Светлый лик смерти - Александра Маринина

Алла Стрельникова уже легла, но сна все не было. Сегодня она ночевала одна, как, впрочем, и вчера, и позавчера. Ее любовник уехал по делам бизнеса почти неделю назад, и Алла воспользовалась неожиданной передышкой, чтобы немного отдохнуть от него и выспаться. Она очень дорожила каждым часом сна, потому что была уже в том возрасте, когда недостаток отдыха наутро выступал на лице вялостью кожи, морщинками и отсутствием свежести.

Всегда, когда она оставалась ночью одна, Алла думала о Володе, о своем муже, с которым прожила два десятка лет и вырастила сына. Почему так получилось? Он всегда изменял ей, с самого первого года совместной жизни, она это знала точно, но никогда не ставила перед собой задачу «поймать» его, уличить. Зачем? Он был хорошим мужем и хорошим отцом, приносил в дом деньги и систематически исполнял в постели супружеский долг, кроме того, он был красив, обаятелен и удачлив, и все подруги завидовали ей, Алле Стрельниковой. Почему вдруг на двадцать первом году совместной жизни ей взбрело в голову уличить его в неверности? Глупость какая-то! Для чего она это сделала? Пошла на поводу у собственного гонора, который коварно шепнул ей: «Хватит позволять делать из себя дурочку, тебе уже сорок два, дай ему понять наконец, что ты не ребенок, которому можно безнаказанно вешать лапшу на уши. Дай ему понять, что ты всегда знала про его измены, но молчала, потому что ты умная и хорошо владеешь собой. Пусть он начнет тебя ценить и уважать. После двадцати лет супружества никуда он не денется».

Алла пошла на поводу у коварного внутреннего голоса и, как оказалось, сделала роковую ошибку. Стрельников, правда, предпринял слабую попытку отвертеться, но Алла приперла его к стенке неопровержимыми доказательствами, и ему ничего не оставалось, как признаться в своем романе с Любой. Но торжествовать победу Алле не пришлось. Признавшись, Стрельников тут же собрал чемодан и ушел. Как оказалось, навсегда. Он был свято уверен, что все двадцать лет жена ничего не знала о его любовных похождениях. Оставаться мужем женщины, которая, как выяснилось, знала практически все, он не мог. А вот если бы она и на этот раз смолчала, никакой Любе не удалось бы разлучить их. Эту сторону его характера Алла не учла, вероятно, потому, что просто о ней не знала. Не было возможности узнать.

После ухода Владимира Алла побесновалась месяца три-четыре, потом нашла, что все, в сущности, к лучшему. Ей осталась прекрасная квартира и давно обжитая ухоженная дача, она – красивая женщина в самом расцвете, от поклонников отбоя нет. И у нее есть дело, которое она делает и которое ей интересно. Правда, дело это практически неприбыльное, славу оно, конечно, приносит, но, увы, не деньги. Так что с деньгами возникли некоторые проблемы. Но очень скоро они разрешились. Все-таки Стрельников – настоящий мужик в самом лучшем смысле этого слова, не зря Алла прожила с ним два десятка лет и готова была прожить еще столько же. Стрельников – это Стрельников. После первого же робкого намека Аллы на финансовые затруднения он стал регулярно давать ей деньги, причем много и без всяких дополнительных просьб и напоминаний. Какая же она все-таки дура, что спровоцировала разрыв! За Володей она жила как за каменной стеной.

Но ничего, она и любовников себе стала выбирать таких, чтобы не хуже Стрельникова были. Пока ей это удавалось. Правда, непонятно, что будет с деньгами, если Володя вступит в официальный новый брак…

Телефонный звонок заставил ее вздрогнуть и подскочить в постели. Алла нащупала выключатель ночника, зажгла свет и сняла трубку.

– Ну что? – прошелестел в трубке незнакомый и какой-то далекий голос. – Довольна?

– Кто это? – внезапно осипшим голосом спросила Алла, потом откашлялась и повторила уже громче: – Кто это говорит?

– Милочки больше нет. Теперь и Любочки больше нет. Обе сучки, отнявшие у тебя Володю, умерли. Хорошо, правда? Ты ведь к этому стремилась, Алла? Ты этого хотела? Именно это ты видела в своих самых сладких снах. Об этом ты мечтала одинокими ночами, когда твоего мужика не было рядом. Ты всегда любила Володю, ты никогда не переставала его любить, и все это время ты мечтала о том, чтобы он вернулся. А эти сучки молоденькие мешали тебе, они держали его своими цепкими ручонками, своими жадными губами и длинными стройными ногами. Они мешали тебе, и вот теперь их нет. Они умерли. Обе. Хорошо, правда? Ты рада, Аллочка? Ну скажи, дорогая моя, ты рада?

– Замолчите! – завопила Алла в трубку. – Что за бред?! Кто это?!

– Это я, Аллочка, это я, дорогая моя.

– Кто – я?

