Черная тропа - Оса Ларссон

— Категорически нет, — возразил Маури, не отрывая глаз от газеты. — Еще мне не хватало внимания со стороны органов. В пятницу сюда прибудут представители «Африкан Майнинг Траст»…

— Ты ненормальный! — воскликнула Ульрика.

Ребенок у нее на руках завопил, но она, кажется, даже не заметила этого.

— Я давно не получала от него никаких вестей, ты понимаешь? А Инна убита. Я знаю, что с ним что-то случилось. Кожей чувствую. А ты думаешь только о своих деловых приемах!

— Именно эти «деловые приемы» приносят еду тебе на стол, оплачивают дом, в котором ты живешь, и машину, в которой ты ездишь. И я прекрасно знаю, что Инна мертва. Так что я буду более человечным, если брошу все и дам нам погибнуть? Я делаю все возможное, чтобы держать в руках самого себя и предприятие. В отличие от Дидди, не так ли?

Микаэль Вик опустил глаза в свой стакан, делая вид, что его вообще нет. Эбба Каллис поднялась с места.

— Ну, успокойся, пожалуйста, — проговорила она материнским тоном. Подойдя к Ульрике, она взяла у нее из рук плачущего младенца. — Он скоро вернется домой, уверяю тебя. Возможно, ему надо немного побыть одному. Это был ужасный шок. Для всех нас.

Последние слова она произнесла, глядя на Маури, который продолжал смотреть в свою газету, кажется, не видя строк.

«Если бы мне довелось выбирать между людьми и лошадьми, — подумала Эбба Каллис, — я не колебалась бы ни секунды».

В кабинете Ребекки Мартинссон Анна-Мария Мелла огляделась, ища, куда бы присесть.

— Сбрось их на пол, — сказала Ребекка, кивая на стопку папок, занимающих кресло для посетителей.

— Сил нет, — горько проговорила Анна-Мария и села сверху на папки. — Представляешь, его нет!

— Кого — Деда Мороза?

Несмотря на разочарование, Анна-Мария не смогла сдержать улыбку.

— Нет, того парня, который брал напрокат машину. Тот, на котором был светлый плащ — вроде того, что вытащили потом из-под льда водолазы. Джон Макнамара. Его не существует.

— В каком смысле — не существует? Это вымышленная личность, или он умер?

— Умер. Полтора года назад. А тот, кто брал напрокат машину, использовал его личные данные.

Анна-Мария потерла лицо ладонью — вверх-вниз. Иногда она делала такое движение. Ребекке это очень нравилось — у женщин подобный жест встречался крайне редко.

— В этом случае можно исключить сексуальную игру со знакомым человеком, которая вышла за рамки, — проговорила Анна-Мария. — Он приехал специально, чтобы убить ее. Или как ты думаешь? Иначе зачем ему понадобилось с самого начала выступать под чужим именем?

— Стало быть, его звали не Джон Макнамара, — проговорила Ребекка. — Но это был иностранец?

— Разговаривал на британском английском, по словам парня из автомобильной фирмы. И это все же он. На нем был такой же светлый плащ, как тот, что водолазы нашли подо льдом возле будки.

— Вы получили ответ из криминалистической лаборатории?

Анна-Мария покачала головой.

— Нет, но я уверена, что на плаще ее кровь. Это не случайное совпадение. Сколько людей носит такие плащи среди зимы? Да никто. — Она посмотрела на Ребекку остановившимся взглядом. — Как хорошо, что тебе пришло в голову отправить водолазов поискать под будкой, — пробормотала она.

— Это было нужно, чтобы найти телефон, — сказала Ребекка и небрежно пожала плечами. — А его там не оказалось.

Анна-Мария заложила руки за голову, откинулась в кресле для посетителей.

— Он ведь не сразу ее убил, — проговорила она задумчиво. — Поначалу он пытал ее. Приклеил к стулу и пропускал через нее электричество.

«От боли она сгрызла собственный язык», — подумала Ребекка.

Анна-Мария открыла глаза и потянулась вперед.

— Мы должны выбрать одну версию и по ней работать, — сказала она. — У нас нет возможности проверить все версии.

— Ты думаешь, это профессионал?

— Да, а какие еще варианты?

— А зачем пытают человека? — спросила Ребекка.

— Чтобы помучить кого-то, кого ненавидишь, — откликнулась Анна-Мария.

— Чтобы получить информацию, — ответила Ребекка.

— Чтобы… предупредить.

— Маури Каллиса?

— А почему бы и нет? — сказала Анна-Мария. — Шантаж. Не делай того-то и того-то, иначе мы поступим так с тобой и твоей семьей.

— Похищение? — предположила Ребекка. — А они отказались заплатить?

Анна-Мария кивнула.

— Я должна еще раз поговорить с Каллисом и ее братцем. Но если речь идет о предприятии, они не скажут ни слова.

Она прервалась, улыбнулась и встряхнула головой.

— Чего ты? — спросила Ребекка.

