Помутнение - Джонатан Летем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– С сыром или с дополнительным луком, и сколько?
Можно было предположить, что продавец фиксировал приход новых клиентов, глядя в замызганное зеркало на стене.
– А что посоветуете?
– Я ничего не навязываю.
– А что у вас самое популярное?
– Я сделаю вам пару с дополнительным луком. С собой?
– Можно я поем тут? – В половине двенадцатого посетителей не было.
– Кто же может вам не позволить?
И все это он говорил, не оборачиваясь. Продавец взмахнул широкой лопаткой и смахнул с нее мясные кружочки на стальной лист, так что котлетки, упав на подушку луковых колец, заскользили по дымящейся поверхности от холодного края листа к раскаленному краю, где они быстро прожаривались до нужной кондиции. Затем он вонзил лопатку в горку свежих луковых колец и острым ребром быстро-быстро их измельчил. Затем с дымящегося подноса были сняты булочки и разрезаны пополам все той же лопаткой, после чего обе половинки оседлали обжариваемые котлетки, чтобы нагреться от них. Бруно был буквально загипнотизирован размеренными и точными действиями, за которыми он наблюдал, неотрывно глядя в запотевшее зеркало.
Продавец обернулся к нему, только чтобы преподнести плод своих трудов – пару крошечных бургеров на картонной тарелочке. Взглянув продавцу в лицо, Бруно увидел, что тот гораздо моложе, чем ему показалось вначале, хотя половину лица скрывали очки с толстыми стеклами в крупной оправе, что придавало мужчине сходство с фермером предпенсионного возраста. Нервные, мелкие черты лица сбились к центру. Глаза за стеклами очков выглядели укрупненными, отчего казались приблизившимися к лицу Бруно.
– Пять баксов.
Бруно протянул последнюю двадцатку из выданных ему Столарски.
– Мельче нет?
– Извините.
Пока продавец отсчитывал сдачу, Бруно рылся в карманах новых штанов в поисках монеток, чтобы бросить их в банку для чаевых, где на прозрачном пластике виднелась надпись черным маркером «ЗАПРЕЩАЕТСЯ ЗАПРЕЩАТЬ». Продавец уже грозно поднял лопатку, напоминавшую орудие казни, и принялся аккуратно раскладывать на стальном листе будущие слайдеры, после чего соскреб окалину и ссыпал ее в технический желоб гриля. Бруно, подхватив картонку с бургерами, отправился к полочке с приправами и выдавил на край тарелки красный и желтый плевочки.
– Респект любителю макать!
– Простите, что?
– Говорю, я реально уважаю тех, кто выдавливает соус на край, а не на бургеры. Так удобнее отмерять нужное количество: макнул – куснул, макнул – куснул. И продукт не пропадает, и булочка не размокает. Но в этом деле высший пилотаж – это вообще исключить соус.
– Вообще исключить соус? – Но Бруно понял, что имел в виду продавец. Он повторил просто, чтобы услышать, как это звучит.
– Вот именно.
– То есть вы считаете, что одного лука достаточно?
– Побольше лука, соли да перца от души – кто знает, тот понимает! – Продавец полез под прилавок, выудил оттуда два стеклянных сосуда – солонку и перечницу – с завинчивающимися металлическими колпачками, смахивающие на шахматные ладьи.
– Вы же вроде ничего не навязываете.
– Так ведь я сразу вижу, с кем имею дело.
– Я польщен.
Подняв верхние половинки миниатюрных булочек, Бруно обильно посолил и поперчил измельченный лук.
– Остановились в «Джеке Лондоне»?
Продавец, который настолько удивил своим вопросом Бруно, что тот даже перестал жевать, выжидательно застыл за прилавком, и его пронзительные, как у хорька, глаза за толстыми стеклами очков стали глядеть мимо посетителя.
Бруно сглотнул прожеванный кусок и заговорил:
– Временно. А откуда вы знаете?
– Я там живу. И видел, как вы выходили.
– Кит сдал мне одну из пустующих квартир.
– Просто Кит? Вы приятели, да?
– Он мой старый друг.
– Крупный домовладелец и землевладелец.
– Мы… школьные друзья.
– Придется мне считать вас шпионом или кротом, пока не будет доказано обратное.
– Ладно, – выдохнул Бруно, ощутив вдруг жуткую усталость. – Ничего, что я тут ем?
– В этих стенах вы обладаете максимумом свободы, друг мой. Главное – взаимопомощь, этот принцип применим даже к предполагаемым шпионам и кротам.
Бруно жадно сжевал маленькие бургеры, то макая их в желтую и красную лужицы, то нет, настолько неуверенно он вдруг себя почувствовал. Этот продавец был колоритным субъектом – в старомодных очках, с бритой головой и костистыми локтями, с нелепой грубоватой интонацией, – но Бруно не собирался утруждать себя попытками сложить вместе все элементы и дать этому персонажу подходящее название. Тем не менее его слайдеры и правда были очень вкусными, даже вне зависимости от того, уснащал он их соусом или нет. Аппетит у Бруно проснулся с опозданием.
По чему же он изголодался? По возможности жить? Очень может быть, что и так. Если бы вот сейчас Тира Харпаз оказалась в его комнате, он бы не раздумывая завалил ее на складную кровать, а не сбежал бы на улицу.
Продавец протянул грозную лопатку над прилавком, удерживая на ней третий слайдер. Он изящно скинул его на перемазанную мясным соком тарелку Бруно.
– У меня нет денег на это.
– Этот – за мой счет, товарищ! Как старому другу врага народа!
IV
Он раньше времени приехал на прием к хирургу, чей кабинет располагался в несимпатичном корпусе медицинского факультета Калифорнийского университета в Сан-Франциско, похожем на коробку сухого завтрака. Парнассус-авеню оказалась продуваемой всеми ветрами, словно мост, а не улица, обреченная извращенной топографией Сан-Франциско быть вечным вместилищем тумана и ветра – здесь было по меньшей мере на десять градусов холоднее, чем на Маркет-стрит, где он пересел с городской электрички на трамвай. Корпуса клиники занимали отдельную территорию, вместе с парой кофеен и цветочной лавкой. Кофе для посетителей и цветочные лепестки, чтобы рассыпать по полу в больничной палате после их ухода…
Трясясь от холода, в неподходящей для такой погоды одежде, Бруно поспешно вошел в здание.
Второй этаж больничного крыла казался заброшенным. Но, пройдя по длинному пустому коридору и свернув за угол, он обнаружил в регистратуре медсестру, которой заранее сообщили о его приходе. «Да, мистер Бруно, доктор Берингер примет вас менее чем через час, и вы можете подождать там», – с этими словами она указала на застекленный закуток, где стояли одинаковые стулья, заваленные журналами столики и кулер. Однако всем своим видом медсестра дала ему понять, что идея не слишком удачная и она не советует ему так поступить. Он все же сел в закутке. Людей там не было – если не считать лиц на журнальных обложках. Бруно попытался получить удовольствие от тишины и скуки этого оазиса,
