Нерусская Русь. Тысячелетнее Иго - Андрей Буровский

Мы до сих пор изучаем историю России по источникам, которые написаны 1–2 % ее населения, и изучаем так, словно история этих 1–2 % и есть вся история государства и общества российского. И очень удивляемся, что «народ» совершенно по-другому, чем «интеллигенция», воспринимает и многих деятелей, и исторические события.

Петр I – официальный кумир дворян и интеллигенции – «русских европейцев». А крестьяне ненавидели разорившего страну Петра Антихриста.

Дворяне сохранили самые ужасные воспоминания о терроре Анны Ивановны – «бироновщине». А крестьян совершенно не касался этот террор; всех императоров первой половины XVIII века, как и Бирона, и Миниха, они совершенно не запомнили.

Для дворян и всех последующих «европейцев» Екатерина была кумиром и «матушкой», ее мужеубийство оправдывалось, и даже ее половое поведение считалось таким… веселым. В конце концов, если помещику можно иметь крепостной гарем, почему царице нельзя иметь гарема из придворных? Такое же жизнерадостное вольнодумство.

Но крестьяне не любили Екатерину, скорее были к ней глубоко равнодушны и никогда не называли ее «матушкой». И вообще об этой даме отзывались в выражениях, которые в приличном обществе и не всегда повторишь. Сохранился интересный эпизод: когда Пушкин с энтузиазмом рассказывал своему кучеру, как правильно поступила Екатерина, убивая негодного Петра III, тот укоризненно покачал головой:

– Эх, барин! Да если каждая мужа убивать станет… Людей же на свете не останется.

До сих пор Петра III и Павла I считают такими чудовищами: выродками и негодяями, психами на троне. А в народе Павла Петровича любили. Он велел сечь дворян, нарушая Манифест о вольности дворянской? Но солдаты испытывали от этого в основном элементарное злорадство. И был он очень популярен, Павел Петрович. Уже в XX веке появилась легенда в Павловске, связанная с гибелью нескольких подростков: в конце 1940-х годов мальчики погибли, неосторожно играя в развалинах парковых павильонов. Так вот, рассказывали, что призрачный Павел гуляет по аллеям в компании этих подростков, что-то рассказывает им.

Ни на чем не настаиваю, но невозможно представить себе такую же легенду об Анне Ивановне или о Екатерине.

Николай I, ритуально ненавидимый русскими либералами, тоже был популярен в народе, а вот «царя-Освободителя», Александра II, в народе никогда не почитали. Кстати, и особой благодарности за освобождение он не удостоился… да и неудивительно! Освободил-то он крестьян не больше, чем его отец! Интеллигенция предпочла забыть; сегодня мало кто знает, что было освобождено при Александре II всего 28 % крестьян… Остальных уже освободили при Николае I. Сам же способ освобождения 1861 года разорял людей до такой степени, что крестьяне потеряли почти всю свою землю, превращаясь из самостоятельных хозяев в арендаторов и батраков. Выкупая же самих себя, «временнообязанные» сохранялись как «почти крепостные» до 1905 года. Получается, что интеллигенция это забывала или игнорировала, а «русские туземцы» это прекрасно помнили и учитывали.

Народники пели песни о народном герое Стеньке Разине, но это чисто интеллигентский миф. В народных сказаниях Разин – страшный преступник, обреченный в аду вечно грызть раскаленные кирпичи.

Впрочем, продолжать можно долго. Слава еще ожидает человека, который напишет историю России с позиции 98 % ее населения.

Негласный договор

Разные цари правят между 1741 и 1762 годами, между ними очень мало общего. Но в некоторых отношениях правительства Елизаветы, а потом Петра III и Екатерины II так последовательно продолжают начатое Анной Ивановной, словно это одно правительство одного царя. Каждый дает что-то дворянству, а последующие только расширяют, дают новое и новое.

Дворянам все больше и больше позволяли не служить, а одновременно все возрастали права помещика по отношению к крепостным. Указом от 6 мая 1736 года помещик сам определял меру наказания крестьянину за побег.

Елизавета не отбирает ничего из данного дворянству Анной и добавляет к этому привилегии и права гвардии. При ней же появился Дворянский банк, дававший ссуды под 6 % годовых. Фактически банк экономически поддерживал дворянство, делая их поместья более доходными.

