Корона или тьма - Андрэ Нортон

В своем временном лагере они провели два дня, и Ясенка очень досадовала на задержку.

— Нас этот снегопад задел только краем, — уверял ее Ройанс. — Дальше к северу он был гораздо сильнее, как вы и сами поняли по отдаленному грому. Но это очень хорошо, — добавил он, опередив ее огорченное восклицание. — При таком снегопаде никто с обеих сторон не будет ничего предпринимать. Не тревожьтесь, милая Ясенка, я предсказываю, что мы приедем задолго до начала военных действий.

«И вы надеетесь принять в них участие», — подумала она про себя, но вслух говорить этого не стала.

Главный управляющий Ройанса, Джервин, руководил жизнью лагеря. Он был молчаливым мужчиной, почти таким же старым, как и его господин, и еще более сухопарым. Как и Ройанс, он отказался сидеть дома.

— Я о вас позабочусь, — заявил Джервин, и никакие доводы не смогли заставить его поменять решение.

Утро третьего дня было солнечным и безоблачным, и Джервин с Ройансом решили, что можно безопасно продолжить путь.

Прежде Ясенка ни разу не видела, как собаки тянут сани. Вопреки ее ожиданиям, их не приходилось заставлять работать. Открыв пасти и вывалив наружу языки, они с готовностью бросались к упряжи, радуясь возможности двинуться в путь. Больше того, их приходилось держать, иначе они побежали бы раньше, чем люди успеют надеть на них собачьи попонки и рукавицы, и утащили бы за собой пустые сани. Когда сани были загружены, Ясенка садилась на те, куда складывали еду и другие припасы так, чтобы ей было как можно удобнее. Большую часть времени Ройанс стоял позади нее, направляя сани: для этого достаточно было время от времени спускать ногу на землю и чуть поворачивать их в нужном направлении. Джервин правил вторыми санями, а остальные мужчины по очереди то ехали, то рысцой бежали за санями. Время от времени они останавливались, чтобы дать отдых собакам (хотя те, похоже, в отдыхе не нуждались) и позволить солдатам их догнать. Ясенка с облегчением (и, надо признать, втайне посмеиваясь) увидела, что время от времени Джервин заставляет своего господина пересаживаться на вторые сани и отдыхать вместе с остальными. Никто из солдат не позволил ему бежать за санями, несмотря на его уверения, что он вполне на это способен, невзирая на возраст.

— Это неприлично, — заявил Джервин, и вопрос был закрыт.

Если бы их поездка не преследовала такую серьезную цель, Ясенка искренне наслаждалась бы приключением, особенно видом того, как почтенный глава королевского Совета переживает вторую молодость.

Раньше чем она смела надеяться, вдали показалась ограда лагеря.

— Ох, быстрее, быстрее! — крикнула она Ройансу, — нам надо быть там немедленно!

— Уже скоро, — ответил старый аристократ, но свистнул собакам, которые удвоили свои усилия.

Однако, когда они приблизились к лагерю, Ясенка почувствовала, что за оградой творится что-то неладное. В лагере было слишком тихо. А вдруг враг уже напал, и все убиты. И значит…

— О нет! — прошептала она, прикрывая ладонью рот. Это движение напомнило ей про браслет, и она прижалась к нему губами. — Горин, Горин! — прошептала она. — Если ты еще…

Она не смогла договорить.

В следующее мгновение он словно по волшебству показался из ворот лагеря. Она сбросила меховой плащ, спрыгнула с саней и, поскальзываясь и спотыкаясь на снегу, побежала к нему. Он бежал к ней так же быстро и успел подхватить на руки как раз в то мгновение, когда она уже готова была упасть.

— Ты жив, жив! — пролепетала она прерывистым голосом, уткнувшись ему в плечо.

— Да, моя Ясенка, я в порядке. — Он поцеловал ее волосы, открытые сбившимся назад капюшоном. — Милорд Ройанс?! Что привело вас и мою жену в это опасное место? Я считал, что вы благополучно остались в Ренделшаме, с королем.

— У Ясенки есть новость, которую вам следует услышать. И поскольку эта отважная леди была твердо намерена ехать сюда, чтобы все рассказать вам, я решил ее сопровождать.

Ясенка чуть отстранилась, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Ты должен быть очень осторожен, — встревоженно проговорила она так тихо, чтобы ее мог услышать только он один. — Боюсь, что среди вас предатель.

Его брови сдвинулись, между ними пролегла глубокая складка.

— Предатель?

— Да. Пожалуйста, если вы еще не сражались, не выходите на бой, пока не разоблачили изменника.

— Нам все еще нужно доказать эти обвинения, — предостерег ее Ройанс.

— Мне не нужны новые доказательства — у меня их уже достаточно. Ах, Горин, пожалуйста! Не начинайте сражения — пока.

— Ты опоздала, моя Ясенка. Битва произошла вчера. Мы бились изо всех сил, и пока судить рано, но, боюсь, мы проиграли.

9

— ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ для битвы.

При этих словах у Харуза, вышедшего осмотреть собравшиеся войска, вырвалось изо рта белое облачко пара. Буран ночью закончился, гром и молния прекратились, и теперь ярко светило солнце, заставляя сверкать редкие снежинки, все еще падавшие на землю.

— Я готов отправиться на прибрежную дорогу, — объявил Рохан.

Позади него за своими щитами радостно ухмылялись Морские Бродяги, сжимавшие в руках топоры и мечи. Все они обернули рукояти и топорища сыромятной кожей, чтобы рука не скользила. Один человек, стоявший чуть впереди остальных, держал боевой флаг Рохана. В эту безветренную погоду полотнище не развевалось бодро, а уныло поникло на древке.

— По моей команде, — напомнил Харуз. — Дай нам время пройти через глубокий снег на горном перевале. А потом ты должен будешь задержать противника, чтобы мы могли неожиданно зайти ему во фланг.

— Можете на меня рассчитывать, генерал.

Рохан положил ладонь на голову Келтина, и боевой кот гулко замурлыкал. Стоявшая по другую руку Битта ткнулась лбом Рохану в бок, — требуя своей доли внимания.

Харуз повернулся к Горину.

— Я разведывал горный перевал, — сказал он, — и поведу отряды самым верным путем.

Горин чуть поднял брови. Он лично не разведывал ту часть перевала, где, по его утверждениям, успел побывать Харуз, но он знал горы. Однако Харуз был выше его по званию, к тому же Горин чувствовал, что лорд-маршал, несмотря на весь свой боевой опыт, едва сдерживает нетерпение, стремясь поскорее встретиться с противником.

Из лагеря ушли все воины, там остались только повара, врачи, прачки и те немногие женщины, которые увязались за своими мужчинами. Четыре Армии Рендела отправились в бой, каждая под своим флагом. Кто-то соорудил некое подобие знамени и для трясинных воинов — коричнево-зеленое, с изображением лаппера, и один из воинов теперь гордо его нес. Хотя трясинные жители явились с боевыми барабанами, как и остальные армии, их по приказу генералов оставили в лагере. Сегодня главное — быть незаметными.