Операция «Фауст» - Евгений Федоровский

– Фауст – герой немецких легенд, вроде искателя истины, символ человеческой тяги к знанию… – проговорил Павел в раздумье.

– …Который к тому же заключил союз с дьяволом.

Пожалуй, конструктору «фаустпатрона» понравилось это объединение с чертом.

– А может быть, название происходит от другого понятия? По-немецки «фауст» – это кулак, то, чем мы наносим удар. Не могут фашисты обойтись без патетики!

– Не могут, – согласился Георгий Иосифович. – Осенью я занимался новыми немецкими танками. Их подбили наши артиллеристы у Ленинграда, под Мгой. Шесть штук. Так вот эти танки они называли «тиграми». Появились у них и «пантеры», и «слоны». Наши заводы быстро наладили выпуск самоходок с крупными орудиями, окрестили эти машины по-русски метко и остроумно.

– Как?

– Прозвали «зверобоями».

– Побольше бы нам таких «зверобоев».

Георгий Иосифович снова углубился в свой блокнот.

– Любопытным мне представляется вот это сообщение: «В весенний праздник мужской свободы – химмельфарт, когда по традиции жены дают как бы увольнительную своим мужьям и те пьют, гуляют, вообще делают что хотят, некто Ахим Фехнер проговорился, что завод детских игрушек в Розенхейме, где он работает мастером, теперь выпускает боевую технику: трубу со спусковым механизмом и прицелом». Как вы думаете, не вел ли он речь о «фаустпатроне»?

– Похоже. А известен источник этих сведений?

– По-моему, его знает Волков.

– Но «фауст» могут делать и в других городах.

– Нам важно увидеть и оценить это оружие. Потом решим, что предпринять дальше.

Прощаясь, Ростовский задержал руку Павла в своей руке.

– Выздоравливайте поскорей. Секрет «фауста» мы должны разгадать во что бы то ни стало.

Промедление в войне, когда противник пользуется новым оружием, ведет к многочисленным неоправданным жертвам. Это Павел понимал. Ходить он уже может, раны заживают, хоть и болят еще. Но в работе быстрей обретаешь форму. Надо поговорить с Волковым и Гринбергом о выписке. Кто не рискует, тот не выигрывает.

Павел лег на койку, снова взялся за тетрадку Волкова. Его внимание привлекла фраза Ремарка: «Культура – тонкий пласт, ее может смыть обыкновенный дождик. Этому научил нас немецкий народ – народ поэтов и мыслителей. Он считался высокоцивилизованным. И сумел перещеголять Атиллу и Чингисхана, с упоением совершив мгновенный поворот к варварству».

Затем следовали некоторые мудрые изречения, которые нелишне было запомнить: «Даже малая неправда может превратиться в большое предательство», «На минуту ума недостанет, так навеки в дураки попадешь», «Поздно за хвост хвататься, коль за гриву не удержался»…

Но что это? Текст почти впритирку. Буковки одна к другой, словно колечки на цепочке: «Научить К. умению вести наблюдение, потренировать зрительную память, рассказать, как избежать слежки, как готовить симпатические чернила, как пользоваться разными видами кодов и шифров для связи…» И еще несколько страниц в том же духе. «К.» – подразумевается «Клевцов»? Неужели Волков станет обучать его всему этому? На учебу тогда не дни, а месяцы уйдут!

Заинтересовали кое-какие сведения из истории разведки.

В Китае, например, шелк научились делать три тысячи лет назад. Техника изготовления выглядела вроде бы просто: сажали шелковичных червей на тутовое дерево, ждали, покуда созреет кокон, разматывали нить, которой окружала себя личинка. Эта нить и шла на ткацкий станок. Секрет крылся в одном: как разматывали тончайшую нить? Свою шелкомотальную технологию китайцы хранили за семью замками и долго оставались единственными поставщиками шелка.

Но вот к императору приехала японская делегация. Она хотела пригласить придворных мастеров в Японию для обучения шелкоткацкому делу. Японцы были заранее уверены в отказе и все же долго обивали пороги и у самого императора, и у его чиновников. Окончательно убедившись в бесплодности своих усилий, они уехали. Однако не с пустыми руками. За это время их агенты успели разузнать секрет разматывания шелковой нити. Вскоре Япония стала вторым производителем шелка в мире.

А вот как не на жизнь, а на смерть схватились в конце прошлого века два изобретателя пулеметов – американец Хайрем Максим и Базиль Захаров, грек по рождению, русский по фамилии, француз по месту жительства. Когда на оружейном горизонте появился Максим со своей гениально простой конструкцией пулемета, Захаров уже был богатейшим человеком, жил в роскошной вилле на Лазурном берегу Средиземного моря, содержал армию агентов, разбросанных по всей Европе. Однако его пулеметы были хуже, чем у Максима. Захаров поставил агентам задачу: не допустить американца на европейский рынок.

В это время Максим предлагал свой пулемет итальянскому адмиралтейству для вооружения кораблей. Чтобы убедить, насколько его оружие надежно, он рискнул на эксперимент: на глазах военно-морских чинов у пирса оставили пулемет, который завтра будет стрелять, так как не боится воды.

На другой день водолаз поднял пулемет. Испытатель нажал на гашетку – оружие не сработало. Заказ передали Захарову. Лишь позднее стало известно, что подручные Захарова ночью спустились под воду и незаметно подпилили у пулемета боек…

Так же затейливо сработали захаровские молодцы перед показательными стрельбами в Париже. Лучшего снайпера Максима, умевшего на мишени очередью выбивать свое имя, они напоили вином с атропином. Утром тот выпустил всю ленту в белый свет как в копеечку. Но самыми изобретательными в области промышленного шпионажа оказались те же японцы. В конце прошлого века Япония начала перевооружение армии и флота. Германию, Англию, Америку в поисках работы наводнили молодые японцы – вежливые, услужливые, сообразительные. Они соглашались на самые неблагоприятные условия работы и жалованья, чем радовали инспекторов по найму. Первая партия японцев, отработав на заводах, фабриках, верфях, в лабораториях, уезжала домой, приезжала другая партия. И никто ни в Европе, ни в США долго не мог понять, каким образом отсталая Япония вдруг смогла освоить выпуск новейшей военной техники и первоклассных кораблей?!

В некоторых случаях японцы заказывали суда, к примеру в Англии. На каком-то этапе они вдруг начинали привередничать: требовали переделок, часто отказывались от заказа. По английским чертежам и документации они достраивали судно, которое оказывалось намного дешевле, чем стоимость выплаты неустойки…

Такие записи касались самых общих положений. Да и беседы с Волковым поначалу носили скорее теоретический, нежели практический характер. Лишь позднее Алексей Владимирович стал рассказывать о науке секретной работы. Как всякая наука, она имела свод общих законов, складывавшихся из правил конспирации, сбора информации, умения уходить от «хвоста» или погони, способности наблюдать и запоминать и так далее. Они требовали неослабного внимания, мгновенных реакций, безошибочного интуитивного чутья, знаний человеческой психологии и других способностей, без которых просто не мог существовать разведчик в среде, полной неожиданностей и опасностей.