Его звали Бог, или История моей жизни - Юлия Шилова

— Это не твое дело!

— Если это не мое дело, то запомни, что у меня тоже есть дела, в которые ты не имеешь права совать свой любопытный нос.

— Я хотела как лучше, Паша.

— А ты хоть знаешь, как лучше?!

Паша залепил мне звонкую пощечину. Я потерла щеку и метнулась к двери.

— Куда ты собралась? — Паша пошел следом.

— Не твое дело!

— Прости меня.

— Хорошенькое дельце, я прикончила твоего врага только для того, чтобы ты мог спокойно существовать и не бояться за свою жизнь, а ты, мерзавец, поднял на меня руку!

— Я же сказал, прости. — Паша обнял меня за плечи.

— Я не злюсь.

— Знаешь, просто тебе не надо было этого делать.

— Я сделала то, что посчитала нужным. Мне хотелось тебе помочь.

— Я просто в шоке от такой помощи.

Мы сели на пол, обнялись и долго разговаривали. Говорили обо всем: о детстве, юности, влюбленностях, удовольствиях, горестях и бедах. Первый раз я видела Пашку таким открытым, серьезным и, как мне показалось, искренним.

— Ты давно стал этим заниматься?

— Около двух лет.

— Ты состоишь в какой-то группировке или работаешь в одиночку?

— Ты хочешь спросить, есть ли у меня хозяин?

— Ну, что-то вроде этого.

— Нет. Я работаю один. У меня есть знакомые в различных криминальных структурах, но я работаю сам по себе.

— Ну и работенку ты себе нашел…

— Кому как. Знаешь, с детства любил стрелять в тире. Еще пацаном наворую денег и бегу просаживать их в тир. Позже хозяин тира меня приметил и разрешил стрелять бесплатно. Правда, за это я должен был каждый вечер драить полы и собирать мусор. Другие пацаны в войнушку играли, в казаки-разбойники, а я как помешанный стрелял и стрелял. Для меня это было так же важно, как для тебя — театр. Я дышал там полной грудью. Иногда мне оставляли ключи на ночь. Я развешивал мишени и бабахал до утра. Очень скоро результат превзошел все ожидания. Ни одной пульки в «молоко»! Так и прошло мое детство. А потом нужно было искать место под солнцем. Не хотелось пахать за зарплату, на дядю. Захотелось легких денег. Я попал в банду. Был молодой, глупый. Пошел на дело. В результате меня подставили, получил судимость, потом еще. Вышел с зоны и не знаю, куда податься. Прошел мимо тира, сердце застучало. Как-то раз поехал с знакомыми на охоту. Они чуть от удивления не попадали. Я бил зверя с любого расстояния. Чуть было даже охотником не заделался. Один раз прихожу в тир, а хозяин сообщает, что мной интересуется один человек. Подходит старикашка и говорит, что уже давно за мной наблюдает, мол, разговор есть. Пошли в ресторан, посидели. Тут он мне сделал предложение стать киллером. Я задумался. У меня тогда девушку любимую изнасиловали.

— У тебя была любимая?

— А что тут удивительного? Она училась в университете на биологическом факультете. Умная была и в то же время скромная. Жили на одной лестничной площадке. В тот вечер я не успел ее встретить. Застрял в тире. Она возвращалась поздно вечером домой, а какой-то подонок пригрозил ножом и изнасиловал. А потом, сволочь, убил и в канализационный люк труп сбросил. Я об этом узнал, хотел вены себе перерезать, но одумался. Нашел, кто это сделал, но в милицию его не сдал, а собственными руками задушил. Естественно, меня сразу под суд. Старичок этот меня в тюрьму не сдал, вытащил, но при условии, что я стану делать то, что он скажет. Он купил мне классный спортивный костюм, винтовку, и начались тренировки. Так я стал убийцей. Старик брал заказы, а я выполнял. Его клиенты думали, что это он работает. Меня он зашифровал, как настоящего шпиона. Снял мне квартиру. Привозил девочек для забавы, боялся, чтобы у меня не было серьезных увлечений. Деньги за заказ давал, но мало. А деваться-то куда? До сих пор первый заказ помню. Нужно было убрать продавца цветов, торгующего в микроавтобусе. Я думал, что просто умру от страха. Сели со стариком в старую, еле дышащую тачку. Он за рулем, а у меня в руках винтовка. Наша машина должна была на малой скорости проехать мимо микроавтобуса, припаркованного на площади. А мне нужно было умудриться попасть в этого торгаша. Я боялся, что не получится, нервничал. Но потом собрался и выпустил три пули в голову — копейка в копеечку! Потом эту развалюху бросили за пару кварталов от места убийства и пересели на «опель». Вот так и пошло-поехало… Заказы посыпались один за другим. Я, конечно, пил зверски, но в седле, как говориться, держался. А потом старик преставился, царство ему небесное, и у меня остался его заветный блокнотик с клиентами.

— А куда же ты деньги девал?

— Поставил шикарный памятник своей девушке. Классное место купил на Ваганьковском. Люди до сих пор ходят и ахают — кто же такое мог отгрохать и сколько это стоит?

— У тебя нет постоянного места жительства?

— При моей профессии это не положено. А вот кое-какую недвижимость за границей я прикупил. У меня брат живет в Испании. В общем, присмотрел мне хорошее бунгало. Правда, оформил я его на брата, так как у меня судимости. Там же тачка классная стоит. Да и начальный капитал имеется. Брат открыл счет в швейцарском банке, но, естественно, на свое имя.

— Ты что, собираешься свалить в Испанию?

— Я думаю, что мы должны это сделать вместе.

— Не знала, что киллеры такие бабки закалачивают.

— Ну, это кому как повезет. Вообще-то средний киллер беден, как учитель или врач. Но я не простой убийца, а профессионал. На мои услуги всегда есть спрос. Я стреляю без промаха и с дальнего расстояния. Это очень ценится. Таких, как я, единицы. А пешек, готовых уцепиться за любую работу, — целая куча. Рыщут, шакалы, где можно поживиться. А на меня очередь стоит. У всех врагов хватает…

— В твоей жизни были еще женщины?

— Нет.

— Только проститутки?

— Только они, — улыбнулся Пашка. — Послушай, а ты, часом не ненормальная?

— Почему ты так решил?

— Ты дважды спасла мне жизнь и перехватила у меня заказ. Хитрая бестия!

— Ты хочешь сказать, что пожалел мне двадцать штук?

— Я бы получил за это тридцать.

— Мне хватило и двадцати. Я же птица не твоего полета.

— Что ты почувствовала, когда убивала?

— Дикое желание, чтобы все побыстрее кончилось.

— Это потому, что ты знала, кого убиваешь. Ты ненавидела свою жертву заранее, даже ни разу ее не увидев.

— Конечно. Как я могла к ней относиться по-другому? Эта жертва хотела тебя убить. А что ты чувствуешь, когда убиваешь людей? Ведь ты часто убиваешь тех, кого ни разу не видел.

— Что я чувствую? Наверное, ничего. Мне кажется, что я уже разучился что-либо чувствовать. Может быть, собственное ничтожество и ненависть к себе. А еще я часто вспоминаю своего учителя, и тогда в моей душе становится так гадко, что хочется плюнуть самому себе в лицо.