Основатели кланов I: Исход - Рэндалл Биллс

Это не было ни поверхностным желанием малолетки, который едва-едва успел обнаружить собственный пол, ни сумасшествием новой любви. Телесное, ментальное и спиритуальное желания слились воедино, осели тяжестью в желудке, и тяжесть эта вырастала с каждой секундой. Это чувство усиливалось и усиливалось: казалось, тысячи рук подталкивают Андрея, пока ему не показалось, что он сейчас взорвется. Слёзы навернулись на его глаза.

Это что же, то самое, о чем говорил Уиндхэм? Может, его рассказ о судьбе значит больше, чем я думал. Мысль проскочила по краю его сознания и в следующий момент он был поглощен силой мгновения.

Во тьме комнаты, в пустоте – далеко-далеко от настоящей жизни, от времени – Дана начала раздевать Андрея, одновременно снимая с него прошлое. Плавные, уверенные движения, ускоряемые бурей чувств и желанием близости. Андрей глубоко вдохнул и выдохнул. Его глаза постепенно привыкали к темноте и, так же, как и все иные чувства, фокусировались на Дане. Последние остатки его одежды соскользнули на пол и он более почувствовал, чем увидел, что она отступила на шаг назад.

На долю секунды Андрей почувствовал неуверенность, потом он понял. Его дыхание забилось в лёгких, когда он дрожащими руками, однако так осторожно, как никогда доселе, стал раздевать её. Ему казалось, что его восприятие переходит на новый уровень каждый раз, когда он снимал с неё очередной предмет одежды. Он продолжал со всей осторожностью и ему, так же, как и Дане, удалось ни разу не прикоснуться к коже. В конце концов – время, казалось, растянулось бесконечно – он, дрожа, встал перед нею.

Что, все-таки мальчишка на пороге возмужания? Опыт всех предыдущих связей был бесполезен. Всегда – в первый раз.

Сначала он мог лишь угадывать её движения, одако Дана одну за другой зажгла несколько маленьких свечей, которые расставила в каменных подсвечниках на полу вокруг себя. Когда свет разогнал темноту по углам, ему показалось, что Дана вновь сняла одеяние, сотканное из тьмы.

По щекам Андрея текли слёзы.

Солдаты, кадеты и другие люди, с которым он до сих пор беседовал на интимные темы, видели в этом, скорее, некое задание, которое следует выполнять. Словно когда-нибудь секс окажется под контролем настолько, что его можно будет, как машину, припарковать где-нибудь в гараже и пользоваться им при возникновении надобности. До этого дня Андрей также был в этом убежден. Однако сейчас, когда они стояли друг перед другом нагие и промокшие – дождь унес с собой их различное прошлое и теперь их ожидало непонятное, но общее будущее – Андрей, казалось, понял, что именно означает понятие «близость».

Мы настолько отданы друг другу… никаких секретов больше. На равных, зная, что каждый заглядывает глубоко в собственное «я». То, что они узнавали, отражалось в глазах. Никакая правда не остается скрытой – Андрей инстинктивно почувствовал, что такие моменты даны лишь немногим из людей. И сколько из них отчаивается, ощущая такую близость?

Андрей понимал, что отныне не сможет прожить и дня без этого чувства.

Он ничего не знал о прошлом Даны. Точнее – он вообще ничего о ней не знал. Он сам держался подальше от этих вопросов, опасаясь, что они приведут его именно к такой ситуации, в которой он находился. Тем не менее, ощущение того, что в эту секунду он знает всё, что ему нужно знать, окатило его, словно волной. Ему было ясно, что всю свою жизнь он провел в поисках этого чувства единения.

Дана медленно приблизилась к нему, отблески свечей играли на её теле, плоском животе, на груди и шее. Двумя ладонями она прикоснулась к лицу Андрея и её пальцы погрузили его в пучину огня. С открытыми глазами, полностью осознавая свой выбор, они соприкоснулись губами…

Они пили друг друга допьяна. Когда они любили друг друга, Андрею казалось, что он утонет в чувстве совершенства, которое он охотно делил с Даной – какая-то бесконечная, непрерывная общая волна, то возносящая их к зениту, то опускающая в бездну, продолжающаяся в бесконечности далеко-далеко от времени и пространства…

19

Мемориальное кладбище Звёздной Лиги, Новая Москва

Норафф, Эдем

Миры Пентагона

1 июля 2796 года

– Он выглядит таким старым, – прошептал Андрей. Хотя он и понизил голос настолько, чтобы его могли услышать только стоящие в непосредственной близости друзья, тем не менее, Андрей почувствовал укол вины: за бесчисленные потерянные часы, пропущенные визиты, за отчуждение, которое было иным, хоть и определялось с той же дистанции, что и связь с его отцом.

