Черный день - Алексей Доронин

Горе тебе, Вавилон, град крепкий.

А потом все погасло. Видение погибшего города побледнело, и, истончаясь, как мираж, стало собственной тенью. Исчезло. Саша сам не заметил, когда погрузился в сон как в зыбучий песок. Теперь уже до самого бледного рассвета.

Под утро вдали раздался глухой рокот, стекло в окне, подклеенное скотчем крест-накрест, задрожало, а с потолка прямо ему на лицо посыпалась мелкая труха. С ворчанием Саша перевернулся на другой бок и уткнулся лицом в жесткий матрас. Он еще может поспать часиков пять, а потом — вставать. Зазвонит будильник, и он будет собираться, проклиная все на свете. В школу. Или в институт. Или на работу. Этого он сквозь сон точно не помнил.

А за окном кружились в медленном танце, подгоняемые ветром белые мухи. Первые снежинки.

Глава 8. Убежище

Майор отхлебнул темного варева из алюминиевой кружки и сморщился. Горечь несусветная — три столовых ложки заварки на литровую кружку. Гадость, но помогает взбодриться. При их режиме дня, когда спать удается максимум по четыре-пять часов в сутки, а остальное время занято безумной гонкой со смертью, это единственный выход.

Кофе в убежище не осталось почти ни грамма. Нет, не потому, что по штату не полагалось, просто запас был слишком мал. За неделю весь выпили, хлестали целыми термосами, чтобы победить сон. Чай, напротив, по-прежнему был в избытке. На складе у фирмачей оказалось несколько ящиков цейлонского листового. Пейте, мол, на здоровье. Спасибо им, конечно. Лучше бы побольше тушенки завезли. Сахар тоже подходил к концу. Его на складе оказалось до смешного мало.

Прошлой ночью он долго не мог заснуть, мучимый тревожными мыслями. В общем-то, это было для него нехарактерно. Его мысли всегда были дисциплинированными, как вымуштрованные солдаты. Они ходили только строем, чеканя шаг — левой, левой, раз два три, на месте стой, раз два, стояли строго по ранжиру. Впереди — первоочередные, остальные — позади. Этой ночью что-то изменилось. «Ночью»… конечно, громко сказано. Всего пять часов назад он покинул свой пост, проинструктировал помощника и закрылся в своей каморке, настраиваясь на несколько часов здорового сна. Сергей чувствовал себя совершенно разбитым после очередного дня, наполненного беготней по кругу, в беличьем колесе подземных коридоров. Будильник он не заводил. Знал — разбудят. Как же без него?

Пять часа утра. В убежище еще темно, лампы не зажгли — режим экономии. Наверху должен был бы заниматься рассвет. Ан нет — не будет рассвета. Ни сегодня, ни завтра, ни еще бог знает сколько дней. Это и есть ядерная зима.

Несколько проклятых вопросов не давали ему покоя. Стоило прогнать один, как тут же вспыхивал другой — и так по кругу. Поэтому он и не мог заснуть. Это случилось в первый раз за всю его жизнь.

Вопрос первый. Почему это произошло?

Майор всегда считал, что находится в курсе международной политической обстановки. Его подход к средствам массовой информации был довольно специфичным. Телевизор он включал только ради футбола. Аналитические программы, где очередная говорящая голова с умным видом учила народ жить, его просто бесили. Слово «гламур» ассоциировалось у него с пиром во время глада и мора, а разнообразные юморины вызывали тоску по временам массовых репрессий. К электронным штучкам, заменявшим настоящую жизнь подделкой, всем этим виртуально-интерактивным шоу, он относился почти по-ваххабитски, как к сатанинским изобретениям, по капле вытягивающим из человека душу.

Зато газеты Сергей почитывал регулярно. Насколько ему было из них известно, еще утром того самого дня положение в мире было среднетяжелым. Все как обычно. Местами голод, эпидемии, этнические чистки, «гуманитарные» вторжения, но в целом жить можно. Кое-где тлели угольки локальных конфликтов, время от времени вспыхивая с новой силой, раздуваемые чьими-то могучими легкими. Вспыхивали — и вновь погасали. Их пламя было слишком слабым, чтобы разжечь полноценный мировой пожар. Или ему просто до поры не хватало топлива.

Два месяца прошло с тех пор, как закончилась заварушка, которая некоторое время обеспечивала материалом военных корреспондентов, оставшихся не у дел после окончания Сирийской и Иранской кампаний.

