Галактическая разведка - Сергей Снегов

— Это подарок — да! — сказал потом Камагин. — Самый дорогой, самый неожиданный — взгляд в неизвестное нам будущее, которое давно стало прошлым.

— Именно ваше будущее! — захохотал Аллан. — Самый свежий журналец — через двадцать лет после старта «Менделеева», а ведь по вашему календарю с того часа прошло всего три года, так что события еще предстоят. Покажите теперь, братья-звездопроходцы, на какой космической галоше вас унесло с Земли на Плеяды.

Он отправился с космонавтами осматривать их звездолет, а я стал готовиться к высадке на Сигму. Дело это возложили на меня.

7

Мы высадились на планету 8 мая 563 года.

День этот отмечен в календаре моего сердца черной краской. В школе я знакомился с подлостями прошлых веков человечества. По космическому масштабу, они были мелки: войны между крохотными государствами, людские свары, эксплуатация одними людьми труда и способностей других. Здесь я увидел подлость такую космически огромную, что путались мысли. И здесь — верю, верю, что временно, — я потерял самого близкого мне человека.

На Сигме имелись города. Именно имелись, их уже не было, когда мы высадились. Я забегаю вперед. Мне надо начать с того, как мы исследовали издали четыре спутника Электры.

Первая, ближняя планета нас не заинтересовала. Это был огненно-дымный шар — океаны лавы и тучи сернистого газа над океанами. Никакие формы жизни не могли существовать в этом адском пекле. Две крайние планеты тоже не привлекали. Расположенные от Электры дальше, чем Плутон от Солнца, они были покрыты толщами ископаемого льда.

Но вторая, Сигма, вспыхивавшая вечерами розоватым сиянием, была похожа на Землю: океаны, горы, леса и реки. Одно поразило нас: приближаясь, мы сигнализировали радиоволнами и светом, но ответа не получили. Побаиваются неожиданных пришельцев, думали мы. Оба звездолета повисли над планетой, а к ней направился планетолет: Андре, я и Лусин с Трубом. Из осторожности много людей решили в разведку не посылать.

Сперва мы облетели Сигму. Это была хорошо устроенная планета. Главное ее отличие от Земли составляли горные цепи, тянущиеся среди океанов, суша образовывала гладкую равнину, лесистую и луговую. Во время облета мы обнаружили четыре города и десяток поселений, но ни жителей, ни машин не увидели. Внизу лежали четко распланированные ящики глухих зданий, они складывались в улицы, улицы вливались в площади — и улицы, и площади были пусты. Андре выбрал лужайку в леске недалеко от города и вылез первый. Когда я стал выбираться, меня обогнал Труб. Ангел с шумом вырвался наружу. Как ни просторно на звездолете, но здесь ему было вольготней. Он стонал от восторга и кувыркался в воздухе незнакомой планеты, как мальчишка на авиетке.

— Отправимся на поиски жителей, — сказал Андре.

Труб понесся вперед, стараясь обогнать авиетки, но вскоре отстал. Лусин посадил к себе пристыженного ангела. Мы не торопясь продвигались к городу. А еще через некоторое время, покинув закрытые авиетки, мы зашагали пешком по улицам. После пещерных жилищ альдебаранцев и защитных рощ вегажителей город нас не поразил. Здесь все же были здания — ящики без окон и дверей, с какими-то отверстиями у крыш, приземистые, угрюмые, непомерно длинные — иные простирались на километр и больше. Если бы не исполинские размеры помещений, я сказал бы, что они напоминают дома альтаирцев.

— Ручаюсь, что жители здесь крылаты, — сказал Андре. — Что-нибудь вроде нашего Труба.

Но они были скорей похожи на кузнечиков, чем на ангелов. Мы вскоре увидели группу таких кузнечиков, ростом с наших десятилетних детей, зеленых, чешуйчатых, прозрачнокрылых, с четырьмя гибкими конечностями, с прямо поставленной, узкой, почти человеческой головой, — мертвых… Они лежали у стены, окровавленные, расплющенные, ни у одного не билось сердце, ни один не дышал. Мы молча стояли перед ними, лишь Труб со свистом рассекал воздух крылами.

— Нет мира под звездами, — хмуро сказал Андре. Он поманил Труба. — А ну, приятель, просунь голову в дырку и доложи, что видишь.

Труб пролез в одно из верхних отверстий и пропадал минуты две. Потом он камнем рухнул вниз.

— Смерть! — хрипел он в волнении. — Все убиты!

Я подозвал Труба. Он с готовностью подставил спину. Этот крылатый парень силен как бык и легко доставил меня к отверстию. Я просунул внутрь ноги и сел, ухватившись руками за края отверстия.

