Колония - Андрей Ливадный

Взгляд Келли буквально впился в них, пораженный видом совершенно неожиданной архитектуры, которая опутывала вздутия нейромодулей, будто тончайшая сеть.

Нити… Тонкие, серебрящиеся нити толщиной с человеческий волос… они образовывали сложнейшую, не поддающуюся визуальному осмыслению схему: часть из них пронзала пластиковые кожухи и исчезала в скоплениях нейронов, иные проходили сквозь блоки различных систем, объединяя их в новую, непонятную конфигурацию, и, наконец, третья категория серебристых нитей проникала в стенки материнского цилиндра, соединяясь в его глубинах с оптической магистралью обмена данными.

— Тест не выявил нарушений в работе отдельных компонентов кибернетической системы, — вторгся в мысли Марка голос Генри. — Эти серебристые образования не только распознали назначение каждой электронной схемы, но и сумели объединить их в новую конфигурацию, не нарушив целостности системы. Это напрямую свидетельствует, что отдельные корпускулы, составляющие основу инородных включений, также являются машинами. Они не развиваются, схема не изменялась на протяжении двадцати лет. От составляющих нити элементов не исходит никаких командных импульсов, они лишь поддерживают такую конфигурацию взаимосвязей, которая позволяет нейромодулям в любой момент времени перехватывать управление, подчиняя себе все кибернетические компоненты.

— Почему ты столько лет хранил молчание, Генри?

— У меня не было причины для демонстрации всего этого, — с обычной прямолинейностью ответил дройд. — Мое откровение, даже перед тобой, Марк, вызвало бы безотчетный страх, неприятие, и мои уверения, что инородная архитектура безопасна и даже полезна, по крайней мере, с моей, уже субъективной точки зрения, прозвучали бы как пустой звук.

— А что изменилось сейчас?

— Возникли условия, когда ты сам заинтересован в осознании всех аспектов событий двадцатилетней давности. Как видишь, я остался логиком.

Генри аккуратно установил на место сегменты защитной сферы и потянулся за кожухами корпуса. — Ты не уничтожишь меня из страха перед необъяснимым, не отдашь в руки техников корпорации…

— Почему я не сделаю этого?

— Ты человек. И всегда относился ко мне как к другу. Для тебя чувство привязанности важнее сиюсекундных эмоциональных вспышек. Ты ищешь ответ на вопрос о смысле собственного существования, гипотетическую «истинную справедливость», а она предполагает, что обладающий самосознанием дройд имеет не меньше, а в некоторых, частных случаях даже больше прав на существование, чем отдельные представители рода человеческого. — Генри активировал магнитные захваты и повернул голову, уставившись на Марка своим пристальным, немигающим взглядом. — Или я не прав?

Келли сидел, машинально постукивая пальцами по подлокотникам кресла.

Казалось, что перед его мысленным взором в стремительном, бесконечном нон-стопе проносятся дни, месяцы, годы, и в каждом воспоминании о прожитом так или иначе фигурировал дройд по имени Генри, который был для него больше чем бытовой машиной, слугой, — он являлся другом, существом одухотворенным, не раз и не два рисковавшим собой ради спасения Марка в трудных, почти безвыходных ситуациях.

Подняв глаза, он посмотрел на Генри.

Нет, не было чувства, что перед ним, откинувшись в кресле, сидит машина, и не зудело в ладонях, под которыми ощущался теплый металлопластик «скорпионов»…

«Выходит, я ненормальный?» — подумал Марк, пытаясь понять собственную реакцию на происходящее. Своими глазами видел эти чужеродные, серебристо поблескивающие нити. Что по сравнению с этим любые слова, уверения… На нем лежит ответственность за безопасность целого сектора, где живут тысячи людей, так почему он до сих пор не всадил пулю в сервомоторный узел Генри, чтобы позже, уже в более спокойной обстановке, разобраться, говорил тот правду или…

«А нашел ты за двадцать лет самостоятельной жизни хоть одного друга среди людей? — внезапно задал провокационный вопрос молчавший до поры внутренний голос. — К кому ты пойдешь с обездвиженным корпусом Генри, уж не к Мошеру ли? И кто на поверку тут хозяин, а кто гость — непонятная древняя форма, принципиально изменившая стандартную схему андроида, или ты… человече?»

Повернув голову, он взглянул за окно.

Бледные краски марсианского рассвета занимались тусклой зарницей далеко у горизонта.

Гостиничный дройд неподвижно стоял у занавеси. Фантом в этот миг плавно протянул эфемерную «руку», будто коснулся пальцем сенсора на терминале.

Нет, отправивший письмо «доброжелатель» оказался намного хитрее… Он не купился на расставленную ловушку, не попытался устранить Марка, — видно, как и Дейвид, был уверен, что ненависть в конечном итоге пересилит доводы рассудка, нужно лишь подогревать ее, вовремя подбрасывая информацию.

И сразу, будто вспышка, вспомнилась фраза Мошера:

— Ага, вижу. Дройд. Если верить сканерам, эта модель не только снята с производства, но и заявлена на полное уничтожение всех выпущенных образцов… Пожалуй, я сделаю вид, что не заметил его присутствия в твоей машине.

Быть может, он попросту не окончил фразу и забыл добавить в завершение: взглянешь сам…

Взглянешь, ужаснешься и убьешь, разрушишь ради мифического долга? Сам лишишь себя единственного друга?

— Уже утро, — раздался в тиши гостиничного номера голос Генри. — Я рассказал тебе все, что знаю. Но этого мало. Нужно искать еще свидетелей, Марк.

Еще свидетелей…

Перед мысленным взором Келли отчетливо появилось пятно, оставшееся на оплавленном керамлите. Тень от человека, навек вытравленная в сплаве брони ядерной вспышкой.

Их нет. Ты да Генри — вот двое везунчиков. Об одном не знали, другого пощадили по малолетству.

Пощадили тогда, но не теперь. Ты уже начал копать запретную тему, значит — жди.

Это единственное, в чем Келли был уверен.

Его попытаются устранить тем или иным способом, а Генри распять на лабораторном столе ради конкретных технологий или во имя получения безопасности и знаний для всего человечества, разницы для них обоих не было никакой.

Часть 2

ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ

Глава 5

— Странно… — произнес Багиров, глядя в узкий разлом ущелья. — Оно не обозначено на картах.

Курт Штиммель остановился, снял тяжелый рюкзак и бережно опустил его на камень, прислонив к обломку скалы.