Цвет сверхдержавы - красный 1 Трамплин для прыжка - Симонов Сергей

А вот для патрулирования с баллистическими ракетами нужны более дешёвые аппараты, совсем другого класса. И их нужно будет много. Сотни две-три как минимум.

— Согласен, — кивнул Хрущёв. — И какие будут предложения?

— Ну, — улыбнулся Бартини, — создание аэрокосмического носителя — моя давняя мечта. Вот что у меня вышло, — он протянул Хрущёву выполненный карандашом на ватмане эскиз.

Позже Никита Сергеевич признался сыну, что в тот момент у него перехватило дыхание.

Машина Бартини напоминала приплюснутый сверху треугольник, от которого вниз отходил наклонный пилон. Крошечная кабина экипажа прилепилась на самом носу вытянутого треугольного крыла. Крыло заканчивалось поворотными консолями большого удлинения. Под неподвижной частью крыла в строенных мотогондолах находились шесть реактивных двигателей.

Фюзеляжа в обычном понимании у самолёта в общем-то и не было. Вместо него нижний наклонный пилон переходил в полукруглую конструкцию в виде арки. Под ней Бартини предполагал разместить ракету. Над аркой и по бокам ракеты находились объёмистые конформные баки, ниже которых Бартини разместил мощное короткое многоколёсное шасси, убираемое в обтекатели в нижней части краёв арки.

А позади крыла и чуть выше были изображены два огромных длинных цилиндра, с торчащими из передних концов острыми конусами. Они крепились спереди к пилонам, выходящим из задней кромки крыла, а в середине опирались сходящимися вместе пилонами на нижнюю арку.

— Красавец... — пробормотал Хрущёв. — Расскажите поподробнее, Роберт Людвигович.

Бартини, явно довольный впечатлением, произведённым на Первого секретаря ЦК, с удовольствием пояснил:

— Ракета со спутником разместится внизу, между стоек шасси. Там её удобно будет обслуживать. Основная часть топлива для самолёта находится в крыле и центральном пилоне. Сами понимаете, машина выйдет прожорливая. Взлетаем на шести подкрыльевых реактивных двигателях. Для посадки хватит и двух — машина уже будет лёгкой. Крыло будет изменяемой стреловидности — на взлёте и посадке почти прямое, а во время разгона стреловидность составит около 70 градусов.

Разгоняемся до 900-950 километров в час, и включаем жидкостные ракетные двигатели. Они вот здесь, в задней части нижних топливных баков по бокам ракеты. Их задача — разогнать машину до сверхзвуковой скорости. Топливо — тот же керосин плюс запас жидкого кислорода в нижних баках.

Как только перейдём на сверхзвук — запускаются основные двигатели, — Бартини ткнул карандашом в два гигантских цилиндра. — Это — прямоточные двигатели конструкции Михаила Бондарюка. Их сейчас использует Лавочкин на своей стратегической крылатой ракете. Жидкостные ракетные двигатели и баки из-под кислорода в этот момент можно будет сбросить на парашютах. Позже их подберут для повторного использования.

На прямоточных двигателях самолёт разгоняется до трех скоростей звука и выходит по дуге на высоту около 30 километров. Там он осуществляет запуск ракеты, которая выводит на орбиту спутник. По предварительной оценке, масса спутника может достигать около тысячи килограммов, возможно — больше. Это будет зависеть от ракеты.

После запуска самолёт выключает прямоточные двигатели и четыре из шести реактивных двигателей, после чего на двух двигателях возвращается на базу.

— Роберт Людвигович... Это фантастика... — пробормотал потрясённый Хрущёв. — Неужели мы сможем такое реализовать?

— Прямо сейчас — не сможем, — уверенно сказал Бартини. — Лет через пять — сможем. Все материалы и технологии у нас уже есть. Их надо лишь собрать воедино.

— Ну, с запуском спутников разобрались, — сказал Никита Сергеевич. — Идея мне нравится. А по основной, военной тематике предложения есть?

— Конечно, — ответил Бартини. — Вот теперь позвольте познакомить вас со специалистами, которые разбираются в сути моего предложения даже больше меня.

Хрущёв кивнул. Бартини встал, открыл дверь в приёмную и позвал:

— Проходите, товарищи, — и тут же представил вошедших. — Никита Сергеевич, Александр Давидович, знакомьтесь. Авиаконструктор Борис Арнольдович Гарф и пилот Владимир Адольфович Устинович.

Гарф и Устинович неуверенно мялись на пороге.

— Присаживайтесь, товарищи, не стесняйтесь, — пригласил Хрущёв. — Признаться, раньше я о вас не слышал. Рад познакомиться.

Вошедшие уселись рядом с Бартини.

