Золотой гребень для русалки - Наталья Солнцева

— Как он… умер?

— Быстро. Рана была на шее, сбоку… Кровь отворилась да вся и вытекла.

Княгиня залилась слезами. Все ее покинули, и супруг, и возлюбленный, одна она осталась на всем белом свете. Нет, не одна — с ребенком под сердцем, зачатым от чародейства. А может, и не было никакого волхвования? Просто от любви зародился плод в ее чреве? От молодой страсти? От горячих ласк?

Она прижала руку к животу и закрыла глаза. Тотчас возник перед ней красавец-волхв, произнес сурово: «А ведомо ли тебе, какой жертвы он требует?»

Это все идол! Крови возжаждал… Напился ли досыта?

— А где… — княгиня повернулась к знахарке, шепнула что-то неразборчиво.

Но старуха давно научилась понимать без слов.

— Я все исполнила, — повторила она. — Не волнуйся, голубка, побереги себя.

— Воевода где?

— С дружинниками по лесам рыщет — капище разорить хочет, сровнять с землей или предать огню «гнездо кудесников, прельщенных бесами». Боги отняли у него разум — совсем тронулся. Ночами спать перестал, — чудища рогатые, клыкастые ему мерещатся, лезут изо всех углов, душат его, норовят сердце из груди вынуть. Вот он и бесится! — Знахарка наклонилась к уху княгини, зашептала: — Твердит, будто бы это лесной колдун так ему отомстил, по ветру лихо наслал, ворожбой своей погубить его хочет.

— Так он же мертв, в могиле лежит…

— Для сильного ведуна что жизнь, что смерть — все одно. Он отовсюду дотянется, достанет обидчика…

— А воскреснуть он может? — задыхаясь, спросила Радмила.

— Воскреснуть? — Старуха задумалась и молчала долго, словно уснула. Наконец едва слышно произнесла: — Может, только не сразу. Потом, когда час пробьет.

— Какой час?

— То одним богам ведомо. Ты поспи… — отвернулась знахарка. — Поспи. Глядишь, он и придет к тебе, весточку подаст… — Она пожевала впалыми губами, — А воевода страшен стал, глаза кровью налились, лицо багровое, дышит со свистом. Худо ему!

— Пусть в храм идет, молится, защиты просит…

— Не может воевода туда даже ногой ступить. Корежит его по-всякому, крючит, ломает, пена изо рта идет. Жуть…

— Он злодей, потому кару свою заслужил.

Старуха кивала головой, вздыхала. Утомила ее жизнь, иссушили заботы… Ей давно на покой пора, задержалась она на белом свете. Только как молодую госпожу оставить?

— Я умру? — встрепенулась вдруг княгиня.

— Когда-нибудь, не скоро. Тебе жить да радоваться. Ребеночка растить…

— Ты… знаешь?

— Как не знать? Ты спи, цветик ясный, а я посижу с тобой, заклинания творить стану… Роду и Рожанице подношение приготовлю, авось, смилостивятся…

Последние слова не долетели до молодой женщины — снадобье подействовало, погрузило ее в сон.

Предсказание волхва сбылось меньше чем через год… Княгиня Радмила, в крещении Анастасия, умерла в родах, произведя на свет здорового крепкого мальчика, наследника, княжича…

Воеводу вскоре унесла неизвестная болезнь, скончался он в жутких мучениях. Последовала за княгиней и старая знахарка, унеся с собой в могилу тайну золотого идола…

— Какой мертвец? Где? — всполошился Бутылкин-Арлекин.

— Там…

Все, кроме перепуганной Коломбины, устремились к окну. В темноте, разбавленной светом фонарей, кружились снежинки. Нигде никого не было видно — ни мертвого человека, ни живого.

— Надо выйти во двор, — предложила Астра.

— Я с тобой.

— Господа! — комично воздел руки Борецкий. — Что вы, в самом деле? Мертвецы не бегают, в окна не заглядывают. Кто-то из деревенских балуется! Они небось с обеда празднуют. Накачались самогоном и развлекаются. Еще и козлищами вырядятся, и волками, и медведями — заявятся колядовать. Здесь так принято.

Арлекин смутился: ему стало неловко за панику, поднятую женой.

— Тебе привиделось, — повернулся он к ней. — Показалось.

— Я столько не пью… — обиделась Коломбина. — Там кто-то был, прислонился белым лицом к стеклу. Ужасно!

— Я пойду, проверю, — сдался Борецкий. — Уверяю вас, если кто-то действительно подходил к окну, он оставил следы. Пока их не замело…

— Возьмите фонарь! — подошла к нему Ульяновна.

