Доченька - Дюпюи Мари-Бернадетт

— И где же твой неотесанный муженек и мой дядюшка? Мне, видишь ли, надо с ним переговорить.

— Они уехали на целый день, — ответила Леони, которая инстинктивно насторожилась, — молодой человек ей очень не понравился.

Макарий между тем подошел к девушке почти вплотную, внимательно посмотрел на нее и отстранился с вопросом:

— А это еще кто такая? Служанка? Если да, то как она смеет говорить со мной в таком тоне?

Мари вскочила с кресла, но вдруг ноги ее стали ватными.

— Леони моя подруга, — сухо ответила она, стараясь сохранить выдержку. — Моему отцу не понравится ваше поведение, Макарий. Насколько я знаю, он запретил вам приезжать в «Бори». Поэтому советую вам уйти, и поскорее!

Макарий повернулся к Мари. Окинув взглядом ее пополневшую фигуру в элегантном платье, он криво усмехнулся:

— Вот оно что! Мадам нагуляла себе ребеночка! И кто же у нас отец? Хромой крестьянин?

Мари вздрогнула. Чувство, весьма похожее на ненависть, поднималось в ее душе. Ну зачем Макарий явился сюда? С его появлением разрушилась гармония этого чудесного зимнего дня. По какому праву он вообще находится здесь, оскорбляет ее?

Макарий же, несмотря на снедающую его злобу, отметил, что Мари все так же хороша собой. Эта девушка, даже с расплывшейся из-за беременности фигурой, как и прежде возбуждала в нем желание.

Еще много жестоких слов могло сорваться с его языка, но он уже переступил черту: услышав оскорбление в адрес мужа, молодая женщина бросилась к нему и влепила звонкую пощечину.

Этот жест освободил Мари от долго терзавшего ее кошмара. Много лет она мечтала ударить Макария, однажды ночью попытавшегося ее изнасиловать. Ведь не поспей вовремя Жан Кюзенак, этот боров добился бы своего!

Макарий пару секунд стоял, не в силах поверить в случившееся. Она осмелилась ударить его по лицу! Сжав кулаки, он сделал шаг назад:

— Потаскуха! Моя воля, я бы задал тебе такую трепку, ты бы света белого невзвидела! Да кто ты вообще такая?!

Леони не помнила себя от ужаса, однако поспешила стать рядом с Мари, которая приготовилась защищаться. Молодая женщина испытала огромное удовлетворение: красный отпечаток ладони на щеке врага придал ей храбрости. Она указала Макарию на дверь:

— Уходите немедленно! Вы не имеете права оскорблять меня, и еще меньше — Пьера! Он, по крайней мере, сражался за Родину, и ранение — свидетельство его мужества. Не о каждом можно сказать так, не правда ли, Макарий?

Удар пришелся точно в цель. Родителям молодого человека удалось спасти его от участи солдата, за бешеные деньги купив справку о плохом состоянии здоровья. Мари узнала об этом от своего отца, которого возмутила трусость племянника.

Макарий колебался. Будь его воля, он бы ответил на упрек ударом, но он предусмотрительно сдержал свой порыв. Жан Кюзенак заставил бы его дорого заплатить за любой неверный шаг.

— Уходите из моего дома! — жестко повторила Мари.

— Прекрасно! — проворчал он. — Я уйду! Я хотел поговорить с дядей, но это не срочно. А тебе, Мари, я кое-что скажу: я никогда не забуду этой пощечины. Рано или поздно ты мне за нее заплатишь!

Мари сделала вид, что не слушает. С безмятежным видом она вернулась к своему креслу. Взгляду Макария открылась ее изящная шея под тяжелым узлом волос, и он вспомнил, как нежна ее кожа… Но это было давно, и она тогда была всего лишь служанкой…

В три шага преодолев разделяющее их расстояние, Макарий склонился к Мари, взял ее за плечи, повернул к себе и внезапно прижался губами к ее губам. Поцелуй был коротким, грубым. Леони вскрикнула.

Макарий отошел от Мари и бросил злобно:

— Я приехал сообщить моему дорогому дядюшке, что моя жена ждет ребенка. Наш малыш уж точно не сын какого-то там пахаря! До скорой встречи, Мари! И передай мои наилучшие пожелания сыну фермеров. Вижу, он так и не научил тебя целоваться!

