г. была введена горячая очистка винного спирта — ректификация.

В 1884 г. был создан специальный Технический комитет для контроля за производством и качеством водки. В работе комитета вместе с другими видными учеными-химиками (М. Г. Кучеровым, Д. П. Коноваловым, А. А. Вериго) принимал деятельное участие Д. И. Менделеев. В результате его исследований качеств водно-спиртовых смесей был найден точный весовой расчет получения идеальной по своим качествам 40-градусной водочной смеси. Она и была запатентована в 1894 г. российским правительством как русский национальный напиток из хлебного спирта «Московская особая», носящая с тех пор официальное название «водка» (в прежние времена «вино», «хлебное вино», «полугар», «пенник» и т. д.){237}.

Утверждение «монопольки». К 1887 г. в Министерстве финансов России был уже готов проект введения государственной монополии, но пришлось ждать еще несколько лет, пока энергичный министр С. Ю. Витте не добился ее утверждения (видимо, по этой причине благодарные потомки с курского ликеро-водочного завода выпустили к 100-летнему юбилею реформы новый сорт водки «Граф Витте»). «Никакие меры в прежнем направлении, — выступал