Крепкое пожатие руки вернуло Андрея к реальности. Он оглянулся и увидел понимающие глаза Даны, заглядывающие прямиком в его душу. Он ответил на пожатие.

– Давай поглядим, как будешь выглядеть ты, когда после десятилетий тебе придется прощаться со мной, – её мягкий голос ответил ему без намека на обвинение. Тональность, которую он научился любить больше чего-либо иного на свете.

Несмотря на теплое полуденное солнце, Андрей дрожал. Потеря была слишком велика, чтобы не дать окружающим ничего заметить.

Душный летний ветер принес лёгкое воспоминание о детстве. Он немедленно попытался отмахнуться от возвращающихся вновь и вновь мыслей, однако с тем же успехом он мог бы пытаться игнорировать солнце. Здесь, на огромном церемониальном плацу кладбища, посреди статуй, надгробий и обелисков различных стилей, поясных портретов и небольших капелл, которые расползались вокруг них во все стороны на расстояние как минимум километра, Андрей тосковал по чувству одиночества. В радиусе ста метров от него находились лишь генерал, Николай и Дана, однако ровно через сантиметр уже начиналось людское море и стена людей окружала маленькую группу со всех сторон. Запах человеческих тел, не говоря уже о тяжёлом аромате кладбищенских цветов, подавлял все остальные запахи, почти что делал ненужными все остальные органы чувств.

После того, как Андрей час назад преодолел толпу на пути к последнему эскорту, огромное количество народа едва ли не лишило его дыхания. Здесь минимум полмиллиона человек. Андрей снова задрожал. Столько восхищения. Столько скрытого влияния.

Мягкая ладонь ухватилась за его руку. Он поднял взгляд и увидел, что генерал подошел к могиле.

Несмотря на впечатлающую униформу командующего СОЗЛ, у Андрея сложилось впечатление, что его отец мысленно витает где-то далеко отсюда. У них в последние годы было немного возможностей видеться, однако Андрей Керенский все ещё носил фамилию человека, который был средоточием благоговения и надежды бесчисленных людей. Андрей все ещё помнил многое из своего детства, даже если это были какие-то разрозненные обрывки. Теперь ему казалось, что он единственный, кто понимал, что роскошная униформа надета на пустой оболочке из-под генерала.

Как будто он – всего лишь бледная тень самого себя. Бронированная скорлупа, покинутая живым духом.

Все ещё пристыженный тем, что в такой момент его посещают столь неуважительные мысли, Андрей все же сознавал, что он прав – чувствовал свою правоту. Бесконечная грусть, вызванная смертью его матери, на похоронах которой он находился, выросла ещё больше. Что мы сделали с тобой, отец? Что мы наделали?

В конце концов, спустя мгновение, в которое атмосфера показалась Андрею ещё более угнетающей, чем до сих пор – как будто можно глазами увидеть воздух – фигура генерала выпрямилась, он идеально отдал честь и на несколько ударов сердца замер в прощальном жесте. Потом генерал расслабился – отдаленное бормотание толпы можно было интерпретировать, как одобрение и признание. Выражение глубочайшего сочувствия.

Андрей оглянулся вокруг и увидел серьёзные, частью удрученные лица, глядящие на генерала. Он незаметно потряс головой. Всё, что тебе нужно сделать – это отдать приказ, отец. Они сделают для тебя всё, в любую секунду. Новый исход? Так точно! Где мне поставить свою подпись, чтобы снова отказаться от всего? Я только хочу следовать за Вами…

Андрей знал, что столь слепой верности он сам никогда не смог бы понять – исключая разве что Уиндхэма и его абсолютной преданности Богу. Он наблюдал за тем, как его отец отходит от могилы и без единого слова направляется мимо Николая. И мимо меня. Как обычно.

Генерал решительно переставлял ноги: на вид он стоически переносил страшную тяжесть, навалившуюся на него из-за смерти его жены – и все-таки Андрей снова заметил в нем признаки неуверенности. Когда генерал приблизился к толпе, которая благоговейно отступила перед ним, раздвинулась и вновь сомкнулась за его спиной, в очередной раз отрезав его от его младшего сына, Андрею в голову пришла ещё одна мысль.