Мари прижала руки к лицу, словно желая скрыть позорную отметину. Она почувствовала, как огромная тяжесть навалилась на ее сердце и на ее счастье.

Леони подбежала и обняла подругу:

— Мари, ничего страшного не произошло, не плачь! Пьер сумеет наказать этого хама!

— Леони, умоляю, Пьер ничего не должен знать! Он убьет Макария! Ты же знаешь Пьера! Он ненавидит этого подонка. Я не хочу, чтобы случилось страшное…

На улице хлопнула дверца автомобиля и послышался рокот мотора. Девушки поняли, что нежданный гость убрался восвояси. Леони подвела Мари к дивану.

— Ты вся дрожишь! Ляг, я приготовлю тебе травяной чай. Господи, как он мог так с тобой поступить, ведь ты ждешь ребенка!

Мари легла и разрешила укрыть себя теплым одеялом. Забота Леони подействовала на нее успокаивающе, но губы все еще ныли. Она провела по ним кончиками пальцев.

— Леони, у меня кровь на губах… Он укусил меня, он хотел, чтобы у меня остался след от его омерзительного поцелуя! Как же я его ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Девушка не знала, что на это ответить. Лучшим выходом ей показалось что-либо предпринять, поэтому Леони бегом отправилась в кухню и вернулась к Мари с влажной салфеткой в руке.

— Держи, вытри губы. Я намочила ее холодной водой. Кровь остановится!

Мари подчинилась, как ребенок. В течение многих часов после инцидента Леони старалась ее развлечь, заставить забыть о случившемся. После полдника Мари почувствовала себя лучше.

Когда стало темнеть и пришло время зажигать лампу, Мари присела на диван и взяла за руки Леони, устроившуюся рядом:

— Леони, я хочу доверить тебе секрет. Мне сделать это очень нелегко. Это позор, который я несу на себе уже много лет. Надеюсь, ты не будешь шокирована моим признанием… И ты поймешь, почему я хочу скрыть от Пьера поступок Макария. Это случилось в то время, когда я была в этом доме прислугой. Я спала тогда в каморке под крышей. Макарий не давал мне покоя своими издевками, а потом… Однажды вечером он поднялся ко мне в комнату…

Мари рассказала отцу о визите Макария, но, упомянув, что вел он себя невежливо, она умолчала об оскорблениях и постыдном поцелуе.

К чему, решила она, раздувать между дядей и племянником огонь вражды, тлевший вот уже много лет? К тому же теперь у нее появилась иная забота. Мари никому не решалась пожаловаться на боль, которая однажды возникла внезапно и стала навещать ее с пугающей регулярностью, заставляя по нескольку часов проводить в постели. Надеясь скрыть от всех свое недомогание, она стала поздно вставать, после полудня ложилась отдохнуть, и никому из домашних даже в голову не приходило ее беспокоить…

Приближалось Рождество. Однажды на рассвете Пьер отправился в Волчий лес за остролистом и омелой. Вместе с Леони они украсили зеленью столовую и гостиную.

— Мари пригласила моих родителей на праздничный рождественский ужин! В этот раз мы не пойдем на полуночную мессу, — объявил Пьер своей помощнице, которая была счастлива устроить Мари сюрприз.

— Нанетт приготовит пирог с дичью и сладкие пирожки. А я придумала просто королевское меню!

Они засмеялись. Жан Кюзенак, который как раз разбирал счета в гостиной, услышал их веселые голоса и вышел поздороваться.

— Признавайтесь, что вы замышляете?

Увидев расставленные повсюду букеты зеленых листьев в вазах, он растроганно закивал:

— Моя мать тоже украшала дом к Рождеству омелой и остролистом! Замечательная мысль! Нашей крошке Мари наверняка понравится. Пьер, как себя чувствует твоя жена? Мне кажется, последние несколько дней она выглядит бледной…

Пьер пожал плечами. Беременность жены льстила его мужскому самолюбию, однако он с сожалением вспоминал о первых месяцах их супружеской жизни, когда Мари пылко и с радостью отвечала на его ласки. Теперь же — и Пьер считал такое положение вещей абсолютно нормальным — она отказывалась от любовных игр.

— Мари чувствует усталость, но мама меня успокоила, — вздохнул он. — Сказала, что в ее положении это нормально. Когда малыш родится, ей станет лучше, я уверен. Пока у нее одно на уме — когда же можно будет всласть с ним понянчиться.