— Ох уж эти типы. Ты знаешь, в нашей работе постоянно встречаешь простых людей с улицы, которым встреча с полицией не особенно приятна. Все как минимум хоть однажды превышали скорость, поэтому у всех есть своеобразное уважение, смешанное с долей страха.

— И что?

— Так вот, мелкие преступники ненавидят полицейских, но в их отношении все же есть доля уважения. А вот эти типы… Кажется, они считают нас необразованными ничтожествами, задача которых — поддерживать порядок на улицах и не совать свой нос в их дела. — Анна-Мария посмотрела на часы в своем мобильном телефоне. — Пойдешь со мной обедать? Я хотела поесть вок в старом здании универмага.

По дороге Анна-Мария постучала в дверь Свена-Эрика Стольнакке.

— Пойдешь с нами обедать? — спросила она.

— Почему бы и нет, — ответил Свен-Эрик, пытаясь скрыть свою радость.

«Черт, — подумала Анна-Мария. — До чего же он одинок! С тех пор, как пропал его кот, он стал как увядшее растение». Утром она по ошибке включила по радио утреннюю проповедь. Кто-то говорил о том, как важно остановиться, позволить себе минуту тишины. «Такая проповедь — плевок в лицо огромному количеству людей, — подумала Анна-Мария. — Когда Свен-Эрик не на работе, вокруг него сплошная тишина».

Она поклялась себе, что устроит всей своей рабочей группе корпоратив, как только это расследование останется позади. Не то чтобы у нее в бюджете имелись лишние деньги на развлечения. Но вечер в боулинге с пиццей все же можно было бы организовать. Затем она подумала, что Свен-Эрик и сам мог бы что-нибудь предложить.

Они прошли вдоль улицы Яльмар-Лундбумсвеген, свернули на Геологгатан и вошли в здание бывшего универмага. Никто не придумал, что сказать.

«Ребекка ведь тоже такой совершенно одинокий человек, — продолжала свои мысли Анна-Мария. — Нет уж, лучше толпа сорванцов, которые бросают одежду кучами на полу, и мужик, у которого какой-то изначальный дефект в системе, от чего он не в состоянии довести ни одно дело до конца. Если он готовит ужин, то не убирает потом со стола. А если убирает со стола, то никогда не вытирает его и не моет раковину. Никогда бы с ней не поменялась, — подумала Анна-Мария, когда они повесили свои куртки на спинки стульев и пошли к кассе заплатить за обед. — Хотя у нее суперплоский живот, и она может посвятить всю себя работе. Правда, ее отношению к работе иногда можно позавидовать».

Когда Ребекка начала работать в прокуратуре, о ней поползли слухи. Говорили, что она мгновенно разобралась со старыми делами, что она сама назначает дела к рассмотрению, сама выписывает все ходатайства — теткам из канцелярии в Йелливаре теперь вообще не приходится ездить в Кируну.

Коллеги-полицейские иногда видели ее в суде, когда их вызывали в качестве свидетелей. Собранная и отлично подготовленная. И коллеги радовались. В зале суда они были на одной стороне. А эти выскочки-адвокаты пусть попрыгают.

«Подожди, вот подрастут мои детки, — подумала Анна-Мария, накладывая себе вок из овощей и курицы с рисом, — и я завалю тебя раскрытыми делами». Она тут же виновато подумала о других делах, отправленных в долгий ящик в связи с убийством. Затем взяла себя в руки и обратила свое внимание на Ребекку и Свена-Эрика.

Они обменивались историями о кошках. Свен-Эрик только что рассказал что-то о своем Манне, и теперь настала очередь Ребекки.

— Боже мой, кошки ведь такие яркие личности! — воскликнула она, поливая свой рис соевым соусом. — У бабушки они назывались «киса». Но я их всех помню. Одно время у бабушки было две собаки, и еще одна у папы — всего три собаки в доме. И тогда мы завели новую кошку — вернее, котенка. Всякий раз, когда мы заводили котенка, нам приходилось поначалу кормить его на столе возле мойки. Они боялись собак и не решались спрыгнуть на пол. Но этот… Вначале он съел свою еду, затем спрыгнул на пол и стал есть из собачьих мисок.

Свен-Эрик засмеялся, заглатывая самое острое блюдо из меню.

— Это надо было видеть, — продолжала она. — Будь на его месте собака, псы немедленно кинулись бы в драку. А тут — они просто не знали, что делать с этим крошечным котенком. Они вопросительно смотрели на нас, словно хотели сказать: «Что он делает? Вы не могли бы убрать его?» На второй день он напал на собаку-вожака. Кинулся на него в припадке лютой ненависти и повис, запутавшись в шерсти на шее у Юсси. А Юсси — он был такой добрый. И обращать внимание на такого комарика было ниже его достоинства. Так что он сидел неподвижно с котенком на шее. Котенок боролся что есть сил, молотя его задними лапами. А Юсси изо всех сил старался сохранить лицо.