Нормандцы в Сицилии - Джон Норвич

Бедные горожане были только рады исполнить его повеление. Угроза Рожера позволяла им разрешить неразрешимую ситуацию. Они привели Роберта и быстро передали его в руки брата. Все, затаив дыхание, ждали, что за этим последует. Но Рожер оставил свой показной гнев и бросился к брату с распростертыми объятиями. Они обнялись, как "Иосиф и Веньямин" (фраза Малатерры), проливая слезы радости по поводу своего примирения. Роберт немедленно пообещал удовлетворить все территориальные притязания Рожера, и братья поскакали вместе в Милето. Как показали последующие события, ссора даже теперь не закончилась полностью: герцог, вернувшись к жене и своим воинам, начал жалеть о данном обещании и вскоре борьба возобновилась; но душа его больше к этому не лежала, и вскоре двое величайших Отвилей вновь стали друзьями.

Каким образом Роберт и Рожер поделили Калабрию после этой некрасивой ссоры, до сих пор не ясно. По-видимому, согласно договоренности, все города и замки делились на две сферы влияния, чтобы ни один из братьев не мог использовать их в борьбе против другого. Подобный способ деления свидетельствует о том, что полного взаимного доверия между братьями по-прежнему не было, но разработанная система столь сложна и громоздка, что можно только удивляться, как она вообще работала. И однако, оба брата остались довольны. Определенно, Рожер получил возможность каким-то образом предоставить Юдифь "утреннюю выплату", по праву ей полагавшуюся, а ее родным имения, соответствующие их новому достоинству. Роберт Гвискар получил урок, за который было заплачено дорогой ценой, но он хорошо его усвоил.

Рожеру ссора с братом также обошлась дорого. Она стоила ему нескольких ценных месяцев для военной камлании, которые следовало бы провести в Сицилии; ибо он смог вернуться на остров только в середине лета 1062 г. В этот раз, вспомнив, как плакала Юдифь, когда он оставлял ее весной, Рожер взял жену с собой. Они сошли на берег вместе с армией из трехсот человек в начале августа и направились сразу к Тройне. Несмотря на позорное бегство нормандского гарнизона после убийства Ибн ат-Тимнаха, город избежал нападения сарацин, и, если Рожер заметил, что греки приветствовали его и его молодую жену более холодно, чем в первый раз, он не придал особого значения этому факту. Все выглядело вполне мирно. Около двух недель Рожер приводил в порядок городские укрепления, после чего оставил Юдифь на попечение нового гарнизона и отправился, наконец, в военный поход, который он так долго откладывал.

Именно этого момента греки Тройны и ждали. Они на своем опыте познали то, что поняли многие их соотечественники и единоверцы на материке в первые годы нормандского владычества: новые хозяева зачастую оказываются хуже старых. Они были более жадны, чем сарацины, и менее разборчивы в средствах. Даже их христианская вера вызывала недоумение: их обряды казались грубыми, язык богослужений — варварским, а молва об их фривольном обращении с местными женщинами разнеслась по всему острову. Жителей Тройны особенно задевало это последнее обстоятельство. Поспешное отбытие первого нормандского гарнизона они восприняли как избавление, но теперь прежний отряд заменили новым, более многочисленным, греки тщательно продумали свой план, и, как только Рожер и его армия удалились на достаточное расстояние, они восстали. Первоначально они хотели захватить Юдифь и, используя ее в качестве заложницы, добиться, чтобы нормандцы покинули город. Но они упустили из вида новый гарнизон, который, в отличие от своих предшественников, сопротивлялся со всем мужеством и решимостью. Целый день на крутых узких улочках города шел бой, а посланцы уже спешили к Рожеру с тревожной вестью.

