Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944 - Алекс Бухнер

С утра 8 мая после сильнейшей артиллерийской подготовки и бомбового удара с воздуха неприятель снова пошел в атаку. На южном участке ему удалось несколько потеснить 73-ю дивизию, однако фронт прорван не был. В ходе атаки дивизия понесла тяжелые потери, среди других пали командир полка и командир саперного батальона. Противник преодолел Сапун-гору (взята 7 мая. — Ред.), взял Николаеву, занял тамошние виноградники и «Английское кладбище»[54]. Боевые группы Мариенфельда и Фаульхабера пошли в контратаку. Первая из них во второй половине дня снова соединилась с 186-м моторизованным полком, вторая продвинулась на 800 метров вперед по серпантину. Тем временем русские нанесли удар из виноградника по частям, с которыми оборонялся генерал Хагеман. На «Английском кладбище» закипел жестокий бой, но в результате оно оказалось в руках противника, а вместе с ним и часть позиций у Николаевки.

 Мы все еще не получили ни согласия на эвакуацию, ни судов. Поэтому армия приняла твердое решение обороняться и дальше, а также, как неизбежность, вернуть себе Сапун-гору (с которой неприятель мог вести превосходный обстрел). Мы должны были все поставить на эту карту, отдавая притом себе отчет, что в случае неудачи на последнюю позицию на Херсонесе вернется лишь еще более малочисленный остаток армии. Также с пониманием этого обстоятельства грядущей ночью части 50-й и 336-й дивизий, находящиеся на южном берегу Северной бухты, должны были наступать в направлении Сапун-горы.

9 мая в 12 ночи армия получила приказ: «Фюрер дал разрешение на оставление Крыма». Во исполнение этого приказа армия приняла решение держать оборону в южной части Дуванкойских высот, на остававшихся не занятой русскими части позиций у Николаевки, а там, где враг смог углубиться в нашу оборону, отбросить его назад. Это позволило бы предотвратить чересчур близкий подход неприятеля к портовым причалам и дало бы выигрыш во времени. Поскольку ранее действовал приказ удерживать город и не отступать из Крыма, то на 5 мая в Севастополе еще находилось около 70 тысяч солдат, для эвакуации которых теперь был необходим изрядный судовой тоннаж.

В течение дня 9 мая произошел первый очень серьезный кризис. Силы 73-й дивизии были отброшены, еще державшаяся на южном участке оборона прорвана. Далее к северу энергичные командиры всеми имевшимися у них в наличии силами перешли в наступление, чтобы, в соответствии с приказом, вернуть позиции у Николаевки, такими командирами были прежде всего полковник Биц (до этого он занимал пост коменданта крепости, а теперь командовал 50-й дивизией), отбивший у врага прочно удерживаемые тем высоты у Ново-Николаевки, и командовавший расположенными восточнее частями генерал Хагеман. Но этим наступательный потенциал частей был исчерпан. Оборона 98-й дивизии, которая занимала довольно слабые позиции на Инкермане, была прорвана ударом с востока. Во второй половине дня пришлось принять решение отойти на последние позиции на Херсонесе. Многочисленные группы пехотинцев, артиллеристов и зенитчиков до последнего сдерживали натиск врага. Остаткам северных дивизий (50-й и 336-й) пришлось пробиваться сквозь боевые порядки врага, который тем временем занял Северную бухту. Потери при этом были значительны, генерал Хагеман получил тяжелое ранение, три командира полков пали в бою.

Германские части покинули город и порт Севастополь.

На позициях Херсонеса мы тем временем расположили, в соответствии с приказом, XXXXIX горнострелковый корпус и все еще сохранивший боеспособность батальон 1-й румынской горнострелковой дивизии в качестве флангового прикрытия, тогда как V корпус обеспечивал отход сражавшихся восточнее войск. Отошедших войск осталось немного, они были сильно потрепаны, их включили в различные боевые группы и отвели им соответствующие участки обороны. Неприятель активно атаковал и намеревался уже этой же ночью прорвать оборонительные позиции. Задействовав весь командный состав и офицеров, все же удалось удержать позиции. Артиллерия русских, быстро развернувшись и открыв огонь, вскоре самым явным образом продемонстрировала все свое превосходство. Мы смогли сосредоточить на новых позициях 120 стволов полевой и зенитной артиллерии. Неприятельские артиллерия и авиация сосредоточили всю свою огневую мощь на последней взлетно-посадочной полосе Херсонеса. После того как на ней образовалось более ста воронок от тяжелых бомб, последние тринадцать истребителей с наступлением темноты 9 мая вылетели на аэродромы Румынии.

На первых прибывших морских паромах мы эвакуировали часть более ненужного личного состава — штабных работников командования 17-й армии, V корпуса и последние румынские штабы. Командующий армией и я остались при XXXXIX горнострелковом корпусе, взявшем на себя всю полноту командования с намерением отойти лишь вместе с последними частями.

