Стая - Владимир Сухарев

— Причём здесь конец света? — спросил не встревавший до сих пор в разговор Хирург.

— Потому что такой свет существовать не может! Его просто разорвёт!

— А это ты так думаешь, — успокоился Хирург, который отличался тем, что верил в мистику и регулярно смотрел по телевизору передачи на эту тему.

Когда все успокоились, Шалый спросил:

— А нам чего от этого? Он чего-нибудь пообещал?

— Наши интересы в отношении стрелка с ментовскими совпадают. Мы же тоже его искали не для того, чтобы водки попить, — начал издалека Сергей Иванович, — менты тоже его искали, но у них нет доказательств, а наказать они его хотят. Всё в ёлочку, мы берём стрелка, делаем с ним, что захотим и отправляем к Шаргану в компанию. Все довольны.

— Не по понятиям это, — слабо возразил Хирург, — пацан работу сделал по нашей наводке, а мы его кончим?

— Ишь ты, про понятия вспомнил, — разозлился Дадон, так как понимал, что Хирург прав, — когда приходит время бабки делить, никто про понятия не вспоминает.

— Всё равно, мент не должен указывать пацану, кого надо замочить, — упрямился Хирург.

— А тебе и не мент укажет, а я. На это ты согласен? Спрос тоже с меня будет. Только я решаю, кого замочить, а кого нет. Понял?

Хирург кивнул.

— Если понял, то слушай. Стрелок в ближайшее время выйдет на дело. Где, когда и кого он собирается прихлопнуть, я вам скажу за несколько часов до дела. Вы сами и самые проверенные бойцы устроите ему встречу. Пусть сначала шмальнёт, а потом вы его берете, только живого, и везёте по известному уже адресу, где Шалый Сеньку пытал, то есть за город. Там уже я сам подключусь. Мы забираем у него наши деньги за жениха, а его самого в прорубь. Ну, как план?

Все молчали. И Герыч, и Хирург, и Шалый понимали: то, что предлагает Дадон не только противоречит понятиям, это вообще беспредел. Но, раз Дадон берет всю ответственность на себя, и обещал ответить в случае чего, то, что можно возразить? Тем более что меткие выстрелы снайпера были оплачены очень щедро. Теперь эти деньги вернутся в общак, а это вроде бы как и по понятиям. Поэтому за всех ответил Шалый:

— Нормальный план. Сколько пацанов брать? Волыны?

— Ну, вас трое, — прикидывал вслух Дадон, — я думаю, что ещё семерых хватит за глаза. Всех вооружите. Смотрите, этот снайпер стрелять умеет, так что пацанов предупредите об осторожности. Но, нам он нужен живым. Иначе вся затея потеряет смысл.

— Дадон, а ты веришь этому мусору? — спросил Хирург, — а вдруг он нас всех там и повяжет, да ещё и с пушками?

— Зачем ему это? Если бы он хотел, давно бы всех нас повязал. Думаешь, что не за что? Нашёл бы. И потом, скажу вам конкретно. Я с ним базарил почти два часа. После этого у меня сложилось мнение, что мы по сравнению с ним — ангелы. Не тех людей честные граждане называют бандитами.

— Обоснуй, — снова встрял Хирург.

— Какие тебе нужны обоснования? Сам не видишь? Как он вышел на стрелка? Думаешь, это легко? Мы бы тоже вышли, но сколько на это времени бы ушло! Значит, следак знал стрелка, других объяснений нет. Почему он хочет от него избавиться, а не расколоть в своих подвалах и посадить? Ответ простой: снайпер на суде может следаку так напакостить, что тот перестанет быть следаком. Откуда Одинцову известно, когда и в кого будет стрелять снайпер в этот раз? Об этом узнать невозможно, если сам не укажешь стрелку мишень. Вот и делайте выводы, кто такой этот Одинцов. Он, между прочим, поставлен, чтобы охранять закон, а не нарушать его. Нарушать его можем мы, за что и ходим по проволоке всю жизнь. Но это наша судьба, если хочешь, образ жизни, мы никакому государству ничего не обещали и заработную плату от него не получаем. Усёк разницу, Хирург? А ты всё про понятия, разуй свои глаза. Какие понятия, если менты у нас все хлебные места позабирали. У них свои понятия, не имеющие с Уголовным Кодексом ничего общего. А мы, как честные жулики, должны продолжать жить по понятиям? При таких раскладах эти, волчары позорные, сожрут нас и не заметят. Потому что нет у них никаких понятий, и закон им не писан.

Длинная и не совсем логичная речь Дадона произвела на бригадиров сильное впечатление.

— Ну, и кто больше бандит? Мы или он? — спросил у них Дадон.

Все промолчали в знак согласия.

