Белая гардения - Белинда Александра

Полицейский-сикх пробрался сквозь толпу. Показывая на тела, лежащие на дороге, он крикнул солдатам:

— Вы не имеете права здесь находиться! Это не ваша территория!

Солдаты, не обращая на него внимания, стали запрыгивать в грузовики. Офицер, который расстреливал студентов, повернулся к толпе и сказал:

— Сочувствующие коммунистам умрут вместе с коммунистами. Предупреждаю: то, что я сделал с ними, они сделают с вами, если вы пустите их в Шанхай.

Не разбирая дороги, я бросилась по улице Нанкин. В ушах звучали предсмертные голоса студентов, перед глазами мелькали искаженные от ужаса лица горожан. Я врезалась в прохожих и тележки с товарами, отчего руки и бедра покрывались синяками, но я ничего не замечала. В ту минуту я думала о китайце по имени Тан, вспоминала его кривую улыбку, искалеченные руки, жажду мести. На ясных лицах тех молодых людей не было уродливой печати ненависти.

Я опомнилась, когда увидела, что оказалась у клуба «Москва— Шанхай». Я бросилась вверх по лестнице. Дмитрий и Амелия были в офисе; они сверяли записи в бухгалтерских книгах со своим новым адвокатом, американцем по фамилии Бриджес. Все трое курили и были сосредоточены на работе. Хотя у нас с Дмитрием снова были хорошие отношения, да и Амелия заметно смягчилась, когда поняла, что я не собираюсь выставлять ее из дому, только отчаяние позволило мне прервать их работу.

— Что случилось? — спросил Дмитрий, поднимаясь из-за стола. В его глазах было явное беспокойство, и я подумала, что, наверное, мой вид ужасен.

Он усадил меня в кресло, убрал со лба сбившиеся волосы. Тронутая чуткостью мужа, я выпалила все, что видела, время от времени делая паузу, чтобы проглотить душившие меня слезы. Все внимательно слушали меня и, когда я закончила, долго молчали. Амелия барабанила длинными красными ногтями по столешнице, а Дмитрий подошел к окну и распахнул его, впустив в комнату свежий воздух.

— Недоброе время, — задумчиво произнес Бриджес, почесывая бакенбарды.

— Я помню, как Сергей сказал: «Мы пережили войну, переживем и это». Я согласен с ним, — помедлив, вымолвил Дмитрий.

— Единственные мудрые слова, — зло обронила Амелия, доставая из пачки новую сигарету и закуривая.

— А как же слухи? — спросил Бриджес. — Мы их слышим все чаще и чаще. То хлеба не хватает, то риса.

— Какие слухи? — поинтересовалась я.

Бриджес посмотрел на меня. Волосатый кулак одной руки опустился на раскрытую ладонь другой.

— Говорят, что коммунисты перегруппировали армию и приближаются к Янцзы, что во всей стране генералы Национально-освободительной армии бегут к коммунистам и что они хотят захватить Шанхай.

Я почувствовала, как к горлу подкатился комок и по всему телу, от ног до кончиков пальцев на руках, прошла дрожь. Мне показалось, что сейчас мне станет дурно.

— Зачем вы пугаете Аню? — Голос Дмитрия звучал раздраженно. — Разве нужно рассказывать ей об этом после того, что она пережила несколько минут назад?

— Все это ерунда, — заявила Амелия. — Сейчас дела в клубе идут хорошо как никогда. У нас полно англичан, французов и итальянцев. Переживают только трусливые американцы. Ну и что, если придут коммунисты? Им нужны китайцы, а не мы.

— А комендантский час? — воскликнул Бриджес.

— Какой комендантский час? — Я в недоумении посмотрела на адвоката.

Дмитрий тоже перевел взгляд на Бриджеса.

— Он действует только зимой, чтобы экономить топливо и другое сырье. Беспокоиться не о чем.

— Какой комендантский час? — повторила я, теперь уже обращаясь к Дмитрию.

— Мы можем работать только четыре ночи в неделю. И только до одиннадцати тридцати, — сказал Бриджес.

— Обычные меры предосторожности, — пояснил Дмитрий. — Но время войны условия были еще жестче.

— Еще один трусливый поступок американцев, — добавила Амелия. — На самом деле беспокоиться не о чем.

На следующий день ко мне в гости пришла Люба. Она была в темно-синем с зеленым отливом костюме, с бутоньерками на лацканах. Поначалу я смутилась, потому что Дмитрий и Амелия уволили ее мужа, служившего в клубе юристом. Но ее отношение ко мне после этого не изменилось.

— Аня, ты так побледнела, исхудала! — сказала она. — Надо будет нормально накормить тебя.

Я пригласила ее войти, и гостья, быстро переступив порог, стала осматриваться по сторонам, словно искала кого-то. Затем она подошла к стеклянному шкафу, взглянула на матрешек. Через пару минут Люба машинально взяла с книжной полки нефритового Будду, потом провела рукой по каменным стенам. Тут я поняла, что она искала в вещах, которых касалась.

