Истребитель демонов - Уильям Кинг

— Честно говоря, человечий отпрыск, мне нечего сказать. Если бы мы двигались пешком, шансов бы не было по–любому, в этом я убеждён. С этим воздушным кораблём Макайссона, мы, возможно, сможем это сделать.

Он с сожалением покачал головой:

— Я не знаю. Многое зависит от того, насколько точны карты Борека и насколько мощными окажутся заклинания Шрейбера, выдержат ли двигатели, закончится ли топливо или провиант, от искривляющих бурь…

— Искривляющие бури?

— Чудовищные бури, вызванные мощью Тёмных Сил. Они заставляют камни течь, подобно воде, и превращают людей в зверей или мутантов.

— Почему ты хочешь вернуться? — Феликс повернулся и склонился над зубчатой стеной, чтобы оглядеть внутренний двор.

— Потому что мы можем попасть в Караг–Дум, человечий отпрыск. И если мы это сделаем, наши имена будут жить в веках. А если нам не удастся, что же, это будет достойная смерть.

После этого Феликс вопросов больше не задавал. Глядя вниз на внутренний двор и поймав взглядом Ульрику в ярком длинном платье, он не желал верить в то, что может погибнуть.

Феликс шёл к краю внутреннего двора. Позади слышались звуки танцев и попойки. Трубачи играли на инструментах, которые напоминали миниатюрные волынки, остальные музыканты ритмично били в обтянутые кожей деревянные барабаны. Аромат жареного мяса, соперничая с резким запахом водки, дразнил его обоняние. Откуда–то снаружи доносились крики, ворчание и возгласы одобрения, которыми воины подзадоривали двух борцов.

Феликс был сыт и абсолютно трезв, так как решил, что не станет проводить в попойках ещё одну ночь, даже если это будет его последняя ночь на земле. Феликс поискал Ульрику, но та исчезла раньше в сопровождении двух крестьянок, которые были то ли её служанками, то ли подругами, он не был точно уверен. Это было как–то неправильно. Вот он — облачённый в свежевыстиранную и подштопанную одежду, искупавшийся и расчёсавший волосы — и даже не может найти её, чтобы сорвать поцелуй. Феликс ощущал печаль и недовольство, и был более чем сбит с толку. Девушку даже не беспокоит то, что завтра утром он отбывает? Она даже не поговорит с ним? Для праздника, что шёл позади, Феликс находился не в том настроении. Он собирался удалиться в свою комнату и хандрить. По дороге он горько улыбался, понимая, что поступает, как ребёнок, но не желал ничего предпринимать по этому поводу.

У приоткрытой двери он помедлил. В его покоях было темно, а изнутри шёл слабый звук. Рука Феликса потянулась к мечу, пока он прикидывал, грабитель ли это или какой–то прислужник сил Хаоса, который проскользнул туда в ночи под прикрытием празднества.

— Феликс, это ты? — спросил голос, который он узнал.

— Да, — произнёс он невнятным голосом, словно внезапно сложно стало выговаривать слова.

Вспыхнул огонёк, и был зажжён светильник. Феликс увидел обнаженную руку, высовывающуюся из–под постельного покрывала.

— Я уж думала, ты никогда не появишься, — произнесла Ульрика и отбросила одеяло в сторону, открывая своё длинное обнажённое тело.

Феликс метнулся, чтобы присоединиться к ней в постели. Он ощутил её запах. Их губы встретились в долгом поцелуе, и на этот раз Ульрика не отстранилась.

Свет утренней зари и кукареканье петухов пробудили Феликса. Открыв глаза, он увидел, что Ульрика лежит рядом, опираясь на локоть, и изучает его лицо. Когда Ульрика заметила, что он проснулся, она улыбнулась несколько печально. Феликс поднял руку и провёл ей по щеке, чувствуя гладкую кожу её лица под своими пальцами. Она поймала его руку и повернула её, чтобы поцеловать в ладонь. Феликс засмеялся и потянул. Он притянул Ульрику к себе, чувствуя тепло её тела, радуясь тому, что находится здесь, радуясь держать её в объятьях и чувствовать биение её сердца своим обнажённым телом. Он смеялся от чистого удовольствия, но Ульрика вздрогнула и отвернулась от него, словно собираясь заплакать.

— Что–то не так? — спросил Феликс.

— Тебе пора идти, — сказала она.

— Я вернусь, — необдуманно выпалил он.

— Нет, не вернёшься. Ни один человек никогда не возвращался из Пустошей. В здравом уме. Не затронутый Хаосом.

Феликс осознал, почему их занятия любовью прошлым вечером были пронизаны такой отчаянной настойчивостью. Это были отношения на одну ночь — дар женщины воину, которого, как она думает, ей не придётся увидеть снова. Он решил, что подобное здесь в порядке вещей. Радость Феликса улетучилась, но он всё равно удержал Ульрику, поглаживая ей волосы.

