Кто-то внутри 2 - Сергей Сергеевич Мусаниф

«Да, очень любопытно», — поддакнул ему Сэм.

— Он не приспособлен к жизни в этом мире, — сказал я, решив объяснить все так, как будто оба задавших этот вопрос были несмышлеными детьми. — И в меру определенной негибкости, свойственной всему этому сословию, он никогда к ней не приспособится, а значит, здесь у него может быть только одна цель — достойно умереть. Достойно умереть самураю полагается в бою с врагами. Цинты — его враги, или он почему-то считает их таковыми. Где больше всего цинтов? В городе. Вот он и идет сюда.

— Почему ты так уверен, что он самурай? — спросил повстанец. — Только потому, что он говорил по-японски?

— Я уверен, потому что я с ним дрался, — сказал я. — Его оружие и его манера боя не оставляют места для двойной трактовки.

«То есть, он — как ты, только ты считаешь себя более гибким?»

Этот вопрос Сэма я проигнорировал.

— И как ты расцениваешь его шансы?

— Шанс достойно умереть у него очень высокий, — сказал я. — Практически стопроцентный.

— Жаль, что нам не удастся убедить его встать на нашу сторону, — сказал он.

— У вас вообще проблема в завоевании союзников, — заметил я.

— Да, ошибка московского филиала дорого нам обошлась, — сказал он. — Поручик, скажи откровенно, у нас с тобой есть хоть какие-то шансы?

— После того, что я сделал? — спросил я. — Я удивлен, что вы не пришли за моей головой.

— Ты себе не представляешь, чего мне стоило пробить у командования хотя бы этот разговор, — сказал он. — Разумеется, большинство в нашей организации за то, чтобы тебя ликвидировать.

— А меньшинство?

— Меньшинство за то, чтобы просто забыть о твоем существовании, потому что сомневается в целесообразности боевой операции. То есть, они уверены, что могут тебя уложить, но понимают, что за это придется заплатить очень высокой ценой.

— Значит, твой голос…

— Это голос статистической погрешности, который почему-то был услышан, — сказал он. — Большую роль сыграло то, что ты не перебил там всех, хотя мог. И отпустил научного руководителя, пусть и всадив в него лошадиную дозу снотворного.

Значит, они его нашли и с ним все в порядке. Непонятно только, зачем он им теперь нужен, если я уничтожил все оборудование. Или не все?

— Иными словами, вы в отчаянии, — сказал я.

— Не то, чтобы в отчаянии, но довольно близки к этому, — согласился он. — Нам не одолеть их на поле боя.

— Никому не одолеть, — согласился я.

— А для элегантного научного решения нам не хватает понимания, как работает энергия ци, — сказал он. — И если бы у нас в рядах был хотя бы один человек, способный обуздать эту энергию, это был нам здорово помогло.

— Да, жаль, что у вас нет такого человека, — сказал я.

— Ты можешь отвязаться от Ван Хенга? — спросил он.

— Нет.

— Почему?

— Для этого мне придется его убить, — сказал я. — А я не могу. Вы не пробовали завербовать кого-нибудь из рядовых цинтов?

— Пробовали, на ранних этапах, — сказал он. — Но очень быстро выяснилось, что нам нечего им предложить. Они, как правило, даже не слушали, сразу начинали драться. После того, как мы потеряли на этом несколько человек, попытки были прекращены.

— И тем не менее, Нурлан послал меня к черту, — сказал я.

Никто не знает, как бы сложилась моя судьба, если бы он этого не сделал. Возможно, вдвоем мы бы вообще из той канализации не выбрались. Или все равно встретили бы Ван Хенга и ничего бы не изменилось, только бы Нурлан был мертв. А может быть, сейчас бы мы вместе разрабатывали план по сокрушению империи цинтов.

Впрочем, нет никакого смысла сожалеть о том, что невозможно изменить.

— Для Нурлана главное — безопасность, — сказал повстанец. — За тобой шла серьезная охота, он решил перестраховаться.

— И посмотри, к чему это нас привело, — сказал я.

— Я правильно понимаю, что в этой организации ты пешка и особых карьерных перспектив у тебя нет?

— Разумеется. Я же не цинт и, тем более, не Ван.

— Если мы уберем Хенга, ты поможешь нам?

Этот вопрос чуть не заставил меня рассмеяться, и я залил зарождающийся хохот глотком коньяка.

— Если вы можете убрать Хенга, вам не нужна будет моя помощь, — сказал я.

— Да, возможно, — сказал он. — Но все-таки?

— Если это маловероятное событие все-таки случится, вам все равно надо будет подумать над тем, что мне предложить, — сказал я.

— Ты имеешь в виду…?

— Перспективу, — сказал я. — План победы, пусть даже иллюзорный. Тот проект, который я сорвал…

— Был не самым многообещающим нашим начинанием, — сказал он.

Возможно, это и правда. А может быть, он сказал так, чтобы дезинформировать Хенга. В этом мире все лгали и пытались использовать друг друга. Впрочем, наверное, как и в любом другом. Такова уж человеческая природа, особенно когда речь идет о войне.

Война нигде не меняется.

В кармане у него зажужжало, и он вытащил телефон. Разблокировал экран и удивленно задрал брови.

— Посмотри, — сказал он, протягивая свой аппарат мне.

На экране был открыт сервис коротких видеороликов «Вкадре», куда может залить видео любой желающий. В основном им пользуются подростки для того, чтобы поделиться чем-то, что им, подросткам, кажется смешным, и встретить там что-то поистине интересное довольно сложно. Поэтому на свой телефон я это приложение даже не устанавливал.

Ролик, который продемонстрировал мне повстанец, длился всего около десяти секунд. На нем был виден движущийся по улице автомобиль, и человек, сделавший шаг с тротуара и оказавшийся на проезжей части рядом с этой машиной. Сначала мне даже показалось, что он шагнул прямо под колеса, и я даже успел удивиться, с чего бы моему безымянному собеседнику показывать мне чей-то чужой акт суицида.

Но машина прошла в метре от него, и когда ее передний бампер поравнялся с человеком, в его руке оказалась золотистая катана демонов. Только она была гораздо длиннее, чем мне запомнилась.

Наверное, у этого меча существовало какое-то специальное название, только я его позабыл.

Одати, услужливо подсказала память. Около