Против «псов-рыцарей» - Наталья Павлищева

– Как бьется! Даже если б хотели, не вытащим.

Они не стали смотреть, как голова Голяка будет скрываться в болотной жиже, повернулись и пошли прочь, не обращая внимания на его вопли. Пусть себе, не с добром пришел, по всему видно, чего его спасать?

И о нежданной встрече с чужаком тоже не сразу рассказали старейшине, да и забыли о ней, не до того. Только позже, когда наткнулись на краю болота на его брошенное оружие, вспомнили чужака недобрым словом. На оружии обнаружилась новгородская метка, говорящая, что лук принадлежит дружиннику боярина Колбы. Но и тогда жалеть о Голяке никто не стал, уже поняли, зачем тот шел к берегу Невы.

Новгородская дружина двигалась быстро, но осторожно, любой промах мог испортить все. Биргер считает, что князь ждет его в Новгороде или в лучшем случае в Ладоге, потому пока не очень осторожен, этим надо воспользоваться.

Потому, когда подошли поближе, князь распорядился встать и чуть подождать, но костров не разводить ни в коем случае и не шуметь. Мы пришли сюда за день, теперь можно и отдохнуть.

Из леса совершенно неожиданно появился человек. Даже опытный охранник Ерема головой мотнул, глазам своим не веря. Словно дерево или куст вдруг превратились в рослого парня. Тот прижал палец к губам и кивнул. Ерема в ответ тоже кивнул.

– Веди меня к князю. Я от Пельгусия.

Новгородец заторопился, все знали, что таких гонцов, когда бы ни появились, хоть среди ночи, к Александру Ярославичу доставлять, не медля ни минуты! Гонец явно торопился, но дыхание ровное, да и не бежал, видно, ноги не в росе – соображал Ерема, топая к княжьему месту. Князь Александр шатра не разбивал, только натягивали над головами рядно, чтоб сверху не капало, если дождь пойдет, и все. Поход – он и есть поход, и князь спал и ел как все остальные, себе лучшее не отбирал, себя не берег. И этим очень нравился воинству. Он и про полог ничего не говорил, сами так сделали, заботясь о молодом князе.

Александр, завидев приближающегося человека в сопровождении охранника, поднялся ему навстречу. Тот поясно поклонился, хотя был заметно старше самого князя.

– Я от Пельгусия, князь. Проведу вас тайными тропами.

Александр кивнул в ответ.

– Как там?

– Стоят пока.

– Расскажи, где стоят. Подробно, что за место. Можно ли подойти тайно, чтоб не заметили?

Посланник оглянулся вокруг:

– Подойти можно, если у тебя кони обучены не ржать, а воины не шуметь.

– Обучены, – гордо заявил князь. Ижорец с этим согласился, хотя и сам подошел тихо, но успел оценить то, как стоит новгородская рать. Если не знать, что они здесь, пока не подойдешь – не заметишь.

Князь с ижорцем долго сидели рядком и о чем-то говорили. Александр спрашивал, а пришедший отвечал. Потом были позваны тысяцкие, с ними князь тоже долго вел беседу. Тысяцкие разошлись к своим воинам, кликнули сотников, снова пошел разговор. И уже сотники что-то говорили самим дружинникам и ополчению. Все тихо и тайно, точно и у леса есть уши.

Елифан шел в пешем войске под предводительством новгородца Миши. Он плохо бился мечом, ни к чему такому учиться было охотнику-ижорцу, зато луком владел лучше некуда. Глаз точный, да и рука не слабая. Только чуть подучили боевыми бить и после не могли нахвалиться на ижорского помощника.

Когда встретились на берегу Тосны с конными князя Александра, Елифан отпросился у Миши сходить к князю.

– Зачем тебе? – подивился новгородец.

– Я же тутошний, места хорошо знаю, помогу тайными тропами пройти.

Воевода согласился:

– То дело. Иди.

Князь, завидев Елифана, кивнул ему как давнему знакомому:

– И ты здесь?

Ижорец подивился:

– А где ж мне быть? Князь, я могу проход показать.

– Покажешь, только от Пельгусия вестей дождемся, не ушли ли шведы. Не то и идти будет лишне, не пришлось бы догонять.

Елифана очень обрадовало появление Канюши, встретились точно после долгой разлуки. Канюша сразу поинтересовался:

– А где Самтей?

Елифан тяжело вздохнул:

– Нету Самтея… погиб он…

Но рассказать, как погиб, не успел, князь позвал обоих, долго обсуждал, как лучше незаметно подойти к самому берегу. Молодые ижорцы оказались очень толковыми, места вокруг знали отлично, каждый овражек, каждое болотце помнили наизусть, на бересте смогли нарисовать все осмысленно. Александр не мог нахвалиться на таких помощников.

Князь вспомнил, как ворчали на ижорцев бояре еще в Новгороде, мол, может, они договорились со шведами или ими же присланы. Заманят в болота и погубят. Сейчас, глядя на парней и слушая их речи, Александр думал о том, как разнятся дородные бояре, иногда готовые продать и сам Новгород, с вот такими простыми ижорцами, которые головы сложат за пусть далекую от них, но родную землю, за людей русских.

Елифан так и не рассказал Канюше о гибели Самтея, решил, что после скажет. Но после не пришлось.

Поутру войско так же тихо снялось с места и двинулось вслед за пришедшим вечером ижорцем. Шли след в след нехожеными тропами, стараясь не только не шуметь, но и вообще не издавать ни звука, точно были на охоте. Князь Александр усмехнулся: так и есть, они охотятся за врагом, пришедшим полонить их землю.

Теперь у меня не было подсказчика Вятича, приходилось думать самой, и я осторожно косилась на то, как делают все бывалые дружинники. Ничего, получалось, и Слава обихожена, и я жива. Устала, конечно, как собака, все же отвыкла от походной жизни на Анеиных харчах-то. Ничего, вот набьем морды шведам, тогда и отдохнем.

Если выживу, вернусь в Новгород, вымоюсь, наемся и залягу спать дня на два. Э-э, подруга, всего второй день на коне, а уже размечталась, помнится, во времена Батыя ты была куда выносливей. Ночами выла волком вместе с Вятичем, а днем потом еще и билась вместе с остальными. Сытая жизнь на всех плохо влияет, а потому, вернувшись в Новгород, я не стану ни отсыпаться, ни отлеживаться, ни даже отъедаться, а совсем наоборот, примусь снова и снова тренировать руки и глаза, потому что за время безделья меч стал тяжеловат…

Я корила сама себя, как могла, и вдруг стало страшно: если вернусь? А если нет? Ну и что, сама же твердила, что жизнь опасная штука, никто не выдерживает, все умирают. Но оказываться в числе этих всех в ближайшие дни совсем не хотелось. Да и годы тоже.

Мне стало не по себе, как бы такие дурные размышления не привели к тому, что стану осторожничать в бою. А это, во-первых, подло, во-вторых, бесполезно, потому что гибнут в первую очередь самые осторожные. Вывод: надо думать не о своей драгоценной шкуре, а о том, как бы не упустить Биргера. Решено: если князь Александр не сможет нанести ему рану, то это сделаю я. Жалко, конечно, Биргера и Лушку тоже, но допустить, чтобы он взял верх, я просто не могла. Менять историю можно, но не радикально, пусть ходит со шрамом, сам же говорил, что шрамы мужика только украшают. А не хотите ли, господин Биргер, украшеньице?