Наират-1. Смерть ничего не решает - Екатерина Лесина

Немного цедры грейпфрута и толика шафрана — для особого привкуса…

— И вот в такой специфической ситуации, долженствующей работать как часы святого Суммаха на центральной площади столицы, вдруг исчезает один из мелких участников механизма. Пусть даже не винтик, а так, капелька смазки. Да, я имею ввиду нашего истопника… Ну а вдруг пропавший — все-таки не смазка и не шпилька, а вполне себе шестеренка или даже важная пружина? Вы ведь понимаете, что за происходящим наблюдает внутренняя стража, и ее глава, достопочтенный Лылах?

Размять несколько горошин черного перца — для обжигающей остроты…

— Штука в том, что эта пружина наверняка запустит какой-то процесс. Вопрос в том — какой? Будет ли это личная инспекция ретивого дознавателя или же тихая, но оттого не менее жесткая проверка изнутри? Неизвестно. Факт в том, что Ыйрам зол, а Заир затаился. И это вовсе не облегчит работу нам, ученым. Вы согласны, коллега?

— У вас случаем не найдется водки? Хорошо бы слегка сдобрить варево.

— Конечно. Сию минуту. Кстати, его светлость Лылах очень похож на водку: весьма крепок на вкус и при определенных дозах выворачивает мозги наизнанку любому.

Туран снял тигель с горелки и, поставив на квадратный поднос, произнес:

— Ваш рассказ сложен для моего кхарнского разума, непривычного к здешним особенностям.

— Вот-вот, коллега, вот-вот. Ваш кхарнский разум как раз и окажется под пристальным вниманием. Знаете, многие наир очень не любят неизвестное, особенно, заграничное.

— Но мне показалось…

— Вам показалось. — Ирджин протянул пузатую бутылку.

— Звучит угрожающе.

— Разве? Я бы сказал — опекающее. Мне бы крайне не хотелось, чтобы еще один винт, да что там — одна из главнейших деталей оказалась поломана неквалифицированными часовщиками. И я постараюсь этого не допустить.

— Благодарю за заботу. — Туран наполнил две глиняные кружки. — Можно пить.

— Ну что, за здоровье великолепного поэта РуМаха? Как, кстати, называется этот напиток?

— Ва-гами-шен. Волшебный щит.

— Какое чудесное совпадение. — Некрасиво улыбнулся Ирджин и сделал большой глоток.

В эту ночь Туран заболел инсомнией.

И лист пергамента с десятком недописанных катренов в припадке ярости швырнул в огонь. РуМах бы не одобрил… Но мудрый старец — в Байшарре.

С самого утра валил мокрый снег: крупные, тяжелые хлопья застили дорогу, и дальше, чем шагов на пять разглядеть что-либо было невозможно. Но дед не торопился уходить домой. Нахохлившись, укутавшись в добрую медвежью доху, он лузгал семечки да пялился в ворота. Ближе к обеду подул ветер, а небо приняло темно-свинцовый оттенок.

— Буря будет, — сказал стражник, очнувшись от дремы. — Шел бы ты, дед, до хаты.

— Как будет, так и пойду.

А спустя мгновенье в воротах показалась фигура: высокая, квадратная, неуклюжая, будто и не человечья вовсе. Стражник, помянув Всевидящего, ухватился за копье, но узнал пришельца.

— От же, бесово семя!

— Не злись, дядько Видо, — густым басом отозвался гость, снимая снегоступы. Теперь было видно, что это не зверь и не вывертень, а обыкновенный парень. Просто накинутый поверх куртки меховой плащ придавал облику диковатый вид. — У меня дощечки с заказом соленой гусятины и прочей всякости от Бештинового управителя. Вроде как возьмут до десяти четвертей разного…

— Ты, Гранька, это не мне рассказывай, а кому положено.

— Ну вам же ж тоже положено, вы ж на страже, заведуете пропуском. Я все по дисциплиночке…

— Проходи уже, трепло.

Гранька повернулся к старику и сказал:

— Деду, давай побыстрянке до хаты докачу, а то ж померз весь.

На этот раз возражать дед не стал. Парень, прислонив снегоступы и копьецо к стене, под навес, поднял деда вместе с тележкой и споро зашагал по улочке.

Снег повалил гуще, ветер же облегся, только спокойствие это было кажущимся — темное небо все ж предвещало скорую бурю.

«Со многим уважением и благодарностью за доверие агент Хурдский Скороход имеет доложить».

Старик со вздохом отложил стило, буквы выходили корявыми, строки кривыми, а писать было тяжко — не держали пальцы инструменту, норовили соскользнуть на мягкий воск, стереть написанное. Но это не главное, всё одно ему ж читать и придется. Главное — точнехонько и недлинно все накалякать, чтобы потом по писанному гладенько и проговорить.

«В Бештиновой усадьбе в качестве мастерового и хозяйственного курьера загодя посажен соглядач, личный отпрыск Хурдского Скорохода, в дальнейшем поименованный Грач. Персоналия надежная. Он сообщает, что конфискованное у прежних хозяев подворье приведено новым управляющим в божеский вид и тако же обрело новых построек».

— Деду! — Гранько сел на лавку и подвинувшись близко, шепнул: — А мамка кажет, чтоб я боле не совался в Бештины. Чтоб беды не было.

От дура-баба! Слепая хворь! Позабыла, небось, за какую деньгу ей приданое справили, и за какую мужу ее, голодранцу, дело поставили? И что второй год как вдовствует, а окромя Граньки еще шестеро по лавам и половина — девки? Если и будет беда, то от дури ейной.

«После прибытия гостей, о коих уже докладывалось, разрешилась загадка этих самых новостроев. Новый хлев сообразили для неведомой скотины, только же не сеном пол укрыли, а песком речным. По слухам, будут там ящерей держать, которые повылазили в премногом количестве из яиц будто бы гусиных, только же иных. Сам Грач ящерей тех не видал, но слышал, как они мяучат. При них неотлучно прибывает Ишас-коногляд, тамо же присутствуют столичный кам именем Ирджин и кхарнский юнош Туран, который будто бы и привез живность и состоит при ней главным зверезнатцем».

— Деду! — Гранька всё не уходил. Ну и добро, пусть посидит, поглядит, справный малец, сметливый, в него, в деда пошел, а не в отцову породу бестолковую. — Деду, а хошь я у Ишаса поспрошаю? Я осторожненько, мы с ним…

— Я те поспрошаю!

От неслух, неймется ему, а чем это его «поспрошаю» выйти может — разумения нет. Хватит, один, видать, поспрошал уже.

«Еще имеется сказать, что другого дня исчез некий Дугха, который был при домовых истопниках. Болтать не болтал, все больше — слушал. Ни следов толковых по снежной буре, ни тела мертвого где-нито не найдено, хотя и искалось дотошно под водительством самого господина Ыйрама. Одним словом, волшебная пропажа.

И это все, что сказать имею. С премногой благодарностью кланяюсь в ноги, агент Хурдский Скороход».

Перечитав написанное еще раз, дед аккуратненько обернул дощечку чистой тряпицей, после — куском тонкой шкуры и только тогда сунул за пазуху. Кое-как оттер пальцы от сажи, воска и гусиного жира.