— Ответь мне, Хирург. Разве не было таких случаев, когда мы слюнявили в ментовку, там деньги брали, а что обещали, не делали? Было?

— Было, — подтвердил за Хирурга Герыч.

— А у нас, если мы получаем с коммерсанта, возможно такое?

— Нет.

— Мы не «кидалы». Мы всегда делаем то, что обещали. Или не обещаем, — Дадон посмотрел на Шалого, который весь съёжился. — Вон, посмотрите на пацана, у которого вся рожа в шрамах. Это Шалого пацан. Он до последнего отбивал своего коммерсанта от заезжих гастролёров, сам пострадал, но отбился. Мы слово держим. А стрелок — это не коммерсант. Он ничей. Он, как палач. Он может и на ментов сработать, а может и на братву. Закажут ему любого из нас, думаешь, он вспомнит о понятиях? Нет, не вспомнит, а просто, нажмёт курок и получит свои бабки. Поэтому, пацаны, мы со стрелком понятий не нарушим, наших понятий.

Теперь все поняли, к чему были все эти пламенные речи Дадона. Он под предстоящие действия подводил определённую теоретическую базу. Настраивал своих подопечных, чтобы у тех не возникло и тени сомнения.

— Ладно, всё понятно, — сказал Шалый, которому очень не хотелось еще раз ехать на дачу к одному из своих бойцов.

— Раз понятно, гуляем, — Дадон велел официанту принести водки и закуски, — но без усердия. Следак может сообщить данные по стрелку в любую минуту. Вы мне трезвые понадобитесь.

ГЛАВА 34

В советские времена не было сомнений относительно причин, почему один общественный строй сменяется другим. И любой гражданин, получивший от государства высшее образование, получал и толковое обоснование классовой теории, а также диалектики развития производственных отношений и производительных сил. Но во всем остальном мире существовала другая теория смены общественно экономических формаций. Во всем мире считалось, что и общественную жизнь, и экономику любого государства двигают по пути прогресса элиты. Это небольшие группы людей, которые и определяют, как должно развиваться конкретное общество. Но, чтобы причислить себя к элите, чтобы задавать вектор развития обществу, нужно было себя в этом обществе проявить, чего-то важного, общественно значимого достичь. И только тогда, общество будет тебе доверять, пойдет за твоими идеями.

У нашей страны, как обычно существует свой путь. Ничего не имея против нового понимания теории смены общественно экономических формаций, способ формирования отечественной элиты заметно отличается от общепринятого во всем мире. Например, считается, что элиту можно просто назначить. Если ты занял должность, например, руководителя комитета по управлению муниципальным имуществом, или начальника городской полиции, то ты и есть элита. И тебе решать, куда двигаться обществу. При этом не важно, что ты выполняешь указания вышестоящего начальства, а оно выполняет указания ещё вышестоящего, и так до самого верха. Куда будет двигаться общество с такой элитой, сомнений не вызывает. Ответ лежит не поверхности. Общество не будет следовать идеям и лозунгам такой элиты, а будет топтаться на месте, или имитировать движение. И постепенно между обществом и элитой вырастает гигантская стена, через которую уже никто никого не слышит. Элита считает общество быдлом, а общество элиту жуликами и ворами. Какой уж тут прогресс? Поэтому трудно представить себе ситуацию, при которой бедолаги из «хрущевок» проникнутся идеями обитателей рублевских особняков. Еще труднее поверить, что бедолаги бросятся защищать их в случае чего.

Иванов вышел из здания, которое в городе именовалось не иначе, как «контора». Контора располагалась не на виду, то есть не на главной площади, и даже не на главных улицах. В отличие от администрации города, городской Думы, городского суда и прочих органов власти, конторе светиться было ни к чему. Её могущество как раз и состояло в том, что она всё про всех знала, а про неё никто ничего не знал. Для этого не обязательно бросаться в глаза.

Как известно, бывших милиционеров и чекистов не бывает. И если бывшие милиционеры не особенно кому были нужны и дорабатывали свой век в охране или пожарке, то бывшие чекисты были нарасхват. Их новые работодатели были уверены, что связь с всемогущим ведомством их новый начальник службы безопасности, а именно на такие должности охотно принимали бывших чекистов, не утерял, и не утеряет никогда. Чекисты пренебрежительно относились к другим силовым ведомствам и считали себя «белой костью», новой элитой общества, на которой держится и порядок в государстве, да и само государство. Причём эта позиция чекистов была почти официальной. Уж такие наступили времена, как сказал бы один известный телеведущий. Чтобы стать элитой, не нужно иметь пять поколений высокообразованных предков. Нужно просто принадлежать к всемогущественному ведомству, один из руководителей которого причислил чекистов к современным дворянам, видимо, имея на то основания. Осталось только раздать им в вечное пользование земли вместе с проживающим на них населением.