Багровая смерть (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей

Натэниэл воспринял отсутствие протеста как согласие и поцеловал его глубже, сильнее задействовав губы. Он не мог читать мысли, так что пока Дамиан ничего не сказал, он никак не мог знать, что тело второго мужчины стало неподвижным, и он уже не так счастлив прижиматься ко мне. Мне нравилось смотреть на целующихся мужчин с расстояния нескольких сантиметров, пока я зажата между ними! Но должна ли я сказать Натэниэлу, что Дамиану это не по душе или вампир должен говорить за себя?

Сила Жан-Клода прошептала в моей голове:

— Ma petite, отчего ты не питаешься?

— Мы слишком сильно себя контролируем, — сказала я вслух.

Натэниэл повернулся ко мне, целуя меня со вкусом другого мужчины, оставшемся на его губах.

Он отодвинулся достаточно, что бы сказать:

— Я могу это исправить.

Он опустил рот к моей груди и начал целовать ее и посасывать так же, как и губы, как будто он хотел слизнуть вкус каждого сантиметра моей кожи. Так же он целовал Дамиана, чтобы перенести вкус своего рта на меня. Он прикусил мой сосок ровно настолько, чтобы это ощущалось волшебно: почти боль, но не сильная. Тело Дамиана вновь сильнее прижалось к моему. Я издавала тихие нетерпеливые стоны, пока Натэниэл сосал мою грудь, а потом он перешел ко второй, прошептав:

— Ой, смотри, еще одна!

— Снизь контроль, ma petite, — прошептал у меня в голове Жан-Клод, пока Натэниэл начинал сосать мою вторую грудь, будто пытаясь покормиться из нее. Поскольку ликантропы питаются отрывая куски плоти, я сказала:

— Желтый.

Он снизил напор настолько, чтобы снова стало приятно, и я застонала от наслаждения. Дамиан теснее прижался к моей заднице, и я потерлась об него, чувствуя как он становится болезненно твердым. Я хотела, чтобы он вошел в меня, так сильно этого хотела. Как будто все месяцы, когда мы держались друг от друга подальше, когда он был с Кардинал, а не с нами, сконцентрировались в этот миг. Желание… будто желание было наркотиком, впрыснутым кем-то прямо в наши тела.

— Трахни меня, — сказала я.

— Трахни ее, — отозвался Натэниэл.

— Прошу, — попросила я.

— Трахни ее! — повторил Натэниэл, опускаясь передо мной на колени, позволяя воде барабанить по передней части моего тела и струиться по его голове, прилизывая волосы к спине, как вторая кожу. Он прижал руки к моим бедрам, придвигая меня еще ближе к телу Дамиана.

— Боги! — воскликнул Дамиан.

— Больше никакого контроля, — сказал Натэниэл. — Нечего ждать.

В предложении было слишком много слов. Я не могла думать, пока Дамиан прижимался ко мне, а его руки охватывали мою грудь.

Пальцы Натэниэла впились в мои бедра, его тело было покрыто водой и залито цветом его волос.

— Что? — спросила я.

Натэниэл уставился на меня и лавандовый цвет его радужек струился из его глаз, он смотрел на меня, ослепленный своей силой.

— Я хочу этого, — сказал он.

— И я хочу этого, — отозвался Дамиан.

Я обернулась посмотреть через плечо и увидела, что глаза вампира стали насыщенного зеленого цвета.

— Мы хотим этого, — сказали они, и их голоса эхом отражались друг от друга не синхронно всего на секунду.

— Мы этого хотим, — сказала я, хотя и знала, что не уверена на сто процентов, что это так.

— Ma petite, опусти щиты и позволь им войти.

— Я не знаю, как, — откликнулась я.

— Я знаю, — сказал Натэниэл.

Я опустила взгляд на его цветочные глаза и спросила:

— Что?

— Посмотри на меня, — сказал он.

— Посмотри на нас, — добавил Дамиан, но я не могла бы смотреть на них обоих одновременно.

Я смотрела вниз, в лавандовые глаза Натэниэла и не могла отвести взгляд. Жан-Клод не мог захватить меня взглядом — как и любой вампир, — но, глядя в глаза Натэниэла, я не могла отвести взгляд. Я не могла сделать ничего, кроме как смотреть в его глаза, которые начали сиять как лавандовая полоса на закате. Я упала в этот восторженный закат, как будто мир стал светом и все, что я могла сделать, — это падать в свет и ждать, пока что-нибудь поймает меня.

