Словарь Мацяо - Хань Шаогун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Почти все мацяосцы, ушедшие на фронт, служили в сорок второй армии под началом командира полка Ма Вэньцзе, их армия побывала и в Шаньдуне, и в Аньхое, участвовала в сражении при Чандэ[69], сменив гарнизон сорок четвертой армии. Мацяосцы сорок четвертую армию ни во что не ставили: там служили одни сычуаньцы, и с дисциплиной у них было из рук вон плохо – почти все солдаты курили опиум, так что однажды переодетые в штатское японцы проникли к ним в штаб и перебили всех офицеров. Конечно, в сорок второй армии тоже случалось всякое, как-то раз командир Ма устроил японцам засаду у реки Юаньцзян, но ни одна из сотни противопехотных мин, которые заложили его бойцы, толком не сработала. Мины эти доставили из Шаояна, при взрыве они раскалывались пополам, словно тыквы-горлянки, грохот стоял страшный, дым поднимался до самого неба, вот только японцев этими взрывами даже не ранило, с прежними дикими криками они бежали вперед и очень скоро отрезали части сорок второй армии друг от друга. Командир Ма понял, что дела плохи, приказал бросать гаубицы в реку, разбиться на группы и переходить к партизанской войне. Японский конвой доставлял продовольствие в передовые части, и если задержать их до зимы, когда реки вокруг озера Дунтинху обмелеют и японские корабли не смогут вернуться в море, задача по сковыванию сил противника будет выполнена.
Воевавшие мацяосцы вспоминали, как Ма Вэньцзе отправлял их на вылазки брать пленных. За каждого захваченного японца полагалось вознаграждение – десять тысяч юаней. В месяц рота должна была взять в плен четырех человек, если задача не выполнялась, ротному командиру выносили строгий выговор, и в следующем месяце норматив удваивался. Если же он снова не выполнялся, закон военного времени предписывал отправить ротного на порку. Трех ударов коромыслом хватало, чтобы испороть задницу до крови. Один несчастный ротный так и ходил все время с разбитым задом, от порки до новой порки.
В местном управляющем комитете[70] партизаны получали штатские костюмы и свидетельства о благонадежности, переодевались и устраивали налет на оккупированную территорию. Кто посмелее, брали японцев в плен целыми отрядами. Одна рота сорок второй армии полностью состояла из мяосцев[71], набранных в западной Хунани, все они прекрасно плавали и отличались невероятной храбростью, пленных на их счету было больше всего, но однажды на территории уезда Хуажун их рота попала в засаду и вся погибла. Мацяосцам, воевавшим под началом командира Ма, повезло больше, они возвращались из вылазок живыми, вот только пленные, которых они приводили в лагерь, всегда оказывались либо монголами, либо корейцами – ни одного настоящего японца. И хотя норматив ротному командиру все равно засчитывали, вознаграждения за монголов с корейцами не полагалось. Даже вернувшись с фронта, мацяосцы не могли забыть такую несправедливость. Говорили: Меченый Ма нечестно судил, монгольские детины самые тяжелые, посади его в мешок – даже вчетвером не поднимешь. Замордуешься с этими монголами, принесешь в лагерь, остальным награда, а нам – студеной водицы в ковшик.
Меченым Ма называли Ма Вэньцзе.
Слушатели ахали и непременно поддакивали: что верно, то верно, Меченый Ма – известный скряга, сам дослужился до начальника уезда, а жене даже браслета золотого не купил. Приехал как-то в родную деревню, собрал земляков на угощение, а мяса поставил всего пять цзиней, людям пришлось пустую редьку жевать.
Их сорок восьмой год сплошь состоял из подобных рассказов. Иначе говоря, познания мацяоских ветеранов о внешнем мире ограничивались сычуаньскими солдатами, поголовно курящими опиум, никуда не годными шаоянскими минами и монгольскими детинами на службе у японцев. В лучшем случае, до них доходили какие-то рассказы о третьем сражении за Чанша[72]. Они даже не знали, что такое «сорок восьмой год», потому что никогда не пользовались европейским летоисчислением, и к тому времени, когда в Мацяо приехала «образованная молодежь», слова «тысяча девятьсот сорок восьмой год» оставались для деревенских непонятной тарабарщиной. Для обозначения того года у мацяосцев имелось несколько способов:
1. Год, когда шла битва за Чанша.
Очевидно, это неверное обозначение. До деревенских вести о битве за Чанша дошли с шестилетним опозданием, и они были уверены, что битва случилась в сорок восьмом году. Если какой-нибудь иностранец, не имеющий представления о ходе Японо-китайской войны, начнет выстраивать хронологию исторических событий по сведениям от жителей Мацяо, то сразу и бесповоротно запутается.
2. Когда Маогун сделался главой управляющего комитета.
Обозначение одновременно верное и неверное. Маогун был из верхнего мацяоского гуна, в сорок восьмом году пришла его очередь возглавить местный управляющий комитет, на этой должности он сменил предыдущего председателя из Чжанцзяфани, и под его началом оказалось сразу восемнадцать окрестных гунов. Такое событие вполне можно использовать для обозначения сорок восьмого года, если не принимать во внимание, что Япония давно капитулировала, что управляющие комитеты, учрежденные японцами на оккупированных территориях, были упразднены, а свидетельства о благонадежности больше никто не проверял. Но в Мацяо новости приходили с большим опозданием, и люди продолжали жить по старым законам, продолжали называть местную власть «управляющим комитетом», что немало озадачивало приезжих.
3. Когда в Чжанцзяфани зацвел бамбук.
В Чжанцзяфани была большая бамбуковая роща – засуха сорок восьмого года погубила весь урожай риса, зато бамбук в том году зацвел белыми цветами и дал семена. Деревенские собирали бамбуковые семена, обталкивали в ступах и получали толстые розовые зерна – каша из таких зерен сладко пахла, а вкусом напоминала красный рис. Отцветшие деревья вскоре погибли, зато бамбуковые зерна спасли деревенских от голода, и в благодарность люди назвали рощу в Чжанцзяфани «благородным бамбуком». Это событие запомнилось мацяосцам, и они часто использовали его для обозначения сорок восьмого года, вот только приезжим оно вообще ни о чем не говорило. И если в деревне проходила перепись населения, призыв на военную службу или зачисление в школу, люди, родившиеся «в том году, когда в Чжанцзяфани зацвел бамбук», и их родители тратили уйму сил, чтобы объяснить приезжим кадровым работникам, сколько лет им на самом деле сравнялось.
4. Когда Гуанфу отправили постигать премудрость в Лунцзятань.
«Постигать премудрость» значит «учиться грамоте». Гуанфу был сыном Ма Вэньцзе, особыми талантами никогда не отличался, на уроках бездельничал, поэтому в начальной школе вместо трех лет отсидел целых семь, раз за разом оставаясь на второй год. Сам он очень этого стыдился, повзрослев, пытался вытравить позорное пятно из своей биографии
