Крашеные губки - Мануэль Пуиг

Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя как на небе, так и на земле. Хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избавь нас от зла. Аминь. Но я не могу смириться, Иисус, он ведь ни в чем не виноват, все произошло по чужой вине, мой брат был хорошим человеком, а теперь мы с мамой остались одни, и когда болезнь приходит по воле судьбы - дело иное, но если кто-то ее провоцирует, тогда я не могу с этим смириться: если бы эта женщина не искушала его раз за разом... этого бы не случилось. Иисус Христос, я прошу, чтобы справедливость восторжествовала, пусть эта женщина получит по заслугам, слабый, простуженный юноша, а она вынуждала его простаивать в этом парадном бесконечными часами, до самого рассвета, заставляя оставаться своими коварными уловками! молю, пусть эта женщина скорее получит по заслугам, иначе я не смогу жить дальше, так я ее ненавижу, а еще я уверена, что это из-за нее он совершил кражу в управе, это она его подговорила! чтобы убежать с ним, поэтому они сделали вид, что поругались, и пусть не попадается мне на пути, а то я за себя не отвечаю, да не допустят этого небеса! даже знать не хочу, где она, жива или умерла! но пусть не попадается мне на пути, иначе я ее растерзаю...

Эпизод пятнадцатый

... синеют под глазами темные круги,

волан на юбке в сумраке лиловом.

Агустин Лара

Коронель-Вальехос, 21 августа 1947 года

Дорогая Нене!

Надеюсь, эти строки застанут тебя в добром здравии. Прежде всего прошу меня простить за то, что так долго не отвечала на твои письма, но ты прекрасно можешь представить себе причину, когда речь идет о человеке моих лет. Недомогание, детка, не позволяет мне заняться всем, чем мне хотелось бы, и с каждым разом все меньше.

Дело в том, что я была немного простужена и не могла сходить на почту, а доверяться никому не хотелось, так что я лишь несколько дней назад достала твои письма из ящика, приходится особо остерегаться Селины, как бы она не заподозрила. И я так печалюсь, зная, что ты тоже горюешь, ведь безвинный мальчик нас покинул, а виновница жива, но я думаю, пусть сама судьба позаботится и эта порочная женщина получит по заслугам, не будем больше думать о том, кто это мог быть, к чему срывать с нее маску? - зло уже совершилось.

Лучше будем переписываться и рассказывать друг другу о наших делах, сближаясь все больше и больше. Что тебе сказать, моя дорогая, жизнь моя кончена, поддерживают меня только такие подруги, как ты, по доброте своей вспоминают обо мне, вспоминают также Хуана Карлоса, царство ему небесное.

В твоем последнем по дате письме я чувствую легкую обиду, но теперь ты сама убедишься, что я не писала тебе по причине нездоровья. Я очень хотела бы, чтобы твоя семейная жизнь наладилась, - что там происходит между вами двумя? Может, я с моим опытом могу дать тебе совет. Думаю, можно быть счастливой даже с человеком, которого не любишь, главное - уметь понимать и прощать. У него какой-нибудь ужасный недостаток? я имею в виду недостатки характера. Мне тоже бывает тоскливо по вечерам - часы, которым нет конца! с четырех до восьми, с начала сумерек до ужина, я тогда пытаюсь занять себя какой-нибудь ерундой, штопкой или легким шитьем. А дети не делают твою жизнь счастливее? они тебя в чем-то разочаровали?

Прости, что я во все лезу, но поскольку я испытываю к тебе все большую нежность, я хотела бы узнать о твоей жизни и попытаться помочь тебе, хотя бы молитвами.

Извини также, что заставила тебя ждать моего ответа. Пожалуйста, пиши мне скорее, с большой нежностью

Леонор Сальдивар де Этчепаре.

Постскриптум: забыла поблагодарить тебя за напоминание о желании Хуана Карлоса, чтобы его кремировали. Мы должны забыть всякий эгоизм и исполнить его волю, даже если это не согласуется с нашими верованиями, не так ли?

Прежде чем надписать конверт, она смотрит на мать, сидящую за шитьем в кресле на расстоянии нескольких метров. Шитье идет размеренно, признаков усталости не видно, а это позволяет предположить, что пожилая женщина останется сидеть еще несколько минут. Прежде чем мать что-то заметит, она спешно надписывает конверт и выходит по направлению к почте, сказав матери, что идет в аптеку.

Коронель-Вальехос, 10 сентября 1947 года

Драгоценная моя Нене!

Какая радость получить твое нежное письмецо! Рада узнать, что ты простила меня за задержку с письмом, благодарю за то, что ты доверительно рассказываешь мне о своих проблемах: мне тоже необходимо кому-то довериться, Нене, потому что дочь очень меня беспокоит. Дело в том, что приехал д-р Маренго, молодой врач из Буэнос-Айреса, он здесь работает в новом санатории, очень симпатичный молодой человек с большим будущим, и такой красавец, что все девушки за ним гоняются, ну вот, на днях он приходил просить руки Селины. Но мы его не знаем, и я так обеспокоена, что попросила несколько месяцев, хотя бы месяцы траура, чтобы принять решение. Селина очень послушная и приняла мои условия. Ты считаешь, я правильно поступила? Хоть бы он оказался хорошим парнем, тогда Селине досталась бы одна из лучших партий в городе.