— Кстати, где мои верные слуги-грифоны? — возмутился он.

— В кухне, угощаются…

Вся компания, за исключением Коломбины и волхва, высыпала во двор. Вьюга разошлась не на шутку. На расстоянии вытянутой руки все терялось в мельтешащей белесой мгле. Ветер завывал, как стая волков. Астра подумала о Лешике, водителе «Русалок». Не застрял бы на своем микроавтобусе в снегу где-нибудь на полпути к Москве. Впрочем, тот предусмотрительно не стал задерживаться, перекусил, напился горячего чаю и сразу выехал.

— Смотрите, смотрите! — Арлекин с торжествующим видом указывал на снег под окном. — Здесь кто-то был! Алина ничего не придумала!

Он был почти счастлив, что его жена не зря подняла тревогу.

Желтый свет падал из окна на следы, засыпаемые снегом. Они вели со стороны парка к окну и обратно.

— Может, и правда дети шалят, — произнес Матвей. — У этого «мертвеца» маленькая нога — как у женщины или подростка.

— В такую погоду из деревни сюда никто не потащится, — покачал головой Борецкий. — Я был не прав. Беру свои слова обратно. Мороз, метель — проще простого с пути сбиться и замерзнуть. Особенно пьяному.

— Это была женщина, — заявила Астра. — Я чувствую.

— Э-эээ-эй! — крикнул Борецкий в темноту, где терялись следы. — Вы кто? Идите к нам! Гостем будете…

Ветер ответил ему вздохами и жалобными стенаниями.

— Можно пройти по следам, — без энтузиазма предложил Матвей. — Хотя в парке снегу по колено.

— По пояс! — радостно воскликнул Арлекин. Его не прельщала прогулка по парку, поэтому он с готовностью поддержал идею о том, что это невозможно. — С какой стати нам искать кого-то? Захочет, сам выйдет. Здесь не Северный полюс, люди вокруг!

Его довод показался убедительным. Астра, в накинутом поверх открытого платья чужом пальто, замерзла. На ногах у нее были туфли, и ей не терпелось скорее вернуться в дом, в тепло, в жаркое сияние люстр и свечей.

Зычный голос главаря-ватафина положил конец колебаниям.

— Прошу всех к праздничному столу! — провозгласил он. — Не хватало, чтобы мои гости простудились. Нам пора поднять бокалы за наступающий год, хорошенько закусить и позвать наших прелестных «русалок»… чтобы начать древний языческий обряд, который наши пращуры проводили во имя будущего благоденствия и процветания…

Он еще что-то говорил, но Матвей подхватил Астру под руку и увлек в дом.

— Посмотри, на кого мы похожи, — расхохоталась та, глядя в большое зеркало в холле. — Сейчас снег на париках растает, и все это великолепие обвиснет. Отряхивай… быстрее! Аккуратно…

— Счастье, что мы не посыпали их мукой!

— Ой, у меня платье внизу намокло… Не выкручивать же его? — сокрушалась Астра.

Арлекин с главарем «русальцев» тоже шумно отряхивались и притоптывали ногами, сбивая налипший снег. На полу образовались маленькие лужицы.

Граф Брюс галантно подал даме руку, и графиня, волоча мокрый подол, царственной поступью отправилась к столу. Капельки воды на их париках блестели бриллиантовой россыпью.

— Ну, что? Был там кто-нибудь? — кинулась к ним Коломбина. — Что вы видели?

— Следы…

Подчиняясь воле ватафина, гости расположились за столом. Справа от Астры сидел Брюс, слева — волхв. Ульяновна усиленно потчевала присутствующих своими разносолами. Звенели приборы, два парня-грифона с напряженной суровостью шествовали вокруг стола, разливая напитки. Наверное, это входило в условия игры.

Волхв едва прикасался к пище.

— Пока вы были во дворе, я тут размышлял… Может, все уже идет полных ходом? — усмехнулся он. — И это лицо в окне — часть ритуала? Обычно русалки так и делают, когда хотят испугать людей: заглядывают в окна. Борецкий с ними заодно, они договорились.

— Не похоже, — шепнула Астра. — Никто из девушек не выходил. Забыла спросить: он знает про Лею, про случай в ночном клубе?

— Разумеется, нет. Во всяком случае, я ему не говорил.

— Мог рассказать кто-то другой. Слухи по Москве разлетаются с быстротой молнии.

Глаза Вишнякова болезненно горели в прорезях маски.

— Он бы не выдержал, пристал с расспросами.

Увлеченные разговором, они почти не ели. Это не укрылось от орлиного взора Ульяновны, которая тотчас появилась у Астры за спиной.