— Так вот, — продолжил Бартини. — Поразмыслив над поставленной задачей, я понял, что нам нужен аппарат с очень большой продолжительностью полёта, большой грузоподъёмностью, как можно более экономичный. Скорость и высота полёта большого значения не имеют, а вот обитаемость и комфорт выходят в число первых мест по важности.

И я подумал, что такой аппарат давно известен, но исторически недооценен. А поскольку после войны появилось много новых материалов и технологий, задача даже упрощается. Никита Сергеевич, прошу вас не делать поспешных выводов. Сначала выслушайте все наши аргументы.

Я предлагаю использовать для стратегического патрулирования с ракетами дирижабли.

Хрущёв ждал, что Бартини выдаст необычное предложение. В "тех документах" он читал, как Роберт Людвигович предложил построить авианосец на подводных крыльях, ходящий со скоростью 600 километров в час. Но дирижабль с межконтинентальной баллистической ракетой — это было нечто. Никита Сергеевич несколько секунд молча переваривал предложение Бартини, а затем расхохотался.

Бартини спокойно ждал, пока Первый секретарь ЦК успокоится. У него самого в глазах играли весёлые искорки.

— О-ох... Насмешили, Роберт Людвигович! — Хрущёв перестал колыхаться. — Да они же горят! Ломаются, падают... И вообще... Это же слон в посудной лавке! Неуклюжий, медленный... Его из берданки подбить можно!

— Примерно такой реакции я и ожидал, Никита Сергеевич, — заговорщицки улыбнулся Бартини. — Вы сейчас высказали обычный набор аргументов для человека, не очень хорошо разбирающегося в возможностях, достоинствах и недостатках дирижабля. Потому я и привёл товарищей, которые занимаются воздухоплаванием с начала 30-х. Борис Арнольдович, ваша очередь, — Бартини сделал знак Гарфу.

— Видите ли, Никита Сергеевич, — вступил в беседу Гарф. — Дирижабли горели потому, что их наполняли взрывоопасным водородом. До войны гелий в больших количествах производили только в США. Сейчас его производят и у нас, отделяют от природного газа, в котором гелий содержится в виде примеси. Природный газ при этом не расходуется. Также можно получать гелий из монацитового песка, как это делают в США. У нас залежи этого минерала имеются по берегам Азовского моря, в Донбассе и на Среднем Урале.

Гелий отделяется от монацитового песка простым нагревом. А сам монацит является источником радиоактивных материалов, например, тория.

— Так-так, — заинтересовался Хрущёв. — То есть, отделив от него гелий, можно ещё и радиоактивное топливо получать?

— Скорее всего — да, — кивнул Гарф. — В радиоактивных материалах я не специалист. Для меня, как для конструктора дирижаблей, важнее, что смесь из 85% гелия и 15 % водорода не горит, но при этом имеет подъёмную силу 93% от подъемной силы чистого водорода. Если считать грубо и упрощённо, 1 кубометр водородно-гелиевой смеси поднимает 1 килограмм веса. На самом деле даже немного больше.

— Борис Арнольдович сконструировал несколько дирижаблей, в том числе дирижабль "Победа", который после войны занимался поиском немецких морских мин в Севастополе, — добавил Бартини. — А Владимир Адольфович на этом дирижабле летал.

— К сожалению, дирижабль "Победа" был наполнен водородом, — признал Гарф. — Гелия у нас тогда не было. Будь он гелиевый, он и сейчас летал бы... Самое главное не это. У самолёта две трети его мощности уходят на поддержание его самого в воздухе. А дирижабль плавает в воздухе даром.

— В войну мы парашютистов для ВДВ готовили, — добавил Устинович. — Прыгали они с привязного аэростата. Зимой 41-го начали тренировки. Комиссия тогда подсчитала, что для прыжка 54 парашютистов в течение 2х часов израсходовали 40 литров бензина и 3 кубометра водорода. Для сравнения — если использовать тогдашний обычный ТБ-3, с которого прыгали тогда парашютисты, понадобилось бы 580 литров бензина.

— Однако! — заинтересовался Хрущёв.

СССР в те годы не был избалован нефтяным изобилием, и пример, приведённый Устиновичем, Никите Сергеевичу понравился.

— Мы с Робертом Людвиговичем прикидывали, — продолжал Гарф. — Если использовать в конструкции дирижабля стеклопластик, получится очень лёгкий и практически невидимый для радиолокаторов аппарат. Причём его удобнее делать по полужёсткой схеме, когда жёсткий каркас имеется только в нижней части дирижабля. А оболочка сохраняет форму за счет внутреннего избыточного давления. Такой дирижабль легче противостоит непогоде и более удобен при хранении. Можно откачать гелий, и поместить нижнюю часть дирижабля в обычный авиационный ангар.