Умоляю тебя, не переживай по поводу кремации Хуана Карлоса, если это произойдет, мы сообщим тебе в нужный момент. Такова была его воля, и ее надо исполнить, как бы это кого-то ни огорчало. Знаю, ты сейчас переживаешь нелегкое время, - как трудно быть матерью мальчиков! Но ты ничего не пишешь о своем муже, даже ни разу его не упоминаешь, происходит что-то неприятное? Знай, что мне ты можешь довериться.

В прошлом письме я забыла сказать, что сейчас разыскиваю и сортирую все найденные письма Хуана Карлоса, так что можешь быть спокойна: очень скоро я тебе их пришлю.

Теперь хочу попросить тебя об одном одолжении, будь столь любезна, дай мне, пожалуйста, адрес конторы твоего мужа, а то здесь госпожа де Пьяджо собирается скоро в столицу, хочет купить земельный участок, а я ей сказала, что твой муж аукционист. Ей будет спокойнее иметь дело со знакомым. Заранее тебе благодарна.

Рассказывать больше нечего, так что прощаюсь до следующего письма. Мне так необходимы новости о тебе, особенно теперь, когда я думаю, что дочь покинет дом, - может, в твоем лице я нашла еще одну дочь? Напиши также, что ты думаешь о возможном замужестве (о помолвке они и знать не хотят) с этим молодым человеком, хотя ты и не общаешься с Селиной, я знаю, ты добрая и порадуешься за нее, ведь правда? замужем за врачом! Об этом все девушки мечтают.

Обнимаю тебя и целую,

Леонор Сальдивар де Этчепаре

Пока она писала в одной ночной рубашке, тело ее замерзло и теперь дрожит. Она думает о болезни брата, начавшейся с простуды. Мать спит на соседней кровати. Она прячет конверт в одну из папок с работами учеников. Ложится и нащупывает ногами грелку с горячей водой. На следующий день на обратном пути из школы она зайдет на почту и отправит письмо.

Коронель-Вальехос, 26 сентября 1947 года

Сеньор!

Шлю вам эти письма, чтобы вы узнали, кто ваша супруга. Она мне причинила много зла, и я не допущу, чтобы она поступила так же с вами или с кем бы то ни было, не понеся заслуженного наказания.

Кто я - не столь важно, хотя вам будет нетрудно догадаться. Она думает, что всегда будет, как ей хочется, но кто-то должен выложить ей все начистоту.

Приветствует вас с уважением

Истинная подруга

Дверь заперта на ключ, струя из крана с холодной водой заглушает все звуки. Сидя на краю ванны, она пишет адрес на конверте для деловых писем: "Г-ну Донато Хосе Масса, агентство недвижимости БАСИ., ул. Сармьенто, 873, 4-й этаж, федеральная столица". Она берет два письма с обращением "Дорогая донья Леонор!" и подписью "Нене". Из первого письма подчеркивает следующий абзац:

"Порой слышишь, как мои мальчики несут весь этот невинный вздор, и замечаешь то, о чем никогда не задумывалась. Младший вечно донимает вопросами, то и дело спрашивает меня и брата, а какое животное нравится нам больше всего, а какой дом нравится нам больше всего, а какой автомобиль, какой пулемет, или револьвер, или винтовка, а на днях он вдруг мне говорит (мы были одни - в школе свирепствует грипп, и у него простуда), вдруг, "мамочка, а что тебе больше всего понравилось на свете, из всего-всего", и я сразу подумала об одном, конечно, я не могла ему сказать: лицо Хуана Карлоса. Потому что для меня самое прекрасное, что я видела в жизни, это лицо Хуана Карлоса, царство ему небесное. А мои дети до того невзрачные, малютками они были хорошенькие, а теперь глазки у них маленькие, нос мясистый, все больше походят на отца, мне даже кажется, такие неказистые, что невозможно их любить. Если по улице идет мамаша с красивым ребенком, меня аж злость берет... Когда дети идут впереди меня, даже лучше, порой стыдно, что они у меня такие вышли".

Из второго письма она подчеркивает следующее:

"...и едва заслышу шаги в коридоре, тут же хочется умереть. Что я ни делаю, все ему не так, - а сам-то, чем он такой идеальный? Не знаю, что с ним, видно, понимает, что я его не люблю, вот и тянет из меня душу... Донья Леонор, клянусь, я делаю все возможное, чтобы скрыть, как он мне противен, но, конечно, когда он не дает житья мне или мальчикам, здесь уж я желаю ему смерти. Не знаю, как там Бог решает, кому суждено умереть, а кто будет жить дальше. Как вы, наверно, страдаете, что вас постигла смерть сына.