— Я скучаю по нему, как по родному отцу, — сказала я.

Она вздохнула.

— Я тоже по нему скучаю.

Наши глаза встретились, но она отвернулась и стала смотреть на картину, на которой был изображен китайский сад. Утреннее солнце через незанавешенные окна заливало комнату светом, и он нимбом отражался от волнистых волос Любы. Глядя на нее, я вспомнила сияние на плечах Сергея, когда мы в ночь помолвки танцевали в клубе «Москва — Шанхай». Хотя Люба принадлежала нашему кругу, у меня не было случая познакомиться с ней ближе. Она была из тех женщин, которые так вживаются в роль чьих-то жен, что их уже невозможно представить отдельной личностью, а не как дополнение к мужу. Она производила впечатление дородной, красивой куклы в руках мужа, которая всегда улыбается, показывая блестящие золотые зубы, но никогда не говорит о том, что думает на самом деле. Но в это мгновение мы внезапно почувствовали, что стали подругами. Мы обе не боялись показать, как нам дорога память о Сергее.

— Пойду оденусь, — торопливо произнесла я. Но вдруг, сама не знаю почему, спросила: — Вы были в него влюблены?

Люба засмеялась.

— Нет, но я любила его, — ответила она. — Он был моим двоюродным братом.

Клуб, в который пригласила меня Люба, находился недалеко от улицы Кипящего Источника. Обстановка там была элегантной, но казалась какой-то запущенной. Красивые шторы выцвели, роскошные восточные ковры протерлись. Огромные окна от пола до потолка выходили на скалистый сад с фонтаном и магнолиями. В клубе собирались жены состоятельных мужчин, которые не могли пробиться в английские клубы. В основном это были немки, голландки и француженки, примерно того же возраста, что и Люба. В обеденном зале было довольно оживленно. Дамы не переставая болтали, звенели тарелки и бокалы, официанты-китайцы толкали перед собой серебряные столики на колесиках.

Мы с Любой заказали бутылку шампанского, котлеты по-киевски, венский шницель и творожный пудинг с белым шоколадом на десерт. У меня было такое впечатление, будто я впервые вижу эту женщину. Когда я смотрела на нее, мне казалось, что и смотрю на Сергея. У меня не укладывалось в голове, как раньше я не замечала их сходства? Та же медвежья стать. Ногти на руках, сжимающих вилку и нож, выдают возраст, но прекрасно ухожены. Плечи опущены, однако подбородок высоко поднят. Кожа кажется эластичной и здоровой. Она открыла пудреницу и прошлась кисточкой по носу. На левой щеке я заметила несколько оспинок, но на лицо был наложен такой искусный макияж, что их почти не было видно. Люба совершенно не походила на мою мать, но что-то в ней было материнское, и это ощущение заставляло меня относиться к ней с особенной теплотой. Хотя, возможно, все объяснялось тем, что в ней я видела Сергея.

— Почему никто из вас ни разу не упомянул, что вы родственники? — спросила я, когда были съедены первые блюда.

Люба покачала головой.

— Из-за Амелии. Сергей не послушал нас, когда мы советовали не жениться на ней. Он был одинок, а она искала легкий путь к богатству. Ты ведь знаешь, в Шанхае для русских особые законы. Если все остальные иностранцы подчиняются законам своих стран, то мы вынуждены жить в основном по китайскому законодательству. Нам пришлось пойти на крайние меры, чтобы сберечь мои средства.

Люба поискала глазами официанта, но он был занят — принимал заказы у большой компании женщин за одним из столов. Не желая дожидаться, пока он освободится и подойдет к нам, она взяла бутылку за горлышко и сама налила в бокалы новую порцию шампанского.

— Аня, я хочу предупредить тебя, — неожиданно сказала она.

— О чем?

Люба легким движением руки разгладила перед собой скатерть.

— Это Алексей посоветовал Сергею написать новое завещание и исключить из него Дмитрия.

Я разинула рот от удивления.

— Так, значит, Сергей отвечал за свои поступки?

— Полностью.

— Но это чуть не погубило мой брак! — воскликнула я, чувствуя, что начинаю выходить из себя. — Зачем ваш муж это сделал?

Люба резко поставила бокал, выплеснув на стол немного шампанского.

— Потому что Дмитрий никогда не слушал Сергея, когда тот хотел предупредить его об Амелии. Когда они поженились, Сергей дал Амелии все: драгоценности, деньги, положение в обществе, — но он никогда не обещал ей клуб «Москва — Шанхай». Он никому не хотел его отдавать, пока не появился Дмитрий. Но Амелии каким-то образом удалось убедить Дмитрия, что после смерти Сергея клуб перейдет в их совместное владение.