Месопотамия - Сергей Викторович Жадан

по оконной раме. Стекло хрустнуло, как мартовский лёд. Сгруппировался и прыгнул вперёд, оставляя за собой кровавые следы. Ничего он мне не сделает, – бежал и успокаивал себя, – побоится.

День Марио просидел в мастерской. Лечил колено, лежал на диване, прислушиваясь к голосам с улицы. Смотрел на мебель, разбросанную вокруг, касался старого дерева, ощущал запах старости. Большинство людей, думал, которым принадлежали эти вещи, выехали. Что-то гнало их из этого города, вынуждало оставлять свои дома, выходить за крепостные стены, перебираться на тот берег реки и растворяться в пространстве. Что их на самом деле вело? Может, бедность и неудачи. Может, потребность в понимании. Или невозможность жить в таких климатических условиях, когда небо полгода обложено облаками и дождями, а остальные полгода сжигает тебя чёрным огнём. Кто-то срывался, чтобы найти покой. Кто-то хотел покоя лишиться. Кого-то звал голос веры. Кто-то уезжал, чувствуя опасность. Почему они не остались, думал Марио, чего им на самом деле не хватало? Покоя? Уверенности? Любви? Марио представлял, как они долго должны были к этому идти, сколько разных неприятностей должно было произойти в их жизни, сколько неверия впитали в себя их души. Кто-то из них решался медленно и болезненно, кто-то – легко и непринуждённо, кто-то долгое время не мог сознаться себе, что уже готов – готов отказаться от всего, что приобрёл, и двигаться вперёд – за реку, к чужим, в темноту. Они должны были справиться со множеством проблем, уладить уйму дел, найти перекупщиков, связаться с перевозчиками, попрощаться с близкими, взять всё необходимое, выбросить всё лишнее. Мебель была лишней. На поиски лучшей жизни со своей мебелью не едут. Ее оставляют тут – тлеть и умирать. Возможно, думал Марио, я бы тоже мог сорваться, возможно, мне бы удалось начать всё сначала, найти своё место, отыскать свою территорию. Я бы мог останавливаться в больших городах, жить между такими же беженцами, ловить свой шанс, испытывать судьбу, не задерживаясь нигде надолго, двигаться вперёд, до того благословенного места, где солнце над моей головой не будет никогда заходить, где дожди будут обходить моё жильё, где земля для меня будет мягкой, а хлеб – сладким. Конечно мог бы, думал Марио. Но как быть с тем, от чего придётся в таком случае отказаться? Как быть с мамой? Как быть с Колей? Оставаться с ними не очень хотелось, брать с собой – тем более. Что важнее, думал Марио, всё найти или всё оставить? Хорошо, что всегда есть выбор, хорошо, что всё зависит от нас.

К вечеру пришла Настя. Была в длинном, до пят, цветном платье и прозрачной сорочке. Пыталась казаться серьёзной, но это ей не очень удавалось. Увидела отёкшее кровавое колено, взялась лечить. Марио мужественно терпел, но в какой-то миг не выдержал и закричал. Тогда она легла на него, будто прикрывая от вечерней жары, лежала и молчала, успокаивая. Лежала, собирая его, не давая ему развалиться на горячие куски глины. Марио постепенно затих и начал было засыпать, но она заговорила.

– Поехали со мной, – сказала. – Бросай всё – и поехали.

– Что я там буду делать? – поинтересовался Марио.

– Да что угодно, – успокоила его Настя. – Хочешь – научу тебя готовить. Хочешь – устрою работать в порту. Могу родить тебе ребёнка.

– Серьёзно?

– Да. А могу не родить. Я умею прерывать беременность. Могу её возобновлять. Могу заговаривать пауков и скорпионов. Могу подделывать подписи.

– Ну, это мне точно не нужно.

– Будем жить у нас. Поможешь мне присматривать за дедушкой.

– Откуда у тебя дедушка?

– Долгая история, – объяснила Настя. – Он совсем старый. Мама хотела отдать в хоспис, а мне стало его жалко. Я сама за ним и присматриваю. Он, когда говорит, пускает слюни. Но говорит при этом мудрые вещи, есть что послушать. Так что?

– Да нет, – подумал Марио. – Лучше ты сюда. Вместе с дедушкой.

– Как знаешь, – спокойно ответила Настя. – Решай сам.

Утром она ушла. Старалась его не разбудить. Но всё равно разбудила. Среди дня явился Коля. Принёс апельсины. Долго сидел, молчал, хотел о чем-то спросить, но сдержался. Предложил работать вместе. Марио подумал, согласился.

Юра

Мертвец выглядел ещё хуже, чем при жизни. Седые волосы, впалые глазницы, острый нос, резкие морщины на недовольном лице. Торчал кверху кадык, удлинились пальцы, посинели ногти. Он молчал последние двое суток, лишь кашель время от времени разрывал изнутри грудь. Потом и кашля не стало. Лежал и медленно дышал, как рыба – уже выловленная из водоёма, но ещё не залитая маслом. После обеда сердце остановилось. Молодой подходил, склонялся над ним, с интересом разглядывал. Можно было подумать, что изучает рисунки на больничном халате.

– Ты ещё зеркало приложи, – посоветовал Юра.

– Сам приложи, – обиделся молодой. – Что делать? – спросил. – Он же сейчас разлагаться начнёт.

– Чему там разлагаться, – ответил Юра. – Кожа да кости. Оставь его.

Юра допускал, что тот, кто уведомит врача, тот и будет мертвеца выносить. Поэтому развернул принесённый ему прошлогодний выпуск «Национальной географии» и неожиданно для себя зацепился за материал о животном мире Месопотамии. Месопотамия, думал, Месопотамия – что-то связанное с водой. Что-то из камня и песка. С животным миром в Месопотамии всё складывалось не худшим образом – утверждали в журнале. Скот принадлежал в основном монастырям, животных приносили богам в жертву, в благодарность за щедроты, возвращая таким образом долги. Прочитав про долги, Юра занервничал, отложил журнал в сторону. Засыпая, слышал шарканье молодого. Даже не поворачиваясь, знал, что тот описывает круги вокруг мертвеца. Смерть притягивает, особенно чужая.

К вечеру проснулся, выглянул в окно. Тёмные деревья, ранние сумерки, начало июля. Молодой сидел на соседней кровати, не отводя глаз от трупа.

– Мы что, – спросил, увидев, что Юра проснулся, – будем спать с ним в одной комнате?

– Спи в коридоре, – посоветовал Юра.

Но тот лишь испуганно передёрнул плечами. Молодого звали Саша. Саня, – сказал он во время знакомства. Был на самом деле не такой уж и молодой – лет двадцать, просто выглядел неотёсанно. Особенно если сравнивать с уже умершими. Худой, натренированный, играл в футбол. Постоянно грыз ногти, пальцы от этого стали розовыми. Нестриженые чёрные волосы, трещина в ноге. Из-за неё сюда и попал. После травмы в больнице посоветовали обследоваться. Сделали снимок, врачи что-то там нашли. Саня утверждал, что это у него от стресса. Лечился около месяца, а всё никак не мог привыкнуть. Проведывала его мама, передавала приветы от команды. В стационар, похоже, попал впервые. Боялся мёртвых. Теперь сидел в футбольных шортах и красной майке, на