В мае полыхнуло не где-нибудь на нефтеносном Ближнем Востоке и даже не на загадочном Дальнем, а в экваториальной Африке, откуда кроме мух цеце и вирусов тропической лихорадки нечего было экспортировать

Началось все с того, что одна африканская народность, названия которой майор не смог удержать в памяти, крепко обозлилась на своих соседей. История умалчивает, что же послужило тому причиной, но всего за одну ночь население десяти приграничных деревень — не то восемь, не то десять тысяч человек — было вырезано подчистую. И, вероятно, съедено, учитывая гастрономические пристрастия тех мест. Соседи в долгу не остались, и вскоре девственная саванна содрогнулось от раскатов артиллерийских залпов и лязга гусениц танков советского производства, которых у каждой стороны было по полтора десятка. Все же в основном боевые действия велись стрелковым оружием, а может — чем черт не шутит — и копьями.

Но вот что странно. На этот раз ООН сработала оперативно. Надо было оправдаться перед мировой общественностью за свою былую нерасторопность, за жалкое блеяние Генассамблеи о «необходимости поиска компромисса и мирного урегулирования конфликта», когда натовские сверхзвуковые «голуби мира» утюжили Дамаск и Тегеран. Ну и оправдались. На заседании Совбеза все были до безобразия единодушны. Даже Россия своим правом вето не воспользовалась.

Остальное было делом техники — военной техники. Почти мгновенно был сформирован «международный» миротворческий корпус под эгидой ООН. На восемьдесят процентов он состоял из американских военных, а на оставшиеся двадцать — из пехоты стран сателлитов из Восточной Европы, каждая из которых выделила по паре сотен человек.

Миротворцы высадились на Черном континенте и за неделю навели порядок, разделив враждующие стороны надежным кордоном — десятикилометровой «демилитаризованной» зоной выжженной земли. Первым же авианалетом армии сцепившихся стран были низведены до толп перепуганных аборигенов. Вторым — превращена в пыль вся их жиденькая инфраструктура: мосты, редкие заводы, правительственные учреждения, телецентры. Куда можно отбросить страны, и так находившиеся в каменном веке? Только из неолита в палеолит.

На этом боевые действия прекратились. Контингент не потерял ни одного человека.

Затем последовала демаркация границы, назначение двух послушных временных правительств во главе с лидерами оппозиции, проживавшими до того момента в США, да Гаагский трибунал для обоих бывших вождей-президентов.

Триумф. Публика в странах «золотого миллиарда» рукоплещет. Победные реляции звучат так громко, что можно подумать, будто эта «война» — последняя в истории, а дальше нас ждет царство всеобщей благодати с молочными реками и кисельными берегами.

Ах да, был у этой заварушки еще один результат, который многие оставили без внимания. На карте возникло новое независимое государство, территория которого по странном совпадению включала богатейшие в регионе месторождения урана и алмазов. Концессии на разработку ценного сырья достались известной горнодобывающей корпорации. Транснациональной, но с головным офисом в США.

Что ж, еще одно случайное совпадение.

Что это было? Рабочий момент в деле управления миром, трудовые будни «глобального жандарма»? Или отвод глаз? Обманное движение, чтоб настоящий противник, расположенный гораздо севернее, расслабился и решил, что ему ничего не угрожает?

Да, теперь майор склонялся ко второй версии. Вот только не противник мы им были, а жертва. Огромный, но старый и больной медведь, которого обложили в его берлоге. И ружья заряжены, и собаки готовы броситься всей сворой… А он все спит и не знает, что его шкуру уже успели поделить.

Но это было потом. А тогда, сразу за тревожной военной неделей наступило благостное затишье. Даже террористы присмирели, будто все дружно решили взять отпуск и насладиться последними летними деньками, потратить денежки, заработанные кровавым трудом. И никаких тебе резких заявлений, никаких дипломатических демаршей, никаких масштабных учений под носом у «вероятного противника». Тишь да гладь. Разве что на Украине опять шумели. Но к этому за двадцать лет можно было привыкнуть.

Это, что касается дел в мире. В стране… в стране все было тоже более-менее тихо. Да, в марте-апреле, после выборов, пошумели немножко на площадях. Вылезла из нор оппозиция, проснулись политэмигранты, правозащитники и прочий сброд. Вывели не так уж много — всего тысяч десять, взяли в кольцо несколько госучреждений. На большее, видать, у их кураторов из ЦРУ денег не нашлось.