Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы XXVII-LIV) - Чарльз Диккенс

- Да еще на пять минут раньше времени, - сказал кучер, получив с Тома на чай.

- Честное слово, - сказал Том, - я бы не очень огорчился, если бы мы приехали на пять часов позже; в такой ранний час я не знаю, куда идти и что с собой делать.

- Разве они вас не ждут? - спросил кучер.

- Кто?

- Да они! - возразил кучер.

Он так явно расположен был думать, будто Том приехал в Лондон повидаться с обширным кругом заботливых друзей и знакомых, что было бы довольно трудно разубедить его. Том и не пытался. Он с радостью уклонился от этой темы и, войдя в гостиницу, вскоре крепко уснул перед огнем в одной из общих комнат окнами во двор. Когда он проснулся, все в доме уже поднялись, и он умылся и переоделся, что очень его освежило после дороги; и так как было уже восемь часов, он тут же отправился повидаться со своим другом Джоном.

Джон Уэстлок жил в Фэрнивелс-Инне *, Верхний Холборн, в четверти часа ходьбы от гостиницы Тома, однако ему показалось, что это очень далеко, потому что он сделал крюк мили в две, надеясь сократить дорогу. Очутившись, наконец, перед дверью Джона на третьем этаже, он остановился в нерешимости, положив руку на дверной молоток и дрожа от головы до пяток: его волновала мысль, что нужно будет рассказать обо веем, что произошло между ним и Пекснифом, и он боялся, что Джона страшно обрадует эта новость.

"Но сказать придется рано или поздно, - подумал Том, - и уж лучше сразу пройти через это".

Тук-тук!

"Боюсь, что в Лондоне так не стучат, - подумал Том. - Уж очень несмело. Может, оттого никто не отворяет дверь?"

В самом деле, никто не отворял, и Том стоял, глядя на дверной молоток и ломая голову над тем, где же тут по соседству живет джентльмен, который кричит кому-то во все горло: "Войдите!"

"Господи помилуй! - сообразил Том, наконец, - может быть, этот человек живет здесь и кричит именно мне. А я и не подумал. Не знаю, удастся ли мне открыть дверь снаружи? Кажется, да".

Конечно, это ему удалось, стоило только повернуть ручку; и конечно, повернув ее, он услышал все тот же голос, повторявший необыкновенно громко: "Что же вы не входите?"

Том шагнул из маленького коридорчика в комнату, откуда доносились эти крики, и едва успел разглядеть джентльмена в халате и туфлях (сапоги стояли рядом наготове), сидевшего за завтраком с газетой в руках, как этот самый джентльмен, рискуя опрокинуть чайный столик, бросился к Тому и обнял его.

- Да ведь это вы, Том, дружище? - закричал джентльмен. - Том!

- Как я рад вас видеть, мистер Уэстлок! - сказал Том Пинч, пожимая ему руки и дрожа сильнее прежнего. - Как вы добры.

- Мистер Уэстлок? - повторил Джон. - Что это значит, Пинч? Надеюсь, вы не забыли, как меня, зовут?

- Нет, Джон, нет; я не забыл, - сказал Том Пинч. - -Боже ты мой, как вы добры!

- В жизни не видывал такого человека! - воскликнул Джон. - Что вы твердите все одно и то же? Чего же вы от меня ждали, хотел бы я знать? Вот, садитесь сюда, Том, и ведите себя разумно. Как вы поживаете, мой милый? Я страшно рад вас видеть!

- А я страшно рад видеть вас, - сказал Том.

- Это взаимно, разумеется, - возразил Джон. - И всегда так было, надеюсь. Если бы я знал, что вы приедете, Том, я бы заказал что-нибудь к завтраку. Для меня лично такой сюрприз лучше всякого завтрака, но вы - дело другое, не сомневаюсь, что вы проголодались, как на охоте. Придется вам обойтись тем, что есть, а за обедом мы себя вознаградим. Вам с сахаром, я знаю; помните сахар у Пекснифа? Ха-ха-ха! Как поживает Пексниф? Когда вы приехали в город? Да начните же с чего-нибудь, Том! Вот здесь только остатки, но это совсем не плохо. Копченая кабанья голова - попробуйте, Том. Начните хотя бы. Какой вы чудак! Я страшно рад вас видеть!

Говоря все это в большом волнении, Джон все время перебегал от стола к буфету, доставая разные копчености в банках, выгребая из чайницы невероятное количество чая, роняя французские булки в сапоги, поливая масло кипятком, делая много других промахов в том же роде и нисколько этим не огорчаясь.

- Ну вот! - сказал Джон, присаживаясь в пятидесятый раз и немедленно вскакивая, чтобы сделать еще добавление к завтраку. - С этим мы как-нибудь обойдемся до обеда. А теперь рассказывайте, Том. Во-первых, как поживает Пексниф?

- Не знаю, как он поживает, - нахмурившись, ответил Том.

Джон Уэстлок поставил чайник и в изумлении воззрился на Тома.

- Не знаю, как он поживает, - сказал Томас Пинч, - и не интересуюсь этим, хоть и не желаю ему зла. Я ушел от него, Джон. Совсем ушел.

- Сами, по доброй воле?!

- Ну нет, он меня прогнал. Но я еще до этого понял, что ошибался в нем и не мог бы оставаться у него ни при каких обстоятельствах. К моему прискорбию, Джон, вы верно о нем судили. Может быть, это смешная слабость, Джон, но, поверьте, мне было очень тяжело и горько узнать это.