– Твоя живая тень, твое второе «я». С тобой и без тебя мы воедино слиты. Я отражусь в тебе, как в зеркале разбитом, сквозь трещины морщин, о молодость моя…

Гудки отбоя ударили ей в ухо. Алла осторожно положила трубку на рычаг, словно боялась, что та сейчас рассыплется на мелкие пластмассовые кусочки. Сердце гулко ухало где-то в горле, под нейлоновой ночной сорочкой по коже катились крупные капли пота. Она не узнала этот голос, более того, не смогла даже определить, мужчине он принадлежит или женщине. Превозмогая охвативший ее панический ужас, Алла вылезла из-под одеяла, подошла к бару, плеснула в стакан на два пальца чистого джина, поколебавшись, поставила на место бутылку с тоником и выпила неразбавленный напиток залпом. Потом выдернула из розетки телефонный штепсель, быстро нырнула в постель, выключила свет и укрылась одеялом с головой.

Глава 8

Утром Настя проснулась от сильной головной боли. «Этого еще не хватало, – с досадой подумала она. – Вчера – спина, а сегодня и голова вступила. Дальше что будет? Все части тела хором запоют?»

Она осторожно попыталась повернуться в постели и сморщилась от боли в пояснице. Ну что за невезенье! Лешка, конечно, тут же открыл глаза.

– Давай помогу, – сонным голосом проговорил он, – сама ведь не справишься, инвалидка грешная.

У Чистякова накопился огромный опыт борьбы с Настиной больной спиной, посему процедура извлечения жены из постели была проведена быстро, ловко и почти безболезненно. Через несколько секунд Настя была приведена в вертикальное положение без единого стона.

– Теперь куда? – спросил муж.

– Теперь в ванную. Меня надо поставить под душ, но так, чтобы на спину лилась горячая вода, а на голову холодная. Сумеешь?

– Никогда. И не проси. Единственное, что могу посоветовать, это налить в ванну горячую воду, посадить тебя в нее, а на голову положить холодный компресс. Больше никак не получится. Что, голова сильно болит?

– Сильно. Леш, ну почему я такая нескладная, а? Вечно у меня болит что-нибудь… И вообще ничего не получается.

– Ну начинается! – вздохнул Чистяков. – С утра пораньше нытье по своей загубленной жизни. Вчера ты причитала по поводу своего морального падения. А сегодня что?

– А сегодня я причитаю по поводу собственной глупости.

Настя добрела до ванной и с помощью Алексея влезла под душ, подставив ноющую спину под горячие струи воды. Через несколько минут ей удалось окончательно проснуться и даже вполне самостоятельно вылезти из ванны. На кухне она залпом выпила стакан ледяного апельсинового сока и тут же схватилась за чашку с горячим кофе. Это был проверенный и испытанный годами способ привести себя в более или менее нормальное настроение и в почти рабочее состояние.

Она всегда вставала с большим запасом времени, зная, что по утрам бывает вялой и медлительной. Настя Каменская терпеть не могла торопиться, потому что в спешке обязательно ухитрялась сделать что-нибудь не так. Времени до выхода на работу у нее было вполне достаточно, и, закуривая первую в этот день сигарету, она погрузилась в размышления о странном убийстве Людмилы Широковой. В нем все время что-то не увязывалось. Например, Стрельников. Зачем он спрятал переписку Людмилы? Если убийца – Люба Сергиенко, стало быть, его собственная ревность тут совершенно ни при чем. Для чего ему письма? Даже если бы оказалось, что Людмилу убил именно он, все равно непонятно, зачем хранить улики. Никакой логике не поддается.

Теперь Сергиенко. Все, конечно, указывает на нее. И мотив есть, и психическое состояние Любы вполне соответствует ситуации. Тяжелая депрессия с религиозными мотивами греховности и искупления. Но картина самого убийства остается непонятной. Что несла в руках Широкова, оказавшись на городской помойке? Какую тяжесть? Почему высоченные каблуки ее нарядных туфелек так глубоко ушли в землю? Эксперт Олег Зубов сказал, что на ее одежде обнаружил только тканевые волокна. Это значит, что ни деревянных ящиков, ни тем более металлических Широкова не носила. Может быть, это был камень? Но тогда были бы частицы почвы, пыли или иная грязь. Где можно взять абсолютно стерильный камень? Ответ очевиден: нигде. И вообще, зачем ей таскать камни? Даже если допустить, что каменная глыба без посторонней грязи все-таки была, то где она? Куда девалась? На месте обнаружения трупа Широковой никакого громоздкого предмета, в том числе камня, не было. Его Люба, что ли, с собой унесла? Тоже мне, две спортсменки-тяжелоатлетки, что одна, что другая. Нет, это полный бред. И потом, если Люба там была, то где следы ее обуви? Следы туфелек Широковой есть, а следы убийцы где? Не по воздуху же Люба передвигалась… Чертовщина какая-то.