Че Гевара. Книга 1. Боливийский Дедушка - Шаинян Карина Сергеевна

Человека, завороженного картиной, звали Алекс Сорокин. Он выглядел на удивление невзрачно, настолько серо, что Сергей даже не мог уловить черты его лица – они как будто расплывались, ускользали, так что невозможно было ухватить суть. Это слегка беспокоило художника и заставляло держаться настороже. Но Алекс умел сразу расположить к себе. У него была бледная вежливая улыбка и беззащитные серые глаза, в которых мелькала легкая растерянность, Сергею сразу захотелось оберегать его от зубастых завсегдатаев и всячески брать под крыло, чтобы бедняга не потерялся в толпе снобов. Художник даже потянулся покровительственно похлопать Алекса по плечу – и с легким удивлением обнаружил, что вообще-то его собеседник не так уж мал ростом, как кажется – не намного ниже его самого. Убрав руку, Сергей с жаром принялся рассказывать о рейсе из Каракаса в Майами.

– Я вижу, вы много знаете о Че Геваре, – уважительно заметил Алекс.

– Больше, чем хотелось бы, – ответил Сергей, отхлебывая из стакана. – Я даже знаю, зачем он на самом деле устроил заварушку в Боливии.

– О! – неопределенно воскликнул Алекс, моргая. Сергей ухмыльнулся. Чертик, взбудораженный выпитым на голодный желудок виски и наивным видом собеседника, толкал его под руку, хотелось хулиганить.

– Че хотел дойти до одного старого монастыря и разбудить там революционного мегатерия, – заявил Сергей. – Это такой гигантский ленивец, – пояснил он и с изумлением увидел, как с его собеседника сваливается серенькая вежливая маска, и под ней проступают иные, намного более жесткие черты.

– Откуда вы знаете? – взвизгнул Алекс, но тут же взял себя в руки и вновь заулыбался дружелюбно и чуть растерянно, как человек, который подозревает, что его разыгрывают. – Интересная версия, – сказал он. – Сами придумали?

– У меня были видения, – пояснил Сергей с загадочной улыбкой и покачнулся. – Видения, – он помахал пальцем под носом Сорокина. – Я художник, мне положено…

В глазах у Сергея плыло, и он не заметил, как невинные глаза Алекса хищно сощурились, будто высматривая цель.

– Видения, не галлюцинации, – повторил он. – Заросшие тропы, дикие племена. Коллекционируют пальцы врагов, неприятные люди. Остальное съедают, но только не в пост, посты блюдут и празднуют рождество, Кураре. Вы ели когда-нибудь попугаев?

– Не довелось.

– Это невкусно, – утешил его Сергей.

– А вы хотели бы нарисовать этот монастырь? – спросил Алекс.

– Я рисую только с натуры, – возразил Сергей. – Я р-р-реалист.

– Понимаю, – кивнул Алекс, косясь на картину, где обнаженная девушка, сидя верхом на рыбине, гнала над ночным городом стаю дирижаблей.

– Видения, – пояснил художник. – Чертова девчонка не дала досмотреть. Не показала, что внутри.

Глаза Алекса превратились в щели. Слегка придерживая Сергея под локоть, он повел его вдоль зала. Приостановился у портрета Юльки, цепко оглядел его – разноцветные глаза, ладошка, скромно прикрывающая висящий на шее кулон. С веселым изумлением покачал головой.

– Эта девчонка? – спросил он художника. Сергей кивнул.

– Ведьма, – доверительно шепнул он. – Натуральная ведьма. Вот здесь еще… Танцует… И здесь. Дед – индеец, бабка – вообще нечто фантастическое, уж поверьте, я на коленях просил, чтобы она мне позировала… Ну, не просил, но собирался. А девчонка – натуральная москвичка, бывает же. Вот здесь, на бульваре, видите?

Он поволок Алекса дальше.

– Монастырь существует, – тихо говорил на ходу Сорокин. – Вы можете писать его с натуры, во всех ракурсах, на плэнере, так сказать.

– Боливия, – качал головой художник. – Далеко. Дорого.

– Это ничего, – возражал Алекс. – Давайте сделаем вот как…

Сергей залпом допил остатки виски и, прикладываясь к невесть откуда взявшемуся стакану с новой порцией, стал слушать, и слушал, пока из цветных пятен не возникло лицо брата.

– Илюха! – воскликнул Сергей и широко повел рукой, расплескивая виски. – Мелкий! Пора начинать мной гордиться, а?

– Горжусь. Так упиться при твоих размерах – это надо уметь. Хорошо, предки уехали уже.

– Я был взволнован, – с достоинством пояснил Сергей. – А где этот, с которым я разговаривал?

Илья пожал плечами:

– А ты с кем-то разговаривал? А, да. Не знаю, куда он делся. Не заметил – какой-то совсем невнятный мужик, о чем ты с ним трепался?

– Он ниндзя. Человек-невидимка. Буду писать его с натуры.

– Человека-невидимку? – Илья вздохнул. – Давай-ка я тебя домой отвезу. Стоп! Падать не надо, подъемный кран не вызывали.

– Не выступай, мелкий, – с трудом проговорил Сергей, наваливаясь на плечо брата.

Стоящий у дверей длинноволосый брюнет с рубленым кирпичным лицом раскашлялся так, что вынужден был прикрыть лицо платком, когда они проходили мимо, но Сергей не обратил на него никакого внимания.

Никто не смотрит в лица дворников. Маленькие тихие люди в оранжевых жилетах, зачастую едва говорящие по-русски, давно воспринимаются как часть пейзажа, нечто само собой разумеющееся. Даже привычка Сергея вглядываться в прохожих, высматривая интересные лица, на дворниках давала сбой. Вот и сегодня он стремительно прошагал мимо, помахивая пакетом с пивом и копчеными куриными крыльями. Ночевать пришлось у брата, и утро было тяжелым. Но сейчас, после душа и литра чая, Сергей чувствовал себя все еще помятым, но вполне бодрым, и пиво купил скорее по инерции и про запас, чем из необходимости. Однако он все-таки был рассеянней обычного, и лишь краем сознания отметил, что дворник как-то уж очень забавно держит свою метлу. Как-то не так, подумал Сергей, замедляя шаг. Как будто в первый раз ее видит. Уже у двери подъезда он оглянулся и едва не выронил пакет.

Лицо у дворника было круглое и узкоглазое, но на этом сходство с безобидными таджиками заканчивалось. Красно-коричневая кожа, выдающийся нос, резкие, будто рубленые черты… Заметив взгляд Сергея, поддельный дворник поспешно отвернулся и бессмысленно зашаркал метлой по асфальту. Художник медленно вошел в подъезд, кивнул выглянувшей консьержке.

– С каких пор у нас в дворники идут индейцы? – спросил он.

Консьержка испуганно захлопала тяжелыми от туши ресницами.

– Что-то не так с дворником? – уточнила она.

– Все в порядке, – успокаивающе махнул рукой Сергей. – Ко мне никто не приходил?

– Вы кого-то ждали? Никто не приходил, нет… Что-то случилось? – разволновалась консьержка.

– Нет, ничего, все в порядке, – повторил Сергей и шагнул в подъехавший лифт.

На всякий случай он тщательно осмотрел замки, но ничего подозрительного не обнаружил. Хорошо, что у него есть привычка пристегивать ключи карабином – во время арбатской драки их то ли не смогли, то ли не захотели отстегнуть. Войдя в квартиру, Сергей тщательно запер все замки, налил большую кружку чаю и задумался.

Куда бы ни шел в последнее время Сергей, он постоянно ощущал чье-то напряженное, недоброе внимание. Он чувствовал себя как герой приключенческого фильма, попавший в джунгли, из-за кустов торчат украшенные перьями головы, каждая лиана готова обернуться петлей-ловушкой, из-за каждого дерева может вылететь дротик с кураре. То он ловил пристальные взгляды людей в нелепых медицинских масках – пожары уже кончились, эпидемия простуды еще не началась, а эти, прячущиеся за респираторами, все как на подбор были смуглые, с забранными в хвосты длинными черными волосами. То в метро поймал за руку мальчишку-карманника – но был час пик, и воришка сумел удрать и затеряться в толпе. Да и вчера, смутно припомнил Сергей, на выставке отирался кто-то подозрительный. А теперь у самого подъезда индеец неумело размахивает метлой, выжидая… Чего?

Сергей обошел квартиру, внимательно всматриваясь в привычный бардак. Вроде бы все на месте. А может, и нет. Кажется, свернутые в трубку холсты стояли немного иначе… А может, у него разыгралось воображение, может, душевная болезнь, начавшаяся с галлюцинаций, прогрессирует, и это преследование лишь чудится ему в приступе паранойи… Но драка на Арбате была на самом деле! Его действительно обыскали – вон валяется драная перепачканная куртка и джинсы с оторванными карманами. Искали какую-то небольшую вещь, которую можно положить в карман или кошелек… Или повесить на шею.