Ромовый пунш - Элмор Леонард

Луис не согласился с ней, сказав, что он не стал бы делать столь далеко идущих выводов.

— Луис, — Мелани говорила тихо, стараясь выдержать как можно более серьезный тон, — он с трудом читает по слогам, при этом водит по строчкам пальцем и шевелит губами. Скажем так, образование он получил на улице. Но это отнюдь не мешает ему мнить себя великим бандитом.

— Если ты имеешь в виду ту аферу с похищением, — заметил Луис, — то я, между прочим, тоже там участвовал.

— Но тебя не было во Фрипорте, — возразила Мелани, — разве ты был там, когда моему любовнику поставили условие, чтобы тот живо выкладывал денежки, или же жену свою он больше никогда не увидит? А тот как раз собирался с ней разводиться, и если бы он на самом деле её уже никогда не увидел, тот это сэкономило бы ему целое состояние. — Мелани улыбнулась Луису. — Нет, тебя там не было. Даже фильм сняли о похожих событиях. Не помню названия. Дэнни Де-Вито в роли мужа. А похищают там Бетт Мидлер. Не смотрел?

Луис сделал вид, что задумался, а потом лишь покачал головой.

— Его показывали по телевизору, наверное с месяц назад. Орделл тоже смотрел и начал возмущаться: «Что это за лажа? Какой мудак в такое поверит?» А я тогда ещё сказала: «Ну, если сюжетец даже для кино не годится…» А вот теперь он снова собирается взяться за старое. И знаешь почему? Все из-за этого ублюдочного нациста.

— Верзила, — уточнил Луис. — Я видел его.

— На их митинге. Орделл, собственно, для этого и таскал тебя туда. Чтобы ты на него посмотрел.

Луис снова кивнул.

— Потому что он очень похож на Ричарда.

Она продолжала молча в упор разглядывать Луиса, пока тот наконец не спросил:

— Ну, что еще?

— Насколько я понимаю, вы с Ричардом не слишком-то ладили между собой, — сказал Мелани. — Ты даже хотел убить его. — Луис пожал плечами, но она видела, что его безразличие было напускным. — Ричард изнасиловал вашу заложницу…

— Только попытался.

— А тебе она нравилась, да?

— Она была довольно приятной.

— И поэтому ты вызволил её прежде, чем полиция добралась до Ричарда. Перевез её к себе домой? — Она замолчала, но с его стороны не последовало ни согласия, ни опровержения. — Орделл решил, что у тебя в этом был какой-то свой интерес.

Луис покачал головой.

— Да уж, с твоей стороны это было бы довольно странно. — Мелани смотрела, как он сделал ещё глоток и опустил стакан. — Знаешь, Орделл задумал провернуть очередную аферу. Он, должно быть, уже рассказал тебе…

— О том что сама судьба свела нас всех вместе? — не дал ей договорить Луис.

Мелани придвинулась поближе к нему.

— Туфта это все. От тебя ему нужно только одно. Когда он станет наезжать на этого нацистского ублюдка с его пушками, то кто-то будет должен убрать Верзилу. Он хочет, чтобы это сделал ты.

Луис повернул голову в её сторону. В комнате воцарилось молчание. Казалось, прошла целая вечность, прежде, чем он спросил:

— Почему?

— На кого с виду похож Верзила? На Ричарда. А Ричарда ты хотел убить.

— Ну, даже и не знаю…

— Зато Орделл уверен — он сам говорил мне об этом. Он говорит: «Луис пойдет и увидит Верзилу, который всем будет напоминать ему о Ричарде. И тогда он наверняка захочет подстрелить его. А мне лишь останется отдать приказ». — Луис улыбнулся, и тогда она спросила: — Ну как, похоже я его изображаю?

— Да, у тебя талант.

— Если все же решишься идти на это, то не поворачивайся спиной к нему, — сказала Мелани, пододвигаясь ещё поближе, глядя в его огромные черные зрачки, — а не то он обязательно постарается оставить тебя там. Я имею в виду, убить. Чтобы в руке у тебя был пистолет, а он бы оказался вне всяких подозрений.

— Это он тоже тебе сказал?

— Для него это стало обычным делом. Он очень изменился. Пару дней назад он убил одного из своих людей — парня, который работал на него.

— Почему?

— У него спроси.

— Значит, чем скорее я уберусь отсюда, тем лучше. Ты это хотела сказать?

Мелани сделала страдальческую гримаску.

— О, нет… Малыш, я хочу, чтобы ты всегда оставался поблизости. Используй его, прежде чем он успеет использовать тебя. И у тебя будет все, что только пожелаешь. — Немного помолчав, она добавила: — Не думаю, что у такого парня, как ты, который к тому же ещё и банки грабит, с этим возникнут проблемы.

