Игрушка богов - Станислав Коронько

— Эй, — наконец решился обратиться к нему Тимур, — может скажешь хоть что-нибудь?

— Почему ты заговорил со мной?

— Скучно стало…

Брови Эзекиля поползли вверх.

— Скучно? А разве можно скучать во сне? Разве не должны сны быть интересными, воплощать все твои желания, как скрытые, так и явные?

— По-идее, должны.

— Тогда почему тебе, Игрок, стало скучно? Это чувство плохо согласуется с процессом воплощения в жизнь твоих потребностей.

— Вообще-то да. Но видимо, таковы мои потребности на данный момент.

Эзекиль оторвал от подлокотника руку, сложил для щелчка пальцы. Спросил:

— А хочешь я тебя развлеку?

— Давай.

Щелчок… и зал пропал. Почти весь. Остались лишь кресло с постаментом и юноша. А под ногами оказались облака. По крайней мере, так показалось вначале. Через миг стало понятно, что облака- далеко внизу, лениво куда-то ползут. А сквозь них видны зелёные луга, вспаханные поля, рощицы деревьев, ленточка реки. Они совсем крохотные и чёткие, прямо как в великолепно выполненном макете с предельной детализацией. Там внизу видны тени от облаков, островки жёлтого света. Солнце- за спиной, только-только взошло. Небо- удивительно красивое. У горизонта пронзительно-синее, прозрачное, как горная вода, а чем ближе к куполу небосвода, тем темнее. Над головой оно становилось ночным, на нём ярко сверкали чужие звёзды.

Вид был изумительный. Таким можно насладиться лишь забравшись в стратосферу. Такой должен запомниться навсегда, стать частью человека, вечно преследовать его в сновидениях. Томить, пробуждать желание излить свои впечатления на бумагу. Неважно, словами ли, красками ли- просто запечатлеть виденное и поведать о нём другим. Пусть знают, что значит слово красота…

Тимур восхитился- нельзя находиться на высоте примерно пять километров и не чувствовать восторга, трепета и благоговения одновременно. А, если находиться там самому, не в кабине или салоне самолёта, и смотреть на мир не через толстое стекло кокпита или иллюминатора- просто захватывает дух. Тело распирает неописуемое счастье, хочется умереть прямо здесь и сейчас, потому что абсолютно ясно- второй раз такого не испытать никогда. И жить дальше тогда оказывается уже и незачем.

Через долю секунды восхищение сменилось ужасом. Инстинкт самосохранения заставил Тимура подпрыгнуть. Так высоко, как человек вообще способен. А затем, после приземления на отчего-то твёрдый воздух, ещё и ещё раз.

Щелчок пальцами- и под ногами Тимура, зависшего во время третьего прыжка с искривлённым от ужаса лицом, возникает красный ковёр уже знакомого зала. Стены, факелы и потолок вновь заняли привычные места. Откровенно веселящийся Эзекиль со своим креслом и постаментом тоже пристроились напротив.

Тимур приземлился на ковёр. Колени дрожали, ему с трудом удавалось стоять на внезапно ослабших ногах. Хотелось сесть на пол, отдышаться, прийти в себя. И подумать, почему сон вызывает столь сильные эмоции и почему они не провоцируют пробуждение.

Эзекиль усмехнулся. Надменно спросил:

— Игрок, и ты до сих пор думаешь, что спишь?

Внятно ответить не получилось. Кроме отрывистых, сдавленных звуков, из горла не донеслось ничего.

— Я рад, Игрок, что теперь ты воспринимаешь меня всерьёз.

В подтверждение Тимур энергично кивнул.

— Поэтому тебе так же серьёзно стоит отнестись к моим словам, — продолжил Эзекиль. Громогласно приказал: — Убей ведьму и тогда ты станешь моим наместником! Откажешься- умрешь!

Сказать, что это предложение было заманчивым, — не сказать ничего. Пожалуй, оно было лучшим из всех возможных. Пятьдесят лет жизни, пятьдесят лет безграничной власти, пятьдесят лет роскоши в обмен на одну единственную жизнь. И наплевать, что это жизнь двенадцатилетнего ребёнка. Пятьдесят лет абсолютно всего… они стоят сотни жизней сотни детей. Для кого-то…

Эзекиль подался вперед, зло и требовательно посмотрел в глаза Тимура. Слащавым голосом спросил:

— Что ты на это скажешь, Игрок?

Тимур кивнул, выдержал паузу. Вдоволь насладившись торжествующим выражением лица Эзекиля, произнёс:

— Иди в жопу.

Надменная улыбка скривила тонкие губы Эзекиля.

— Отлично, Игрок. Я так и… и… — смысл сказанного дошёл до него. На лице появилось выражение растерянности, по-наивному детской обиды. С шипением в голосе он спросил: — Что ты только что сказал, Игрок? Ты посмел мне возразить? Я не ослышался?

Тимур выпрямился, расправил плечи. Ухмыльнулся, нагло сказал:

— Плохо со слухом, божок самозваный? Я тебя в задницу послал. Могу повторить. Тебе на этот раз куда будет приятнее отправиться? Могу послать тебя на…

Закончить не удалось. Эзекиль оттолкнулся руками от подлокотников, плавно соскользнул с кресла, шагнул вперёд. Расплылся, стал каким-то нечётким- Тимуру словно одели очки с очень толстыми линзами, которые, однако, искажали только юношу. Это человекоподобное пятно сделало ещё шаг, а затем стало тем, кем и должно было быть. Из того, что только что было человеком, появилась голова дракона. Она устремилась к Тимуру. За ней потянулось змеиное тело с короткими лапами и сложенными крыльями. Казалось, оно было бесконечным.

Эзекиль моментально преодолел разделяющие его и Тимура метры, поднёс свою пасть к лицу дерзкого человека. Изогнул длинное тело, дважды сложился, подобно готовящейся к броску змее. Рывком вырвал из прошлого себя свой хвост. Дёрнул им, порвал своё предыдущее воплощение на клочки тумана, разнёс на щепки своё кресло. В ярости хлестнул хвостом по постаменту, разделив его от угла к углу ровно пополам. В том месте, куда пришёлся удар, камень превратился в крошку и брызнул во все стороны. По всему залу разлетелись мелкие осколки, над постаментом поднялось облако пыли.

Тимур осторожно открыл один глаз- огромные клыки, каждое длиннее пальца, находились всего в паре сантиметров от лица. Но к своим прямым обязанностям- рвать слабую плоть- пока не приступали. Наказание за хамство и непочтительность почему-то откладывалось.

Дракон чуть отстранился, опустил голову, взглянул пылающими злостью глазами на Тимура. Прошипел:

— Как смеешь ты, человек, дерзить мне?

Тимур открыл второй глаз, сглотнул. Дрожащим голосом, но с вызовом в нём ответил:

— Как смеешь ты, ящерица, приказывать мне убить ребёнка?

— Это отродье- проклятое дитя, зло!

Тимур нагло усмехнулся. Переспросил:

— Зло? Действительно?

— Да! — произнёс, как плюнул, Эзекиль.

Внутри закипела ярость. Сдерживаться становилось всё труднее. Голос дрожал уже не от страха- от ненависти.