Рожер, который осаждал Никозию, во весь опор помчался к Тройне, но по прибытии обнаружил, что дела обстоят еще хуже, чем он думал. Увидев возможность избавиться навсегда от нормандских угнетателей, несколько тысяч сарацин из окрестных сел явились в Тройну и присоединились к грекам. При таком количестве врагов у нормандцев не было надежды удержать весь город; Рожер сразу приказал своим воинам отступить и занять несколько улиц, непосредственно примыкающих к цитадели. Нормандцы поспешно возвели баррикады, избрали точки наблюдения, организовали аванпосты. Теперь пришла их очередь выдерживать осаду. И они выдерживали ее четыре месяца — это был, наверное, самый тяжелый период во всей истории нормандцев в Сицилии. Их захватили врасплох, провизии было удручающе мало, и, что хуже всего, на Сицилию вскоре обрушилась зима — самая ранняя и суровая на памяти живших. Тройна расположена на высоте примерно четырех тысяч футов над уровнем моря, у нормандцев не было ни теплой одежды, ни одеял, а в той части города, которая находилась позади их грубо и наспех сработанных укреплений, трудно было найти хоть что-то, годившееся на дрова. Тем не менее они не теряли присутствия духа; Малатерра сообщает, что, несмотря на голод, тяжелый труд и недостаток сна, осажденные всячески подбадривали друг друга, "скрывая печаль и изображая показную веселость в облике и речах". Бедная Юдифь делила с мужем один шерстяной плащ днем и прижималась к нему под тем же плащом ночью, и пыталась, по возможности, держаться; и все же "у нее были только слезы, чтобы утолить жажду, только сон, чтобы заглушить терзавший ее голод". Похоже, при всем ее мужестве, она не была Сишельгаитой.

В начале 1063 г. Рожер понял, что силы осажденных на исходе. Провизии почти не осталось, и его воины были слишком измучены, чтобы переносить холод так же стоически, как вначале. К счастью, сарацины, которые несли ночную стражу у баррикад, тоже страдали от холода. Правда, у них имелось на этот случай надежное средство, которого так недоставало нормандцам, — терпкое красное вино местного изготовления, запрещенное пророком, но ныне ставшее священным в глазах мусульман из-за своей способности дарить тепло. Оно действительно согревало, но, как донесли нормандские дозоры, сарацины употребляли его во все больших и больших количествах, с другим, более серьезным результатом. Рожер увидел свой шанс. Январской ночью, когда холодный ветер гулял по узким улицам, он подготовил своих людей к решительной атаке. Дождавшись, когда на сарацинских наблюдательных постах воцарится тишина, он тихо перелез через баррикады. Все было так, как он подозревал. Часовые, поддавшись воздействию вина, спали как дети. Рожер быстро позвал своих соратников. Звук их шагов по глубокому снегу не был слышен; греческие и сарацинские передовые позиции были взяты раньше, чем их защитники сообразили, что произошло, и к утру Тройна вновь оказалась в руках нормандцев.

Месть Рожера последовала незамедлительно. Предводителей восстания он повесил сразу, а их соучастников едва ли ожидала лучшая участь. Малатерра не вдается в подробности, предпочитая говорить о том большом празднике, которым нормандцы отметили конец своих мучений. На долю Рожера, Юдифь и их соратников выпали более тяжелые испытания, чем те, что пришлось пережить кому-либо из нормандских предводителей, с тех пор как первые наемники появились на юге. Они выдержали их с честью, благодаря своему мужеству, решительности, и, прежде всего, своей выносливости. Однако они также убедились, сколь ненадежным все еще остается их сицилийский плацдарм.

Глава 12

ЗАВОЕВАНИЕ

Десница Божья дала мне мужество.

Десница Божья меня возвысила.

Всем стало ясно: завоевание Сицилии оказалось более трудной задачей, чем Рожер — или кто-то другой — мог ожидать. Основная проблема Рожера была та же, что и всегда: хроническая нехватка людей. Это не сказывалось в открытом бою; нормандцы показали при Энне и во многих других случаях, что, по крайней мере в гористой местности, их превосходная дисциплина и военное искусство легко компенсируют недостаток численности. Но несколько сот человек не могут находиться везде одновременно, и результаты военных побед вскоре сводились к нулю, если нормандцам не удавалось утвердить политическое господство. К тому времени их сил не хватало даже на то, чтобы контролировать северо-восточную часть острова. Более того, к этому времени прошло около двух лет с начала сицилийской кампании, и элемент внезапности, одно из самых ценных орудий численно меньшей армии, был давно утрачен. Нормандское присутствие в Сицилии поневоле оказывало воздействие на сарацин, и те, избавясь от зловещего влияния Ибн ат-Тимнаха, оставили раздоры перед лицом общего врага. Султан Тимин отправил два войска под командованием своих сыновей Аюба и Али, чтобы помочь сицилийским собратьям сдержать натиск христиан. Пока Рожер боролся за жизнь в Тройне, два молодых принца высадились один в Палермо, другой — в Агридженто и сразу стали готовиться к совместному наступлению.