Белая гардения - Белинда Александра

Я последовала за ним вверх по лестнице. Метрдотель усадил нас за столик, с которого хорошо был виден весь зал. Я заметила, что взгляд Дмитрия задержался на моем платье.

— Помнишь его? — спросила я.

— Да, — ответил он, и его глаза заблестели. Сначала мне показалось, что это были слезы, но нет, всего лишь игра света.

Официант принес бутылку вина и наполнил бокалы. Мы съели по паре блинчиков с икрой и сметаной. Дмитрий подался вперед и погладил меня по волосам.

— Ты прекрасна, — сказал он.

От удовольствия у меня по коже пробежали мурашки. Я придвинулась к нему поближе. Во мне снова затеплилась искорка надежды, что былое счастье, которое покинуло нас в день оглашения завещания Сергея, вернется. Все у нас сложится хорошо, думала я. Теперь все наладится.

Дмитрий опустил голову и уставился в одну точку.

— Аня, я не хочу, чтобы мы лгали друг другу.

— Но мы никогда не лгали друг другу.

— Мы с Амелией — любовники.

Я задохнулась.

— Что?

— Это случилось само по себе. Когда я женился на тебе, я любил тебя, — сказал Дмитрий.

Я отшатнулась от него. Словно тысячи иголок вонзились в грудь и руки.

Во мне все перевернулось. Чувства начали покидать меня одно за другим. Музыка стихла, перед глазами поплыли круги; держа в руке бокал, я не ощущала его стеклянной поверхности.

— Она — женщина, — говорил Дмитрий. — Это именно то, что мне сейчас нужно. Женщина.

Я вскочила из-за стола, опрокинув бокал. Красное вино пролилось на белую скатерть. Дмитрий не обратил на это внимания. Пространство между нами искривилось. Мы находились за одним столом, но казалось, что были в противоположных концах зала. Дмитрий улыбался каким-то своим мыслям. Незнакомец, который когда-то был моим мужем, не смотрел на меня. Он был где-то очень далеко. Просто мужчина, который любит другую женщину.

Между нами всегда была какая-то неясная тень, но только смерть Сергея открыла мне глаза.

Чувства, бурлившие в моей душе, превратились в невыносимую боль. Если я сейчас уйду, все это окажется лишь дурным сном, подумала я. Резко развернувшись, я бросилась бежать между столиками. Люди поднимали глаза от тарелок, останавливались на полуслове и провожали, меня взглядом. Мне хотелось гордо поднять голову и идти, как подобает хозяйке дома, но слезы, смешиваясь с пудрой, текли по щекам.

— Что с вами? — спросил какой-то мужчина.

— Ничего, все хорошо, — ответила я, хотя ноги перестали меня слушаться. Я вцепилась в проходившего мимо официанта, который нес напитки. От неожиданности тот не успел собраться, и мы повалились на пол вместе; своим телом я раздавила бокал с шампанским.

Через какое-то время я пришла в себя и увидела, что лежу на кровати в своей спальне, а Мэй Линь пинцетом извлекает осколки стекла из моего плеча. Она приложила к пострадавшему месту лед, но все плечо превратилось в один сплошной багровый синяк. Чонсэм висел на стуле у серванта; залитая кровью дыра на рукаве напоминала след от пули. Стоя у камина, за нами наблюдал Дмитрий.

— Если осколков больше не осталось, забинтуй, — сказал он Мэй Линь. — Завтра вызовем врача.

Девочка внимательно посмотрела на него, чувствуя, что назревает буря. Она приложила марлевый тампон к ране и примотала его бинтом. Закончив, Мэй Линь еще раз взглянула на Дмитрия и поспешно вышла из комнаты.

— Эта малышка становится слишком дерзкой. Не надо ее распускать, — холодно произнес он, набрасывая пальто.

Я поднялась с кровати и покачнулась, как пьяная.

— Дмитрий! Я твоя жена!

— Я объяснил тебе ситуацию, — коротко сказал он. — Мне нужно возвращаться в клуб.

Я прислонилась к двери, не в силах понять, что происходит. Неужели Дмитрий способен на такое? Как он может говорить, что любит ее? Амелию! В глазах защипало, и по моим щекам вновь потекли слезы. Они душили меня, ослабевшим легким стало не хватать воздуха, и я начала судорожно глотать воздух.

— Хватит тебе, — бросил на ходу Дмитрий, пытаясь пройти мимо меня. Сквозь слезы я посмотрела на мужа. Раньше его лицо никогда не было таким жестким. Только сейчас я поняла, что никакие слезы на свете не смогут ничего изменить.

Одна болезнь сменилась другой. На следующее утро Мэй Линь попыталась накормить меня завтраком, но я не осилила даже полпорции яичницы. Разбитое сердце — беда пострашнее лихорадки. Каждая клеточка моего тела изнывала от боли. Я с трудом дышала. Дмитрий предал меня и бросил. У меня никого не осталось. Ни отца, ни матери, ни защитника, ни мужа.

Я позвонила Любе. Не прошло и часа, как она была у меня. Волосы, как всегда, идеально уложены, но на этот раз сзади торчали пряди. Один лацкан на воротнике ее платья завернулся вовнутрь. Я почувствовала странное облегчение, увидев отражение собственного состояния в ее внешнем облике.

Едва переступив порог, она бросилась в ванную и вернулась с влажным полотенцем, которым принялась вытирать мне лицо.