Дверь сотряс мощный стук.

— Пора отправляться, человечий отпрыск, — послышался голос Готрека, прозвучавший, словно глас судьбы.

12. Пустоши Хаоса

Феликс чувствовал, что печаль охватывает его, словно плащ, пока наблюдал, как усадьба Страгова уменьшается позади воздушного корабля. Крошечные машущие фигуры медленно уплывали вдаль и полностью скрылись из вида, когда „Дух Грунгни“ набрал скорость. Усадьба уменьшалась в размерах, пока не пропала среди бескрайней необъятности протяжённых равнин, покрытых травой. Феликс возбуждённо мерил шагами металлическую палубу.

Он прикидывал, увидит ли когда–либо Ульрику снова. Она явно так не думала, а прожив всю свою жизнь на границе с Пустошами Хаоса, у неё было куда лучшее понимание в таких вещах, чем у него. Это было необычно, но Феликс уже скучал по ней, хотя встретил женщину всего лишь несколько дней назад.

На короткий ужасный миг у него возникло ощущение, что следует пойти к Макайссону и просить его развернуть корабль. Феликсу хотелось сказать, что произошла ужасная ошибка, и он не хотел улетать. Феликс осознал, что хотел бы остаться рядом с Ульрикой, но дела закрутились слишком быстро, и импульс гномьего приключения внезапно захватил его. Все, включая Ульрику, были уверены, что Феликс полетит, и он поступил так, несмотря на то, что в действительности не имел никакой склонности.

Что характерно, в этом мире так всё и происходит. Незначительные происшествия возникают в жизни сами по себе, и прежде чем успевает разобраться в ситуации, он оказывается вовлечён в крайне нежелательные события, весьма далёкие от его контроля. Феликс недоумевал: «В жизни со всеми так происходит или только с ним? Неужели каждый, делая выбор за выбором, по крупицам складывает из них кучу, подобно ребёнку, сооружающему горку из камешков? И лишь для того, чтобы в последний момент обнаружить, что соорудил под собой неустойчивую, ходящую ходуном гору, и нет возможности пойти на попятный, не вызвав обвал?»

Феликс понимал, что по ряду причин не может пойти к главному инженеру и просить его повернуть назад. Первая и простейшая — Макайссон может этого и не сделать, а Феликс лишится уважения и доброго расположения команды, не получив при этом ничего. Вторая причина — он понятия не имел, какой приём его ждёт, даже если удастся повернуть назад. Возможно, Ульрику к нему привлекло убеждение, что есть нечто героическое в его участии в экспедиции, а если Феликс оставит гномов сейчас — выкажет трусость. Он понимал, что в этой суровой стране люди не стремятся к общению с трусами.

И Феликс вынужден был признать, возможно, в глубине души он хочет продолжить путешествие в любом случае — увидеть новые места; посмотреть, чем всё закончится; испытать своё мужество в дикой местности, что вызывает беспокойство даже у Готрека. Феликс сознавал, что другие люди, вероятнее всего, будут оценивать его точно таким образом, как он сам судит о себе. Если он покинет „Дух Грунгни“, то уже не сможет примерять на себя роль героя и вновь станет столь же заурядным, как большинство остальных. Возможно, часть его натуры действительно желала славы, которой так жаждали гномы на борту воздушного корабля. Феликс не знал. Бывали времена, когда его мотивы приводили в замешательство его самого. Они, похоже, различались в зависимости от его настроения или похмелья.

Феликс попросту сознавал, что в данный момент чувствует себя ужасно и желает снова увидеть Ульрику. Унылое настроение, казалось, заразило весь корабль. Все гномы были молчаливы и имели горестные выражения лиц. Вероятно, они тоже чувствовали эту необъяснимую печаль. А возможно, у них обычное похмелье — прошлой ночью все до последнего напились, словно мариенбургские матросы на кутеже или, что куда точнее, гномы перед озером даровой выпивки. Феликс признавал, что в теперешнем состоянии воздушный корабль был не лучшим местом для страдающих от похмелья. Палуба заметно вибрировала, и вся гондола изредка сотрясалась, когда они проходили сквозь облака и области турбулентности.

Он проследовал в сторону командной палубы и увидел, что та почти пуста, за исключением минимальной команды, требующейся для обеспечения полёта корабля. Феликс угрюмо подошёл, встал подле Макайссона и посмотрел в окно. Протяжённый скальный массив вздымался всё ближе. Он заметил, что они направляются к перевалу Чёрной Крови. Тот разверзнулся перед ними, словно пасть какого–то громадного демона.