Тому не было нужды так умоляюще глядеть на своего друга, безмолвно и кротко прося его не смеяться над этими словами. Джон Уэстлок был так же далек от этой мысли, как и от того, чтобы свалить его на пол ударом кулака.

- Все это была моя мечта, - сказал Том, - но с нею теперь кончено. Когда-нибудь в другой раз я вам расскажу, что случилось. Примиритесь с моей причудой, Джон, сейчас мне не хочется ни думать, ни говорить об этом.

- Клянусь вам, Том, - очень серьезно отвечал его друг, помолчав несколько времени, - теперь, когда я понял, как много это для вас значится и сам не знаю, радоваться или печалиться, что вы, наконец, сделали такое открытие. Я упрекаю себя за то, что когда-то шутил над вами.

- Дорогой друг, - сказал Том, протягивая руку, - очень великодушно и благородно с вашей стороны так отнестись ко мне и к моему открытию. Мне совестно думать, что я колебался хоть минуту, идя сюда. Вы не знаете, какая тяжесть снята с моей души, - продолжал Том жизнерадостно, снова берясь за нож и вилку. - Сейчас я нанесу порядочный урон кабаньей голове.

Хозяин, которому эти слова напомнили о его обязанностях, немедленно принялся накладывать на тарелку приятеля всякого рода яства, несовместимые друг с другом, так что Том позавтракал весьма основательно и почувствовал себя значительно лучше.

- Ну, вот и хорошо, - сказал Джон, с неописуемым удовольствием следивший за каждым движением Тома. - А теперь насчет ваших планов. Вы, конечно, остановитесь у меня. Где ваш сундук?

- В гостинице, - сказал Том. - Я и не думал...

- Неважно, о чем вы не думали, - прервал его Джон Уэстлок. - Поговорим лучше о - том, что вы хотели делать. Вы хотели, приехав сюда, посоветоваться со мной - не так ли, Том?

- Разумеется.

- И послушаться моего совета, если я его дам?

- Да, - сказал Том с улыбкой, - если ваш совет будет хорош, в чем я не сомневаюсь, раз он ваш.

- Отлично. Тогда прежде всего не будьте упрямым старым чудаком, не то я закрою лавочку и не отпущу вам столь ценный товар. Вы у меня в гостях, Том. Жаль, что здесь нет для вас органа.

- Не сомневаюсь, что нижние и верхние жильцы тоже об этом жалеют, ответил Том.

- Позвольте. Во-первых, вы захотите нынче же утром повидаться с вашей сестрой, - продолжал его друг, - и, разумеется, пойдете к ней один. Я немного провожу вас, потом мне нужно будет зайти по одному делу, а днем мы встретимся. Положите вот это в карман. Это всего только ключ от двери. Если вы вернетесь домой первым, он вам понадобится.

- Право, - сказал Том, - вселиться к приятелю таким образом...

- Да ведь у меня два ключа, - прервал его Джон Уэстлок. - Не могу же я отпирать дверь двумя ключами сразу, не правда ли? Какой вы, право, смешной, Том! Не хотите ли вы заказать чего-нибудь к обеду?

- О боже мой, нет! - сказал Том.

- Хорошо, тогда можете предоставить все это мне. Хотите выпить рюмку вишневой наливки?

- Ни единой капли! Какая замечательная у вас квартира! - сказал Пинч. В ней есть решительно все.

- Господь с вами, Том! Ничего особенного, кроме маленьких холостяцких ухищрений; всякие приспособления на скорую, руку, какие мог бы придумать Робинзон Крузо или Филипп Кворл, вот и все. Ну, как вы решили? Идем?

- Разумеется! - воскликнул Том. - Когда вам угодно.

Дав Тому газету, Джон вытряхнул из сапогов французские булки, натянул сапоги и переоделся. Когда он вернулся, одетый для прогулки, Том сидел, невесело задумавшись, с газетой в руках.

- Мечтаете, Том?

- Нет, - сказал мистер Пинч, - нет, не мечтаю. Я просматривал объявления, думая, что, может быть, найдется что-нибудь подходящее. Но, как я часто замечал, самое удивительное то, что там ни для кого нет ничего подходящего. Тут и всякого рода хозяева, которым нужны всякого рода слуги, и всякого рода слуги, которым нужны всякого рода хозяева, но они, по-видимому, никогда не встречаются. Тут и джентльмен, состоящий на службе и временно стесненный в средствах, ищет занять пятьсот фунтов; а в следующем объявлении другой джентльмен желает кому-нибудь одолжить именно эту сумму. Но они так и не сговорятся, Джон, поверьте! Тут и дама с небольшим капиталом, которая желает поселиться в тихом и приятном семействе, а рядом семейство, которое рекомендует себя именно этими словами, что оно "тихое и приятное" и желает поселить у себя именно такую даму. Но она никогда к ним не попадет! И точно так же никто из одиноких джентльменов, желающих снять просторную светлую спальню, с правом пользоваться гостиной, никогда не договорится с домохозяевами, живущими в сельской местности, славящейся живительным воздухом, в пяти минутах ходьбы от Лондонской биржи. И даже те буквы алфавита, которые вечно убегают от своих друзей и которых умоляют возвратиться на самом верху столбца, по-видимому никогда не возвращаются, если судить по тому, сколько раз их об этом просят. Право, кажется, - сказал Том, со вздохом откладывая газету, - будто людям доставляет такое же удовольствие жаловаться в печати, как и изливаться кому-нибудь устно; как будто им станет легче и спокойнее на душе оттого, что они заявят: "Мне нужна такая-то и такая-то вещь, но я не могу ее добиться; и думаю, что не добьюсь никогда!"