Охотник на творцов - Александр Андреевич Лобанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот несколько маленьких монстров рухнули, сражённые у фонтана очередью в живот… мир подёрнулся дымкой, и вот уже двое детей и пес корчатся на земле, плача и размазывая кровь по мраморной поверхности новенького, играющего красками фонтана. А я ведь тоже стрелял…
— Ты боишься, что твои способности отделяют тебя от мира, — нашептывал мне старик. — Что, защитившись от воплощений Веры, тем самым ты защитился и от людей. Спрятался от них.
Вот под ударом исполинского монстра обрушилась стена обветшалого магазина, чей фасад измазан фекалиями и нечистотами, а за разбитой витриной тухлятина и тьма… мир подёрнулся дымкой и вот уже передо мной красивое здание кондитерской, расписанное цветами умелым художником, а мимо пытается проскочить грузовик с мороженым. И взрывается от попадания кого-то из защитников площади, огнём и металлом сеча невинных людей в праздничной одежде… и зачем они лезут в эту бойню?
— Великовозрастный ребёнок, который притворяется взрослым и нужным. Тот, над чьими выходками смеются. Даже сейчас на тебя смотрят читатели и улыбаются твоей слабости. Ты — дефект Веры, которому нет места в изменившимся мире.
Вот летающий монстр, пролетая надо мной, разжал когти, и на землю упала голова. Обычная голова, со снятым скальпом и без глаза. Лицо её застыло в крике. Лицо моей старенькой учительницы английского, которую я до икоты боялся в школе… Мир подёрнулся дымкой, и вот нет никакого монстра, но из сверхсовременного, как в лучших утопических романах, автомобиля выпал мячик. Обычный, цветастый детский мячик, лопнувший от случайного рикошета лишь на миг раньше, чем летающий транспорт подбили…
— Твоя реальность никогда не будет, как у других. Твоя Вера мертва…
И я не выдержал. Я захотел сбежать. Сон — это сестра смерти. И я пытался проснуться, очнуться от ужаса. Но медикаменты крепко держали меня. И на этой границе между двумя крайностями я уловил то, что искал — пристанище мёртвых душ. И усилием на грани невозможного, от которого затрещали от напряжения синапсы мозга, рванул к этому месту.
* * *
— Ты в порядке? — голосок Брута звучал заботливо и взволнованно.
— Моей душе только что устроили вивисекцию моими же самыми жуткими кошмарами. И я чуть не помер от испуга. Разумеется, я в порядке! Разве может быть иначе? — прохрипел я, ещё не до конца осознавая себя.
Однако пикировка с Брутом возвращала меня к реальности. Я уже оценивал кошмар критически и понимал, сколько в нём нестыковок. Например, кто были те, кто помогли мне пробиться? Или почему толпа мирных жителей так бездумно атаковала?
— Ну ты всё же не помер, и, кажется, добился своего, — примирительно заметило альтер эго.
Я понял, что лежу, и нашел в себе силы приподняться и осмотреться. Место было странным… уважаемые читатели, я могу утверждать это ответственно из опыта посещения странных локаций. Это была лужайка, только белая. Нет, не усыпанная снегом, а просто белая. Трава белая. Дерево и его крона белые. Качели, как часть дерева, тоже белые. Даже небо белое, словно молоко. Единственным, имевшим цвет, оказалась девочка лет четырнадцати, что и раскачивалась на качелях, хотя и на ней было белое платье и белые туфельки. От подобной белизны замутило, а глаза заслезились и попытались вновь закрыться.
— Вы искали меня, господин Редактор? — весело, хотя и со скрытой усталостью спросила девочка, не останавливая раскачивание.
— Наталья Пискунова? — неуверенно уточнил я, чуть проморгавшись и прищурившись. Девушка лишь едва уловимо кивнула, а я отметил, что сходство со взрослой версией определенно присутствует. Огляделся ещё раз. Подумал. И решил, что узнавать про место и внешний вид девочки не хочу, вместо этого заговорил я о главном: — Я хочу забрать вас и вернуть в тело.
С чего в мире сна я стал искать не Козлова старшего или Артефактора? Почему именно девушку? Оттого, уважаемый читатель, что охота здесь на них бесполезна — мне нечем на них воздействовать — даже если мне удастся найти их на бесконечных просторах мира сна, то они от меня сбегут в реальность, проснутся. А вот эту девушку я попытаюсь вернуть в родное тело и тем остановить пришествие джинна, если мне сильно повезёт.