Указом от 2 мая 1758 года помещик должен был наблюдать за состоянием своих крепостных. 13 декабря 1760 года помещики могли ссылать своих крепостных в Сибирь, на поселение, а засчитывать их отправку как сдачу рекрутов. Крепостные не могли даже добровольно уходить в солдаты, и эта последняя печальная дорога из крепостного состояния оказалась для них отрезана.

В 1754 году по инициативе Петра Шувалова создается Комиссия для разработки нового Уложения взамен безнадежно устаревшего Соборного Уложения 1649 года. Смерть Елизаветы в 1761 году не позволила завершить эту работу, но с текстом работал целый коллектив, до тридцати человек.

К 1761 году, к концу правления Елизаветы, была закончена третья и притом важнейшая часть: «О состоянии подданных вообще». Часть, определявшая, на какие сословия подразделяется русское общество, какие привилегии и обязанности имеют эти сословия и в каких отношениях они находятся.

Скажем коротко: дворянство, согласно этому документу, получало все. Абсолютно все. «Уложение» составлено так, словно дворянство и правда есть все население Российской империи.

А крестьянство отдается во власть дворян так, как будто крестьянство не часть населения страны, а часть животного мира.

«Дворянство имеет над людьми и крестяны своими мужескаго и женскаго полу и над имением их полную власть без изъяна, кроме отнятия живота и наказания кнутом и произведения над оными пыток. И для того волен всякий дворянин тех своих людей и крестьян продавать и закладывать, в приданные и в рекруты отдавать и во всякие крепости укреплять, на волю и для промыслу на время, а вдов и девок для замужества за посторонних отпускать, из деревень в другия свои деревни… переводить и разным художествам и мастерствам обучать, мужеску полу жениться, а женскому замуж идтить позволять и, по изволению своему, во услужение, в работы и посылки употреблять и всякие, кроме вышеописанных, наказания чинить или для наказания в судебные правительства представлять и по рассуждению своему. Прощение чинить и от того наказания освобождать» [95] .

Не думаю, чтобы этот документ нуждался в комментариях.

Второй голубой мечтой «российского благородного шляхетства» было освобождение от обязательной государственной службы. Совершенно точно известно, что это освобождение входило в планы коллектива Комиссии по составлению Уложения. Но затянули, и освобождение дворян от службы осуществилось уже при другом императоре.

Петр III в 1762 году довел дело до логического конца: издал указ об отмене Тайной канцелярии и знаменитый Манифест 18 февраля 1762 года «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству».

Оба документа дворянство встретило с восторгом!

Ведь Манифест «заканчивал почти трехсотлетний период обязательной военной службы землевладельцев и превращал их из служилого в привилегированное сословие» [96] .

Теперь крепостной опутывался надзором, как античный раб, и только в одном смысле к нему приковано внимание – как к тому, что готов бежать, принося убытки владельцу и хлопоты государству.

По мнению В.О. Ключевского, Российская империя в это время – «строго рабовладельческое царство античного или восточного типа».

Петр III дал Манифест, но попытался реально править, не оглядываясь на дворян… и гвардия свергла его, убила.

А Екатерина понимает: дворянство – это огромное число властных, организованных людей, осознающих свои права и не собирающихся с ними расставаться. Екатерина берет самодержавную власть – и тут же дает еще более громадные привилегии. Такие, чтобы всем было ясно: никакая другая власть не даст столько.

Позже Екатерина II опять введет Тайную экспедицию, и дворянство промолчит. Но что бы сделало дворянство, попытайся Екатерина упразднить Манифест или хотя бы ограничить права дворянства? Даже самым скромным образом?

Екатерина даже еще расширит права дворян… Хотя, казалось бы, куда же дальше?

Но с 1765 года можно было даже ссылать крепостных в каторжные работы «за предерзостное состояние», а крестьянам было официально запрещено жаловаться на помещиков.

В 1775–1785 годах проведена кардинальная административно-территориальная реформа. По «Учреждению для управления губерний Российской империи» вводились примерно 50 губерний с населением от 300 до 400 тысяч душ. На территории уездов проживало около 30 тысяч душ.

Во главе губернии стоял губернатор, назначаемый и смещаемый монархом. В своей деятельности он опирался на губернское правление, в которое входили губернский прокурор и два сотника.

Дворяне имели право на самоуправление; в губерниях и уездах дворянские собрания созывались каждые три года, избирая уездных и губернских предводителей дворянства, судебных заседателей и капитан-исправников, возглавлявших уездную администрацию.