Он усмехнулся в ответ, и она не знала, как к этому отнестись, пока он наконец не произнес:

— А ты, оказывается, серьезная дамочка, — и тогда она улыбнулась в ответ, чувствуя его хмельное дыхание.

— А то как же. И вообще, чего хорошего мы от него видели?

Луис, казалось, на мгновение задумался.

— По-моему, ничего.

— О боже, — радостно выдохнула Мелани. — Можешь ли ты представить себе, как долго я этого ждала?

Глава 15

Галерея Рене располагалась на первом этаже торгово-рекреационного центра «Гарденз-Молл», в темном закутке между «Сиерз» и «Блумингдейлз»: длинный зал, высокие потолки, белые стены и бирюзовый орнамент на витрине, перекликающийся с внутренней отделкой центра.

В половине первого дня, в воскресенье, Макс стоял перед этой витриной, глядя через стекло на голые стены выставочного зала галереи, на расставленные вдоль этих самих стен несколько картин и ещё на расставленные по всей длине комнаты три сосуда из черного металла. Сначала он было принял их за греческие урны, но потом сообразил, что́ это на самом деле: скорее всего это и есть те самые «горшки» стоимостью в восемьсот двадцать долларов, по поводу которых Рене звонила ему в прошлый понедельник, требуя, чтобы он немедленно бросил все и привез ей чек. Итак, товар был доставлен наложенным платежом и остался у заказчика, следовательно, она нашла-таки деньги, чтобы заплатить за них. Черные емкости из местами заржавленного металла, каждая примерно фута три высотой. Одна установлена около входа. Он направился подошел к двери и увидел табличку за стеклом: «ИЗВИНИТЕ, СЕГОДНЯ ГАЛЕРЕЯ ЗАКРЫТА». Работа Рене, заглавные буквы с замысловатыми завитушками, все трижды подчеркнуто. Закрыто — но когда он взялся за медную ручку, дверь легко открылась. Макс вошел, задержавшись на мгновение у дверей, чтобы заглянуть в стоявший тут же горшок. Окурки, фантики от конфет и жевательной резинки, пластмассовый стаканчик… Худощавый длинноволосый парень — с виду латиноамериканец — вышел из дальнего помещения, в руках он нес большую картину. Опустив свою ношу на пол, он осторожно прислонил её к журнальному столику, стоявшему посередине зала и обратился к Максу.

— Вы что, читать не умеете? У нас сегодня закрыто.

Сказав это, он направился обратно в дальний конец зала, где была открыта дверь в освещенную солнечным светом дальнюю комнату.

Макс подошел поближе к картине: футов шесть-семь на пять, зеленоватые и более насыщенные оттенки зеленого с мазками красного, желтоватой охры, черного… Он с трудом мог представить, что бы это могло означать. Возможно это джунгли, из густых зарослей которых появляются вот эти зеленые человечки; трудно сказать. С другой стороны к столику было прислонено ещё несколько картин. Со стен снимали картины, вот эти пока оставлены на полу, а их места займут новые полотна. Рене готовилась к очередному вернисажу, по ходу которого, согласно заведенному ей же порядку, посетителей должны были угощать вином и сыром. Может быть, сама она в дальней комнате, в своем кабинете. Макс взглянул в ту сторону, и увидел, как все тот же парень выносит в зал очередной холст.

— Я повторяю, сегодня у нас закрыто, — сказал он, прислоняя картину к той, что была вынесена им раньше. Выпрямившись, он отбросил с лица волосы. Жесткие и очень густые волосы, явно больше, чем надо. И лицо его как будто показалось знакомым…

— В чем дело-то? — снова спросил он у Макса, продолжавшего неподвижно стоять посреди зала.

И Макс едва сдержал улыбку.

— Дело в том, что я муж Рене.

— Да… — только и нашелся тот, что сказать в ответ.

— Где она? Вон за той дверью?

— Она вышла перекусить.

— А ты здесь работаешь?

Макс видел, что юному паршивцу его тон пришелся не по душе, потому как он отрезал:

— Нет, я здесь не работаю.

А затем развернулся и удалился в дальний конец галереи.

Макс обошел вокруг стола, где стояло ещё несколько зеленых картин. Он нагнулся, чтобы разглядеть подпись — черные каракули в нижнем углу полотна.

Дэвид де ла Вилья.

Значит это и есть Давид, уборщик-кубинец из «Чак & Гарольдз», которому Рене несколько недель тому назад предрекла, что о нем все скоро заговорят. Тем временем парень вынес в зал очередную картину…

Он примерно пяти футов и девяти дюймов роста, а уж весит наверняка не больше ста тридцати фунтов вместе с этой своей черной футболкой и узкими черными джинсами.

— Это ты и есть Дэвид, а? — первым нарушил молчание Макс, произнося его имя на американский манер. — А я как раз думал, на что это может быть похоже. — Он не сводил взгляда с картины перед собой.