— Самое обидное то, что вы предупреждали меня, — прохрипела я.

— Когда ты отдохнешь и поешь, к тебе придет осознание того, что все не так плохо, как кажется сейчас.

Я закрыла глаза и сжала кулаки. Куда уж лучше! Разве сама Люба не говорила, что Амелия довела одну женщину до самоубийства и что она имеет темное влияние на Дмитрия?

— Ты не поверишь, — продолжала Люба, — но теперь, когда это произошло, я начинаю понимать, что в этой ситуации есть выгода и для тебя. Раньше я этого не видела.

— Я сделала все то, от чего хотел уберечь меня Сергей, — сказала я, склонив голову на подушку. — Я отдала им клуб.

Люба села на край кровати рядом со мной.

— Я знаю. Клуб клубом, но сейчас идет война, и кто знает, что может случиться с заведением. Важнее то, что тебе по-прежнему принадлежит дом и все, что в нем находится.

— Мне нет дела до дома и денег! — воскликнула я, ударив себя кулаком по больной груди. — Когда вы меня предупреждали, я думала, что Амелии нужны мои деньги, а не мой муж. — Я подождала, пока стихнет боль. — Дмитрий больше не любит меня. Я осталась одна.

— О, я думаю, что Дмитрий образумится. — В голосе Любы звучала уверенность. — Он не захочет жениться на беспутной американке. Просто он о себе слишком высокого мнения. Тщеславия в нем намного больше, чем было у Сергея. Рано или поздно молодой человек опомнится. К тому же Амелия почтой на десять лет старше его.

— Какая мне от этого польза?

— Пойми, он может на ней жениться, только если разведется с тобой. А я не думаю, что Дмитрий на это пойдет. Даже если бы он захотел это сделать, ты можешь поступить по-своему — не давать ему согласия.

— Он любит ее, — возразила я. — Я ему не нужна. Он сам мне об этом сказал.

— Аня! Неужели ты думаешь, что он действительно нужен Лмелии? Он мальчишка, и она заставит его вернуться к тебе. К тому же у него сейчас и так голова забита совершенно другими проблемами.

— Я не хочу его видеть… После того, что он был с ней…

Люба обняла меня.

— Поплачь, но не слишком. Трудно быть замужней женщиной, не понимая, из какого теста слеплены мужчины. Они порой увлекаются женщинами, которые слова доброго не стоят, по в один прекрасный день все проходит и они возвращаются домой, как будто ничего не произошло. Сколько крови Алексей попил у меня, когда мы были молоды!

Подобная практичность вызвала во мне только досаду и раздражение, но я понимала, что Люба старалась хоть как-то успокоить меня; к тому же она была единственным другом, который у меня остался.

— Я закажу нам обед в женском клубе, — мягко произнесла ома, поглаживая меня по спине. — Еда и бокал вина помогут тебе. Если ты не потеряешь самообладания, Аня, все будет хорошо.

Мне меньше всего хотелось выходить в свет, но Люба настояла, чтобы я приняла ванну и оделась. Я понимала, зачем она это делает. Если я перестану выходить из дому, на мне можно будет поставить крест. В Шанхае все, что переставало двигаться и замирало на месте, было обречено на смерть. Немощные попрошайки, падающие в обморок от истощения на улицах, в Шанхае не выживали, как и брошенные дети или слабосильные рикши. Шанхай — город для сильных. Секрет выживания заключался в постоянном движении.

Несколько недель после крушения моего брака прошли как в тумане. Я запретила себе думать о Дмитрии. Если бы я начала размышлять над тем, что произошло, у меня бы опустились руки и я бы остановилась. Остановившись, я бы начала умирать, как солдат на марше, который без движения замерзнет. Я пыталась поверить в то, что, как говорила Люба, увлечение Дмитрия Амелией было временным и несерьезным и что они на самом деле не любили друг друга. Иллюзии развеялись в один прекрасный день, когда я увидела их вместе.

На набережной Банд я пыталась найти рикшу, который отвез бы меня домой после обеда с Любой. В голове слегка гудело от шампанского, которым я запивала свое одиночество. Было холодно, и на мне была длинная шуба с капюшоном, лицо я замотала шарфом. Сердце замерло в груди, когда я увидела знакомый лимузин, затормозивший у бордюра всего в метре от меня. Из него вышел Дмитрий. Он был невероятно близко ко мне, но не знал этого. Если бы я захотела, то смогла бы провести пальцем по его щеке. Звуки дорожного движения затихли! и весь мир вокруг словно перестал существовать, мы остались наедине. Но тут он наклонился к машине. Я вздрогнула, узнав голые, не защищенные перчатками пальцы с острыми ногтями; которые впились в его руку. Из машины вышла Амелия, на ней был красный плащ с собольим воротником. Она казалась прекрасным демоном. Внутри меня все оборвалось, когда я посмотрела на лицо Дмитрия и увидела, с каким восхищением он на нее смотрит. Он обнял любовницу за талию точно так же, как Алексей обнимал Любу в канун Рождества. В следующее мгновение Дмитрий и Амелия растворились в городской толпе, а я осталась стоять на месте, не в силах привести в порядок свои разлетевшиеся мысли. Лишь одно я теперь знала точно: тот Дмитрий, которого я знала, умер, а я стала вдовой в шестнадцать лет.