— А зачем мне это? Я не хочу возвращаться, — девушка повела плечами, словно пытаясь уловить ими тёплый порыв напоенного цветами воздуха.
— Но как же… — я даже растерялся. Каюсь, у меня не до конца была продумана техническая часть возвращения. Я не понимал, как на собственной Вере вытащить девушку из забвения в реальность. Однако я не предполагал сопротивления на уровне самой идеи возвращения, вследствие чего тупо переспросил: — Разве вы не хотите вновь стать живой?
— Нет. Я устала от своей прошлой жизни. Я хочу отдохнуть здесь, а когда мой час наконец наступит, то продолжить путь, в какую бы неизвестность он не вёл. Но возвращаться я не хочу, там меня не ждёт ничего хорошего.
Слова девушки отдавали речами самоубийц… ну или одержимых. Мне приходилось вести переговоры, чтобы они не уходили за грань смерти или одержимости. Потому я обладал кое-каким опытом и навыками переговорщика и дипломата. Вот только ситуация была зеркальная: мне нужно не остановить суицид, а убедить девушку возродиться. И если в переговорах с самоубийцами следовало затягивать переговоры, дабы они успели передумать, то у меня до пробуждения оставалось совсем немного времени. Но что хуже, я не понимал мотивов девушки, толкающих её на это решение, хотя и просмотрел её личное дело.
— Вы не хотите возвращаться… но какова причина? Насколько знаю, вы пострадали в автомобильной катастрофе, хотя и не были виновницей. Я же предлагаю вам шанс вернуться к прежней жизни…
— К прежней жизни? Куда? В искалеченное тело? — в голосе и позе не было раздражения или злости. Лишь лёгкая усталость и капля насмешки. И вот это меня пугало — не было сопротивления моим словам, они словно обтекали девушку, уже застывшую в недвижимости своего решения.
Я понял, что совершил ошибку упомянув о прошлом… Не стоит лезть в то, о чём знаешь только из бумажки, там могут водиться демоны пострашнее Шефа. Говорить только о позитивном настоящем и светлом будущем в реальности:
— Отнюдь! Ваше тело в прекрасной форме! Вы молоды. Вы красивы. Стоит вам очнуться и пройти реабилитацию, как перед вами откроется весь мир! Вы же ещё столько не видели в жизни! — только уверенность в голосе. Только спокойствие.
— Мир? Да… я хотела посмотреть мир… — неуверенно протянула девушка.
— Ну вот! А в мире сна вы останетесь заперты лишь в этой белизне! В этой скуке…
— В этом спокойствии, — добавила за меня девочка. — И вы ошибаетесь: отсюда я могу наблюдать за миром. В любой момент могу заглянуть в любую точку, абсолютно в любую, понимаете? Никаких запретов и ограничений, полный спектр передачи ощущений. Вы предлагаете заменить подобное на месяцы тяжёлой и болезненной реабилитации? И даже после этого в реальности у меня не будет средств на такое… Никогда не будет. Кредит на разбитую машину мне выплачивать ещё лет десять. Если меня не уволили с работы и не выгнали со съёмной квартиры. Только и останется продавать свою красоту… а мне это претит. Годы нищенского существования.
Биологический аспект не может влиять на мировосприятие девушки в мире сна. Значит, тут психологический и социальный фактор давят на страхи девушки. И если, пока она была в реальности, инстинкт самосохранения не давал ей сломаться, то невольно переступив за грань, она потеряла любые поводы возвращаться. Вот только мне это не выгодно, а значит, будем работать по правилам переговорщиков: обещать всего и побольше, лишь бы добиться результата.
— Деньги — это всего лишь деньги. Их можно заработать. Их можно украсть. Но ваша жизнь бесценна Наталья. Подумайте, вы не знаете, что ждёт вас дальше, если останетесь здесь, а в реальности вас ожидает целая жизнь, — с жаром говорил я, тем самым нарушая ещё одно правило переговорщика — быть спокойным и не провоцировать субъект. Вот только худшее уже произошло, и любая реакция, даже негативная, работала на меня. — И я помогу вам в оплате счетов и в поиске работы. Редакторам это не так сложно!
— Я никому не нужна, — качели остановились, а печальное лицо девочки чуть склонилось на бок. Но Брут не подкачал и белым пушистым комочком запрыгнул на колени девочки, подставляясь под поглаживания. Это заставило девочку улыбнуться и продолжить: — Вы правы, я много не видела… но видела тоже не мало. Родители умерли в Чёрный месяц. Приют не дал мне друзей и семью. Я едва