День 10 мая отмечен отражением целого ряда вражеских атак. Солдаты, отбившиеся от своих частей и включенные в состав боевых групп, сражались столь же достойно, что и остальные. Чрезвычайно выросли потери личного состава в ближнем тылу, где на голых скалах не было никакого укрытия, и особенно вблизи причала — там сосредотачивались готовые к эвакуации части и раненые.

Пал в бою полковник Биц, командир 50-й дивизии; командующий артиллерией XXXXIX горнострелкового корпуса генерал фон Гальвиц был тяжело ранен и умер на следующий день. Флотское командование сообщило, что в ночь с 11 на 12 мая будет подан тоннаж, достаточный для эвакуации последних войсковых частей. Флотские командиры на причале, с одной стороны, и офицеры сосредоточенных для посадки частей согласовали порядок погрузки. Но в 20.00 неприятель открыл сокрушительный огонь из всех орудий по ближнему тылу германских частей, и прежде всего по причалу. Через некоторое время он перенес огонь на рубеж обороны и пошел в атаку на широком фронте, однако повсеместно атака эта была отбита, а враг оттеснен на исходные позиции.

Сильный огонь и атаки неприятеля продолжались и весь день 11 мая. Наши войска стойко удерживали оборону. Боеприпасы уже заканчивались. Но и враг уже выдохся, и к 23.00 удалось закончить отвод всех частей, а к 24.00 позиции оставил и арьергард.

Вокруг причала были оборудованы укрытия, в которых последние роты, под непрерывным огнем неприятеля, сдерживали его напор...»

Трагедия в открытом море

Начался предпоследний акт трагедии.

Находившиеся на маленьком полуострове Херсонес офицеры и солдаты не могли знать следующего.

Когда Гитлер наконец дал согласие на эвакуацию из Крыма, германские военно-морские силы с участием румынских военных и транспортных судов начали в румынских портах Черного моря приведение в действие уже подготовленных мероприятий крупного масштаба по вывозу германских войск. Эту кампанию курировал сам гросс-адмирал Дёниц[55], который отдавал соответствующие приказы и распоряжения. Более 190 германских и румынских судов со спешно набранными экипажами вышли из различных портов в море. Один-два дня и одна ночь требовались им, чтобы пройти путь в 400 километров по Черному морю от основного румынского порта Констанца до Крыма.

Эвакуация началась успешно. Уже в ночь с 9 на 10 мая удалось вывезти около 15 тысяч человек. Однако затем все пошло не так гладко. Уже в самом начале дня 10 мая, около 2.00, двум большим транспортам «Тотила» (Тотила — король остготов в Италии в 541-552 годах. Смертельно ранен в проигранной битве с армией Восточной Римской (Византийской) империи при Тагине. — Ред.) (водоизмещением 2773 брутто-регистровых тонн[56]) и «Тейя» (3600 брутто-регистровых тонн) пришлось остановиться на подходе к Херсонесу в открытом море в двух морских милях от берега, чтобы не попасть под возможный артобстрел врага. Поскольку суда не могли подойти ближе к берегу, темп погрузки сразу замедлился. Ко всему прочему разыгравшийся днем шторм разбил и повредил значительную часть маломерных плавсредств, с помощью которых стала осуществляться погрузка войск. Тем не менее, несмотря на все трудности, погрузка скопившихся на причале солдат, вооруженных только личным оружием, с помощью рыбачьих шаланд и десантных барж происходила еще в относительном порядке и довольно спокойно. При приеме на борт большого числа раненых погрузка опять значительно замедлилась, так что суда смогли отойти только с наступлением дня, в промежутке между 4.00 и 7.30.

 Противник, узнавший об эвакуации, не желал праздно смотреть на это, и вскоре суда были обстреляны тяжелой артиллерией и подверглись атаке с воздуха.

Теперь наряду с гибелью на земле началась и гибель на море. Оказаться на палубе большого судна — еще не значит оказаться в безопасности. «Тотила» уже принял на борт около 4 тысяч человек, когда над ним с ревом стали проноситься советские штурмовики и бомбардировщики. Немецких истребителей больше не было. Затявкали корабельные зенитки, выбрасывая в небо цепочки трассирующих снарядов. В 5.45 в «Тотилу» попали три бомбы, судно потеряло ход и загорелось. На борту разверзся совершенный ад. Вода устремилась во внутренние помещения судна, надстройки полыхали огнем, начали рваться боеприпасы. Кто не захлебнулся под палубой судна, не был убит осколками авиабомб или снарядов, тот, объятый огнем, бросался в воду, по которой растекалась горящая солярка из судовых цистерн. Люди хватались за сброшенные спасательные круги, обломки судна, пытались отплыть от него и, обессилев, шли ко дну. Около 8.00 «Тотила» затонул. Портовый буксир R-209, высланный для спасения утопающих, смог доставить на берег только пару сотен человек.