Манхэттенское безумие (сборник) - Ли Чайлд

В течение следующих мизансцен луч прожектора превращается в общее освещение, и мы видим весь актерский состав в разных положениях по всему помещению студии. Вон переносит внимание на того, с кого начинала, на Патрика, а остальные наблюдают за этим.

ВОН: Ну вот, мы его нашли.

ПАТРИК: Питера? (С явным облегчением): Слава богу!

ВОН: И… он ничего не знает ни про какой пропавший телефон.

ПАТРИК: Что?!

ВОН: Питер сказал моему помощнику, что ваш сотовый телефон вчера вечером был точно у вас. Он говорит, что вы весь вечер посылали и получали всякие сообщения.

ПАТРИК: Что?! Но это… этого не может быть!

МАРКУС: О боже! Патрик убил Клейна! Опять то же самое.

ПАТРИК: Но я… я не убивал. Не убивал я его. Я никогда никого не убивал. Мой телефон… телефон у меня украли…

ВОН: Да, так вы сказали.

ЭЛСИ: А вот напишу-ка я мощную пьесу обо всем этом!

ЛЬЮИС: Итак, тайна раскрыта? Мы можем расходиться?

ВОН: Не совсем.

ЭЛСИ: Это будет немного старомодно, но продюсерам здорово понравится. Небольшой актерский состав. Практически никаких декораций…

Патрик бросается к столу с реквизитом и хватает боевой топор.

ПАТРИК: Никто никуда не пойдет!

ЭЛСИ: …шокирующая развязка.

ВОН (невозмутимо): Я думала, что все это лишь реквизит.

ПАТРИК: Не всё. При подготовке я выяснил, что изготовить поддельный боевой топор будет стоить столько же, сколько стоит настоящий боевой топор. А еще я добыл настоящие полицейские наручники – через он-лайн аукцион, чтоб не пришлось переплачивать за поддельные. (Угрожающе замахивается топором на Вон.) Я хороший помреж!

ВОН (доставая табельный револьвер): Положите это, пожалуйста. Я уже позвала своих офицеров, они будут здесь с минуты на минуту.

ПАТРИК: Но я не убивал его! Зачем мне это?! Он же был моим билетом в будущее!

ВОН: Он был вашим чем?

ЛЬЮИС: Да-да. Что это должно означать?

ПАТРИК: Это означает, что я у него крал, ты, придурок!

ВОН: Что-о?

ПАТРИК: Зачем мне было его убивать, если я его нещадно грабил все эти годы?!

ЭЛСИ (делая записи): Ох как интересно! Фантастика!

МАРКУС: Крал! О, мой бог! Патрик – вор! И растратчик! Х-м… Вообще-то, думаю, это все же не так гнусно, как убийство.

ВОН: Вам бы лучше объясниться, мистер Уолфиш.

ПАТРИК: А что тут объяснять? Я представлял ему фальшивые счета. Присваивал деньги из статьи «мелкие расходы». Годами. Годами! Клейн – тупица, он на это внимания не обращает, а это полтора десятка лет давало мне средства жить! Почему, как вы думаете, я хотел, чтобы он поставил шоу, способное привлечь публику, которая хорошо платит?! Мы с Питером только что купили дом на Гудзоне, черт побери! Если Клейн мертв, как я буду платить по закладной?!

Из-за кулис раздается громкий веселый голос.

КЛЕЙН: Да! Как?!

Дверь в студию распахивается. Входит Отто Клейн, весь сияющий, на ходу отпивая из бутылки «Доктор Пеппер».

КЛЕЙН: Нет, в самом деле, как?

ЛЬЮИС: Черт бы меня побрал!

ЭЛСИ: Вот это поворот сюжета!

Маркус подбегает к Клейну и пылко его обнимает.

МАРКУС: Вы не умерли! Вы не умерли! Как это потрясающе! Он не умер, слышите все?!

КЛЕЙН: Нет. Я не умер, мой мальчик. Хотя мне черт знает как всю шею свело! (Обращаясь к Вон.) В следующий раз, когда я буду умирать, напомните мне, чтобы я делал это лежа в гамаке.

ВОН: Сделаем.

ПАТРИК: Но я… я… не понимаю…

КЛЕЙН: Конечно, ты не понимаешь. Но я давно за тобой слежу, Патрик, и все знаю. Мне только нужно было, чтобы ты сам все сказал! И, что еще более важно, мне было нужно все это записать на свой мобильник. (Поднимает повыше свой айфон и улыбается.) Свои объяснения ты теперь представишь в суде.

ПАТРИК: Но… (Резко поворачивается к Вон.) Неужели копам больше нечем заняться, кроме как помогать в таких вот… представлениях?

ВОН: Понятия не имею. Я не коп. Я…

ЭЛСИ: Погодите! О-ох! Погодите! Я, кажется, догадалась! Вы – его жена!

ВОН: Точно. В яблочко.

Вон и Клейн обнимаются.

ЭЛСИ: Отлично! Мне ужасно понравилось!

МАРКУС: Ну, это совсем неправдоподобно! И совсем не весело, и совсем не как у геев! Честный гетеросексуал и женат на липовой полицейской! Боже мой, ну что за люди… А-а-а!!!