14

Я проснулась в беспорядке простыней на кровати в нашей комнате. Я не помнила, как вышла из ванной и попала в кровать. Рука Натэниэла прижимала меня за талию, его волосы сбились в спутанную массу, будто он заснул, пока они были влажными. Дамиан лежал по другую сторону от него. Он лежал на спине, его лицо было мирным во сне. Другая рука Натэниэла была перекинута через его талию, так что он заснул, обнимая нас обоих. Я лежала, пытаясь вспомнить, что же произошло раньше. Я помнила, как мы отправились в душ. Я помнила прелюдию, а потом… ничего.

Мое тело дало мне понять, что секс был, потому что, то, что проникло внутрь, со временем выходит наружу. Судя по ощущениям, презервативами мы не пользовались. То есть я не пользовалась ими с Натэниэлом, но с Дамианом должна была. Ведь так? Может, у меня просто было несколько соитий с Натэниэлом, и именно их последствия я чувствовала? Нужно проверить мусорные корзины в спальне и в ванной, чтобы удостовериться. Если ни в одной из них не окажется использованного презерватива, то это значит, что мы все забыли о самом главном правиле безопасного секса. Я была на противозачаточных, и ни вампир ни ликантроп не могли иметь венерических заболеваний, но все же… о чем мы все, блять, думали?

Я попыталась сесть, но Натэниэл придвинулся ближе, и его рука теснее прижала меня к кровати и его телу. Дамиан не шевелился совсем. Я присмотрелась к нему, задержав дыхание, чтобы понять, дышит ли он, но его грудь не шелохнулась. Я протянула руку через плечи Натэниэла, пока не коснулась руки Дамиана. Его кожа была холодной на ощупь, и впервые в жизни то, что кожа моего любовника холодна, утешало. Он умер, как и положено приличному вампиру. На остаток дня мы избавлены от кошмаров, и что бы мы ни совершили, оно наконец-то помогло.

Но что же мы все-таки сделали, чтобы вылечить его? Я не могла вспомнить ни единой, мать его, вещи с тех пор, как мы вошли в душ. Ну ладно, мы вошли в душ, а потом… Что?

Я лежала рядом с обнимавшим нас во сне Натэниэлом, и что-то там было. Воспоминание, мысль — что-то. Чем больше я старалась вспомнить, тем сильнее оно ускользало. Секс, даже секс с ardeur, никогда не был таким, за исключением того, когда что-то вмешивалось. Мать Всея Тьмы могла вызвать провал в памяти, как и Белль Морт или Любовник Смерти. Двое из троих были мертвы, и именно я помогла их убить; оставалась Белль Морт, но для нее это было слишком тонко. Ей нравилось, когда ты знаешь, что она тебя трахнула. Так что, если это был не другой вампир, то почему я не могла вспомнить, что произошло?

Я бросила взгляд на часы у кровати, а увидев время, присмотрелась внимательнее, не веря своим глазам. По часам был уже почти час дня, то есть мы провели здесь почти семь часов. Это было невозможно. Первая струйка страха сжала мой живот, и сделать глубокий вдох стало немного труднее. В последний раз, когда я потеряла так много времени, это произошло по вине Совета вампиров, ну или Мамочки Тьмы. Мы уничтожили власть первого и убили вторую. Я вспомнила слова Каазима о том, что сила Матери была внутри меня, и эта сила могла действовать такими путями, которых я вообще не понимаю.

Я попыталась двинуться, и снова рука Натэниэла прижала меня, удерживая на месте, но на этот раз меня охватила паника. У меня был один из тех моментов клаустрофобии, когда я должна выбраться из постели. Мне нужно было выяснить, что произошло, и как долго мы на самом деле пробыли в этой комнате. Я смогла сесть, но рука Натэниэла сжалась вокруг моей талии, и выбраться из кровати было нереально. Все было в порядке, мне никто не причинял вреда, но внезапно я захлебнулась от паНикки. Я толкнула Натэниэла в плечо с такой силой, что он поднял голову и неуверенно моргнул.

— Вверх! — мой тон был резким.

— Чего вверх? — непонимающе пробормотал он.

— Мне нужно подняться и выбраться из постели.

Он оперся на локоть, отпустил меня и спросил: