А ЧЕМ РОССИЯ НЕ НИГЕРИЯ? - И. СМИРНОВ

Но следует ли считать эту причину нулевого варианта реформ единствен­ной? Уверенности в этом нет. Есть целый ряд оснований думать, что в России 1990-х годов действовало соглашение, аналогичное итальянскому пакту Мо­ро — Берлингуэра.

1 Гулов В.А. Реформирование колхозов в условиях перехода к рыночной экономике : Автореф. дис. ... канд. экон. наук. М., 1992. С. 16.

Напомню: сделка между премьер-министром Италии и одновременно пред­седателем христианско-демократической партии (ХДП) Альдо Моро и генсе­ком итальянской компартии (ИКП) Энрике Берлингуэром была заключена в 1974 году. В соответствии с этим тайным соглашением компартия отказыва­лась от «раскачивания лодки» и из непримиримой оппозиции превращалась во вполне лояльную. Заодно коммунисты разрывали со своей прежней — про­советской — внешнеполитической позицией. Как раз на это Берлингуэр и его соратники пошли с лёгким сердцем, поскольку после подавления советскими танками «пражской весны» СССР им действительно разонравился. Но по­скольку рассчитывать на советскую денежную помощь компартия уже больше не могла, она потребовала финансовых вливаний из иных источников. И по­лучила деньги! Схема выглядела так: правительство предоставляло субсидии

красным сельскохозяйственным кооперативам, которыми руководили члены ИКП. А кооперативы жертвовали часть этих денег любимой партии. Так пра­вительство взяло на себя финансирование компартии, на словах всё ещё ре­шительно оппозиционной.

В итоге все остались довольны. И христианско-демократические волки бы­ли сыты (а значительная часть руководства ХДП имела теснейшие связи с ма­фией, хотя о Моро этого сказать нельзя). И коммунистические овечки... тоже сыты. А что касается обмана подавляющего большинства избирателей, по привычке считавших ХДП и ИКП непримиримыми противниками, то о та­кой мелочи участники сделки вовсе не думали.

Существовал ли аналогичный договор между «партией власти» и верхуш­кой КПРФ в России 1990-х годов? Прямых доказательств пока нет. Но неко­торые косвенные основания предполагать наличие подобной сделки имеются. По какой-то необъяснимой странности за сельское хозяйство в правитель­ствах Ельцина — Черномырдина с 1993 по 1998 год неизменно отвечали представители очень близкой в то время к коммунистам Аграрной партии: А. Заверюха, А. Назарчук, Г. Кулик. Следует напомнить, что аграрная фрак­ция в Госдуме 1995-1999 годов существовала только благодаря тому, что ком­мунисты делегировали в неё внушительную группу своих депутатов. Так что распределение субсидий и кредитов для сельскохозяйственных предприя­тий — пусть и небольших по размерам — находилось всецело в ведении дру­жественных компартии чиновников. Попадала ли часть этих денег в партий­ную кассу? Исключать такую возможность не стоит, тем более что, по свиде­тельству «Новой газеты», видный деятель КПРФ Илья Пономарёв в 2003 году признал, что компартия получала-таки деньги от «антинародного государ­ства». Но, во всяком случае, прокоммунистические вице-премьеры и минист­ры были полны решимости не допустить каких-либо аграрных реформ и в этом преуспели.

Если в России действительно был свой «пакт Моро — Берлингуэра», то можно с большой уверенностью вычислить время его заключения. Это ли­бо самый конец 1993-го, либо самое начало 1994-го. Именно тогда и прави­тельство Ельцина — Черномырдина, и верхушка КПРФ явно повернули от действительно жёсткого противостояния к «номенклатурному примире­нию».

Вряд ли нужно объяснять, что судьба отечественного сельского хозяйства обе стороны мало интересовала. «Партия власти» мечтала о «стабильности» и беспрепятственном проведении «прихватизации». Коммунисты считали, что при сохранении колхозно-совхозного строя голоса сельского населения на выборах им обеспечены. Ведь ни для кого не тайна, что большинство сель­ских избирателей голосует так, как прикажет начальство. А колхозное и сов­хозное начальство тогда было сплошь красным. Вот только расчёт коммунис­

тов на то, что такое положение сохранится навсегда, не оправдался. В послед­ние годы основная часть агрочиновников перебежала на сторону «партии власти».

ВЛИЯНИЕ МАКРОЭКОНОМИКИ

Итак, «радикальные реформы» не могли вызвать кризис сельского хозяй­ства 1990-х годов, потому что в сельском хозяйстве их просто не было. Но при этом производство упало сильно, а реальная зарплата работников сельского хозяйства — ещё сильнее. Следует выявить подлинные причины этого паде­ния. Начнём с макроэкономики.

Во всех развитых странах сельское хозяйство получает более или менее значимые государственные дотации. Этот факт часто упоминают, но на удив­ление редко хоть как-то пытаются объяснить. Но не найдя ему объяснения, мы ничего не поймём и в нашем собственном кризисе.

В любой стране сельское хозяйство — это та отрасль экономики, которая менее других поддаётся монополизации. Независимых производителей всегда много. Если цены рыночные, то эти независимые производители конкурируют между собой и в ходе конкурентной борьбы сбивают цены на сельскохозяй­ственные продукты. Такое положение выгодно для потребителя, но самим производителям наносит ущерб.

Однако те отрасли, от которых в высокой степени зависит нормальная ра­бота сельскохозяйственных предприятий, как правило, организованы иначе. Так, электроэнергетика в большинстве стран мира представляет собой госу­дарственную или контролируемую государством монополию. За последние де­сятилетия из этого правила появились исключения, главное из которых — США. Но там ослабление (отнюдь не полная отмена!) государственного регу­лирования отрасли положительных результатов пока что не дало. Вместо все­объемлющей монополии под государственным контролем образовалась сеть частных монополий регионального масштаба. И вероятность «конца света» (электрического) в одном отдельно взятом регионе даже возросла. А реальной конкуренции как не было, так и нет.

В ряде других отраслей существует не монополия, а олигополия. Напри­мер, нефть и нефтепродукты в западных странах находятся под контролем примерно десятка крупных ТНК. Похожую картину можно увидеть в произ­водстве минеральных удобрений и химических средств защиты растений. В основном на западном рынке удобрений и ядохимикатов господствуют шесть гигантских корпораций. Есть и более мелкие независимые производи­тели, но их роль невелика. Олигополия отличается от монополии тем, что кон­куренция не исчезает. Поэтому олигополия не ведёт к технологическому за­

стою. Но ценообразование в таких условиях нельзя считать вполне рыночным. Всегда возможен прямой сговор между немногими крупными фирмами. Одна­ко и при отсутствии такого сговора компании могут одновременно «играть» таким образом, чтобы поддерживать цены на выгодном для себя (= высоком) уровне.