Он вскрикивает, когда Патрик проносится мимо него, отшвырнув боевой топор, и в ярости набрасывается на Клейна. Клейн и Вон отступают, готовясь защищаться, но Льюис мягким движением перехватывает Патрика и бросает его на пол мощным ударом слева в челюсть, а потом хватает наручники, швыряет их в Патрика и усаживается на него. Все аплодируют.

ЭЛСИ: Ух ты!

МАРКУС: Браво!

КЛЕЙН: Отлично сработано, Льюис! Отлично! Спасибо!

ВОН (пряча телефон): Настоящая полиция будет с минуты на минуту.

КЛЕЙН: Хорошо. Очень хорошо! Ну, ребята, все отлично сработало.

ПАТРИК: Это нечестно! Нечестно, черт бы вас побрал! Меня заманили в ловушку! И я попался!

ЭЛСИ (Льюису): Погоди, погоди. Ты что, коп под прикрытием или как?

ЛЬЮИС: Нет. Ты шутишь, что ли? Богом клянусь, нет! Это же все из пьесы «Уличные огни Гарлема», в котором я играл вместе с ЛаБиринтом на Бэнк-стрит… Бог ты мой, в каком же году? В девяносто втором? Или в девяносто четвертом? (Все тут же теряют к нему всякий интерес, зевают и достают свои сотовые телефоны.) Как бы то ни было, Стьюи – это Стивен Эдли Гиргис, я его Стьюи зову – он сам выбрал меня на эту роль; так вот, Стьюи сказал, что в интересах правдоподобия и достоверности…

Занавес падает, пока он продолжает что-то говорить.

КОНЕЦ

Посвящается Эрику Джексону, человеку театра

БЕН Х. УИНТЕРС – автор недавно вышедшей трилогии «Последний полицейский», которая получила две награды – «Эдгар эуорд» и «Филипп К. Дик эуорд» как выдающееся произведение в жанре научной фантастики. Он также является автором романа «Разум и чувства и гады морские», вошедшего в число лучших сатирических бестселлеров по списку «Нью-Йорк таймс», а также романа «Тайная жизнь мистера Финкельмана», выдвигавшегося на премию «Эдгар эуорд». Прежде чем написать эти романы, он много лет выступал в качестве поэта-песенника и либреттиста. Он живет в Индианаполисе и обитает на сайте BenHWinters.com.

Анджела Земан

Родео на Уолл-стрит

– Мистер Эмиль Бауэр, я так рассчитывал встретить вас здесь! Особенно сегодня!

Я нынче столкнулся в подземке с горбуном. Случайно, конечно. Я ведь не грубиян какой-то, чтобы толкнуть бедолагу нарочно. Кроме того, всем известно, что удача нередко улыбается при случайном соприкосновении. Стало быть, вы понимаете, почему я так возбудился. А после этого я буквально споткнулся о юного Джеймса, прямо здесь, когда он уронил прямо передо мной пятидолларовую бумажку. И не говорите мне, что это не удача! Итак, я толкнул его вместе с его деньгами. Подтолкнул к Эмилю.

– Познакомьтесь, пожалуйста, с моим другом, только что, можно сказать, определившимся, хе-хе-хе, в здешних местах. – Я сделал широкий жест рукой в сторону ребенка. – Это мистер Джеймс Коннер.

Эмиль бросил на мальчика смутный взгляд:

– Сколько ему лет?

Мальчик, хоть и одетый в рванье, учтиво поклонился:

– Восемь лет, сэр.

– Ага. Воспитанный ребенок, – пробормотал Эмиль, и это прозвучало как собачье рычание. Он переместился поближе к постаменту статуи, порвав при этом на заду свои старые штаны о грубый бетон. Не знаю уж, что меня больше всего поразило: то ли то, что ребенок поклонился, то ли рычанье Эмиля.

Последний, кажется, проглотил какой-то комок в горле и сказал:

– Проныра Ник! Ты в порядке?

– Просто Ник, будь так любезен. В полном порядке, как видишь. Спасибо.

Я выплюнул все это, оскалив зубы в качестве улыбки. У Эмиля слишком скверное зрение, чтобы понять истинное выражение моего лица. Я жутко ненавидел, когда меня называли кликухой, данной мне этим сбродом, с которым я больше не знаюсь. Ревность, что ж еще! Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, я ухитрился смягчить выражение лица и улыбку.

– Так, мистер Джеймс, – старина Эмиль прищурился, глядя на мальчика, потом опустил взгляд на пятерку в его протянутой руке. – Ага. Эт’ для миня?

Он не потянулся за банкнотой. Его корявые, шишковатые и кривые пальцы оставались сомкнутыми на его старой трости, которую он держал прямо, зажав между колен. Вид денег вызвал у него какие-то воспоминания, и его водянистые и выцветшие глазки начали моргать. Эмиль, кажется, забыл о нашем присутствии. Вот что делает с человеком вид денег. Пятерка или цент – без разницы, и его мозги тут же начинают уплывать в воспоминания о давних прошедших лучших днях.