Большое шоу - Вторая мировая глазами французского летчика - Пьер Клостерман

Я настигал другого на невероятной скорости. Зенитная артиллерия стреляла со всей своей огневой мощью, не беспокоясь о нем. Он, видимо, недоумевал: что же, черт возьми, происходило на земле. Я взял его на прицел - всего 500 ярдов, - нажал на кнопку малокалиберной автоматической пушки и пулемета - 200 ярдов, я продолжал стрелять - 50 ярдов. До падения у меня было время увидеть, что три из моих снарядов взорвались: один между двигателем и летчиком, другой - на хвостовом стабилизаторе, а третий пробил одну из амортизационных ног его шасси. Я увернулся от него как раз вовремя, и когда уходил, то увидел, что он перевернулся на спину и вошел в штопор.

Огонь зенитной артиллерии - и какой огонь! - шел словно развевающаяся штора, испуская повсюду смертоносные маленькие клубы черного дыма. Я повернул направо и молниеносно за минуту поднялся к облакам на высоту 10 000 футов, с полным форсажем двигателя. Казалось, что на это ушли годы.

Даже когда я достиг облаков, длинные красные следы трассирующих снарядов продолжали наносить удары в сырой мрак вокруг моего самолета.

Что случилось с Жаком? Хотя ему не удалось избавиться от бака, он пикировал за мной, но потерялся, когда мы проходили сквозь слой облаков. Он появился над аэродромом на уровне земли через несколько секунд после меня. Стесненный в движениях из-за своего бака, он упустил второго "мессершмита", который сел у него под носом. Летя прямо сквозь рвущиеся снаряды, он заметил ряд заминированных "хейнкелей", которых обстрелял пулеметным огнем. Один из них охватило пламенем, после чего раздался невероятный взрыв, а другой взорвался от 20-миллиметрового снаряда и зажигательных пуль на дальности прямого выстрела.

Отчаянно преследуемый зенитной артиллерией, но чудом оставшийся невредимым, он присоединился ко мне вверху в облаках. Мы еще раз пролетели над аэродромом, накрытым, словно зонтом, клубами белого и черного дыма, на высоте 10 000 футов. Легкая зенитная артиллерия не умолкала, несмотря на то что мы уже были вне пределов досягаемости, и нас также преследовала очередь 88-миллиметрового орудия.

Мой "Мессершмит-109" упал на поле на южном конце основной взлетно-посадочной полосы, и остатки все еще пылали ярким огнем около машины "Скорой помощи". Грузовики в облаке пыли мчались на место бедствия. От "хейнкеля" Жака поднялся столб густого черного дыма.

Мы вернулись через Евройкс, повернув прямо на Ле-Гавр, где заметили бетонную дамбу немец-кой подводной лодки, наполовину уничтоженной во время последнего ланкастерского рейда. Вдоль устья стояли нефтеперерабатывающие заводы, разбомбленные "марадерами", - огромный разоренный участок земли, где виднелись лишь круглые основания резервуаров для хранения нефти. Один или два все еще стояли невредимыми, сверкая, словно серебряные монеты.

Мы поднялись на высоту 20 000 футов, чтобы уйти от огня зенитной артиллерии, и быстро взглянули на дождевые слоистые облака, где несколькими часами ранее авиакрыло Джонсона, 126, сбило 3 "дорнье".

Идя на короткое пикирование, мы взяли курс на Форд, где сели в 11.33. Когда мы вырулили в направлении нашего рассредоточения, то прошли напротив Интеллидженс рум. У двери стоял шезлонг, в котором сидел Джеймс Ранкин и грелся па солнышке. Когда он увидел черные следы на наших орудиях и крыльях, он вскочил и побежал к нам. Взобрался на мое крыло и помог мне высвободиться из ремней.

- Хоть немного повезло, Клостерман?

Я не очень-то гордился нашим подвигом, который все же свершился после серьезного нарушения дисциплины, но я рассказал ему то, что мы узнали. К нам присоединился Жак, переполненный радостью. Ранкин для видимости принял мой отчет довольно холодно, но на самом деле он был не очень разочарован. По глупости я упомянул о зенитной артиллерии Макси, который спустя несколько минут прибыл с эскадрильей. Он не хотел терять никого из своих товарищей в огне зенитной артиллерии и поэтому накинулся на меня на взлетно-посадочной полосе как дьявол.

Офицеры Интеллидженс восприняли сообщение прохладно, но когда мы описали ряды замаскированных немецких истребителей, они просветлели. Центральный пункт управления очень заинтересовался нашим докладом и закрыл глаза на нашу смелую проделку, пригласив нас после ленча для более подробного рассказа. Нас попросили показать на крупномасштабных планах Сент-Андре (после войны автор узнал, что аэродром, который он обстреливал, был Дройкс, а не Сент-Андре), дать приблизительный чертеж замаскированной зоны рассредоточения, указать типы самолетов и т. д.

"Мустанги" будут молиться на нас, так как их конечно же пошлют ранним вечером сделать перспективные аэрофотоснимки на небольшой высоте, а после нашего утреннего шоу их ждет приятненькая встреча.

На следующий день мы испытали удовлетворение, видя подтверждение нашего отчета в текущей секретной сводке министерства авиации, которая добавляла, что люфтваффе фактически укрепило тот сектор, отведя шесть авиазвеньев от российского фронта.

Первая ночь во Франции

Мы были уже готовы к операции после чая, когда нам неожиданно сообщили, что следующую ночь мы проведем во Франции.

Прогноз погоды сообщил, что следующим утром над южным побережьем ожидается туман, который парализует действия истребителей. С другой стороны, погода над Францией будет сносной, и, очевидно, если "спиты" не будут патрулировать плацдарм высадки десанта, люфтваффе появится во всей своей мощи над Нормандией и будет досаждать само по себе.

Чтобы избежать этого, полдюжины эскадрилий по вечерам должны будут подниматься и садиться, применяя все свое мастерство, на еще недостроенные поля для аварийной посадки, проводить там ночь и на закате быть готовыми к любому непредвиденному обстоятельству. Каждый летчик должен взять два одеяла и коробку неприкосновенных запасов.

Мы с Жаком были заметно взволнованы оттого, что будем первыми французскими летчиками, приземлившимися во Франции. Поэтому мы решили надеть все наши регалии, а Жак взял фляжку с бренди, чтобы отметить этот случай должным образом.

Мы расквартировались. Взлетели в 18.30 и после обычного патрулирования (не произошло ничего существенного) встретились над Базенвиллем.

- Алло, Еллоу-3 и -4; алло, Блю-3, сначала ты садишься с парашютированием. Удачи!

Капитан Сатерленд предлагал нам, Жаку и мне, садиться первыми. Очень скромно с его стороны.

Мы с Жаком, держась близко один к другому, сели сразу после капитана в непроницаемом облаке пыли. Господи, какая пыль! Она была белая и мелкая, словно мука. Распыленная воздушным потоком от винтов, она просачивалась везде, затуманила небо, вызывала удушье, проникала в глаза и уши. Мы утонули в пыли до лодыжек. На расстоянии 500 ярдов вокруг взлетно-посадочной полосы исчезли все следы зелени - каждая растущая былинка была покрыта толстым слоем пыли, которую мог расшевелить малейший ветерок.