Княгиня Ренессанса - Жаклин Монсиньи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При этих словах, показавших, до какой степени он все еще оскорблен Зефириной, Фульвио повернулся на каблуках и вышел.
Несмотря на все свое самообладание, побледневшая Зефирина несколько мгновений продолжала стоять посреди комнаты.
Сделав несколько неуверенных шагов, она вынуждена была прислониться к одной из стоек балдахина. Складки красного полога мерцали в свете каминного огня.
Может быть, ей следовало раздвинуть полог, раздеться и лечь в постель покорно, точно овечка? Нет, она никогда не признает себя побежденной. Лить слезы ради того, чтобы остаться княгиней! Уж не помешался ли Фульвио от избытка высокомерия, произнося подобную угрозу?
Раздался стук в дверь, и в комнату вошел слуга. Он сообщил княгине, что по распоряжению монсеньора для выхода ее милости приготовлен портшез.
Изобразив на лице приличествующую княгине Фарнелло беспристрастность, она не спеша спустилась во двор палаццо.
Глава XV
ВЕЧНЫЙ ГОРОД
– Ради всего святого, мадам, я больше не могу.
– Soupiere… Souliez… Soumission…[29]
Мадемуазель Плюш и Гро Леон восстали. За три дня, верная своему обещанию, Зефирина изъездила и обошла Рим вдоль и поперек. Запасясь старинным планом, который нашла в библиотеке дворца, юная грамотейка все же не удовлетворила ни жажды знаний, ни желания постичь Вечный город, в котором во времена Римской империи всегда находили прибежище не меньше двух миллионов человек, хотя число постоянных жителей не превышало сто тысяч.
Древняя стена Аврелиана по-прежнему определяла границу Рима. Зефирина не один раз побывала не только у этой стены, но и на древнем коровьем рынке, у терм Диоклетиана, переоборудованных в церковь, у мавзолея Адриана, в Колизее, который был в таком плачевном состоянии…
Все эти развалины заставляли взволнованно биться сердце Зефирины. Лишенные своих богатейших архитектурных украшений во времена византийских императоров, разграбленные варварами, превращенные в Средние Века в крепости, все эти бывшие храмы, дворцы патрициев, амфитеатры и термы были обезображены и растащены архитекторами нового века, названного веком Возрождения.
Ослепленная грандиозными руинами, Зефирина была возмущена тем, что ее современники, забыв о величии прошлого, точно хищники кидались на римские памятники, чтобы использовать их камни для строительства современных зданий.
И хотя она не могла не признать великолепие растущих как грибы после дождя новых кварталов, последние привлекали ее куда меньше, чем древние развалины.
Забыв о парижской грязи, она страдала от тлетворного запаха городских улиц. Смрад от гниющего на улицах мусора усугублялся отсутствием в жилых домах «удобств», из-за чего людям приходилось справлять свои нужды в подворотнях, на лестницах и даже во внутренних двориках богатых дворцов.
Зефирина, привыкшая к чистоплотности, характерной для анжуйцев, была потрясена бесцеремонностью римлян.
Однако большая бухта Тибра, несмотря на вонь, выглядела так живописно, что Зефирина часто просила отнести туда свой портшез.
В лабиринте римских улиц и улочек, в которых она без устали разъезжала, дворцы, монастыри, церкви чередовались со скромными жилищами ремесленников и простых горожан.
Кондотьеры, не расстающиеся со шпагой задиры-дуэлянты, папские гвардейцы, испанские гранды, побежденные, но не утратившие гордости французы, предавшие Францию вместе с коннетаблем де Бурбоном, сновали по улицам, направляясь кто к оружейникам, кто к ювелирам, кто к еврейским портным.
Люди иудейского вероисповедания, которых в городе было тысяч пять, очень преуспевали.
Иногда Зефирина просила доставить себя в окрестные виноградники или сады, которые подступали к самому городу, а кое-где пересекали и городскую черту. Большущие быки с огромными рогами преспокойно возлежали у подножия древних обелисков, а стада коз паслись среди развалин.
Стоя на одном из холмов, Зефирина могла хорошо разглядеть Ватикан, папский дворец, Сикстинскую капеллу, построенную в прошлом веке, базилику святого Петра, сооруженную двадцать лет назад архитектором Браманте, наконец, старинный замок Святого Ангела, крепостные стены которого, воздвигнутые в III веке и перестроенные в XV веке, были свидетелями многих драматических событий. Думая о всех тех, кого в этих стенах предали смерти, Зефирина отвернулась, чтобы не видеть этот укрепленный овал.
Вот так, разглядывая и размышляя, она снова и снова возвращалась к древним римским памятникам, которые приводили ее в необыкновенное волнение.
– Взгляните, Плюш, это, наверное, мавзолей Августа.
– Да, мадам.
– А тот огромный египетский обелиск, лежащий на земле словно труп, может, это подарок Клеопатры Цезарю…
– Ах, Цезарь… Как это печально, мадам. Он весь разбит… эта штука, о которой вы сказали, – подтвердила дуэнья, которую античная цивилизация оставляла равнодушной.
– А вот те разрушенные стены – без сомнения, Палатинский холм!
– Без всякого сомнения, мадам.
– А где же знаменитый Табулярий?
– Ах это… понятия не имею.
– Souci… Sornettes[30], – заявил протест Гро Леон.
Не обращая внимания на жалобы своих спутников, Зефирина продолжала свои археологические изыскания.
Вернувшийся в прежнее состояние и ставший снова коровьим рынком, Форум представлял собой заросший бурьяном пустырь, окруженный наполовину погребенными памятниками.
Шедевр римской архитектуры, театр Марцелла, утратил сорок из пятидесяти двух аркад, украшавших его наружную стену, после того как в него хлынула толпа нищих, а потом и кузнецы со своими лавчонками. Целыми днями только и слышен был грохот наковален, да из разрушенных окон свисали грязные лохмотья.
– Какой ужас, эти люди не испытывают никакого уважения к своему прошлому, – возмущалась Зефирина.
– Ах, мадам, просто настоящее не веселит этих бедняг, – прошепелявила Плюш, семеня вслед за Зефириной.
Понемногу римляне стали узнавать носилки княгини Фарнелло. Эта непохожая на других молодая женщина была одержима желанием ходить пешком. Странное поведение для особы ее положения. Не боясь порвать юбки об острые камни, с вечной дуэньей, с говорящей птицей над головой и двумя вооруженными охранниками, она с каким-то воодушевлением без конца бродила среди руин!
Вечером, возвращаясь из своих походов, Зефирина встречала обоих князей, мирно беседовавших в саду. Позабыв о своих обидах, она возбужденно делилась с ними своими открытиями.
– Представляете себе, мессиры, в Термах Каракаллы прямо из каменной кладки растут колючие кустарники и плющ; что же касается самого знаменитого свидетельства итальянского гения, я имею в виду Колизей, так вот там, где львы пожирали первых христиан, теперь не осталось на месте ни единой мраморной скамьи, а арена завалена обломками самых разных веков. Стена ограждения вот-вот рухнет. Как нестерпимо жаль смотреть на этот величавый эпилог погибшей цивилизации.