— Внутрь и побыстрее, Труб! — сказал я.

Он мигом проник в другое отверстие и подлетел ко мне изнутри. Я шире его в плечах и не мог так легко пролезть. Труб дернул меня за ноги и подхватил на лету. Я обнял его за шею и засветил карманным прожектором.

Зрелище было ужасное. В гигантском каменном сарае были навалены штабелями мертвые кузнечики с человеческими головами. Труб, тяжело махая крыльями, пролетел в конец сарая и возвратился обратно, везде лежали мертвецы, одни мертвецы — никто не приподнял головы, никто не шевельнул крыльями.

— Мор или побоище? — спросил Андре, когда мы с Трубом вернулись.

— Вероятней, что побоище. Жители города прятались под защитой стен, смерть настигла их в укрытии. И произошло это недавно, может, несколько дней или часов назад.

— Трупы так же раздавлены, как эти? — Андре показал на мертвецов у стены.

— Расплющены. Очевидно, удар из гравитационных орудий.

Впереди тянулась стена здания, перегородившего улицу, мы свернули налево. Лусин вдруг побежал, крича:

— Человек! Мы. Такой же.

Мы поспешили за ним, нас опередил с клекотом Труб.

На крохотной площади, образованной торцами трех зданий-сараев, стояла скульптурная группа из трех фигур. Высокий человек обнимал двух человекоголовых кузнечиков. Все трое смеялись, поднимая лица вверх, они чему-то одинаково радовались. Желтый, нарядный камень, непохожий на холодный мрамор наших статуй, дополнял впечатление радости.

— Галакт, — сказал Андре, показывая на изогнувшиеся в разные стороны пальцы центральной фигуры.

— Встреча друзей, — сказал Лусин. — Сошел с неба. Ждет других.

Я не мог оторваться от галакта. Скульпторы Земли не умеют с такой живостью передать лица, в изображениях всегда остается что-то безжизненное, показывающее, что перед тобой камень, а не тело. Здесь было живое лицо, до того живое, что хотелось улыбнуться в ответ на его улыбку. И снова меня поразили огромные глаза галакта. Почти четырехугольные, они захватывают такую большую часть лица, что вначале видишь лишь их. И у них было свое выражение — сквозь веселье проступала тревога, художник мастерски передал ее в камне: кузнечики с умными человеческими лицами только радовались, обнимая галакта, он и радовался и тревожился, был счастлив и насторожен, он, казалось, не одних веселых известий ожидал, вглядываясь в небо.

Я мысленно вызвал Веру. Во вспыхнувшем видеостолбе я увидел командирский зал, в креслах сидели Вера, Ольга и Леонид.

— Не беспокойся, — сказала Вера. — Мы следим за вами.

— Значит, вы видели ужасы этого города мертвецов? И понимаете, что это значит?

— Да, Эли. Вы защищены мощными полями, пользуйтесь ими.

Вокруг нас летал Труб, то взмывая, то падая вниз. Внезапно он унесся в сторону, и вскоре раздался его призывный клекот. Он кричал так страшно, что мы со всех ног кинулись к нему. Я вспомнил, что он не обучен пользоваться защитными полями, и огородил его своим. Труба отбросило от глыбы, на которую он с яростью кидался. Я поспешно снял поле. Труб так и не понял, что с ним произошло. Он потом рассказывал, что невероятная сила схватила его за волосы и метнула прочь.

— Враг! — надрывался Труб, снова бросаясь на глыбу. — Подлый!

Но это было не живое существо, как показалось Трубу, а снова камень.

На отполированном пьедестале возвышалось нечто странное, ни на что не похожее: не то ком земли, не то раздувшаяся черепаха, не то рыцарский шлем из земных музеев. А из середины каменной опухоли вздымалась гибкая — змеиным телом — трубка, и на конце ее был нарост, вроде большого огурца или ананаса. Он сверкал, этот нарост, от него отбрасывались лучи, но не как от лампочки — сплошным сиянием, а словно от тысячи колюче-ярких остриев, как если бы он был инкрустирован драгоценными камнями и каждая грань блистала особо, — он пронзал, а не освещал лучами. В облике удивительного сооружения ощущалось что-то зловещее, и я понимал Труба, набросившегося на него с таким неистовством.

В молчании мы стояли у монумента. Мы знали, что на звездолетах его тоже наблюдают — нашими глазами — и так же, как мы, стараются понять, что это за штука.

— Не зловред ли это? — сказал Андре без обычной уверенности.

— Зловред, — подтвердил Лусин. Его убедил не Андре, а бешенство Труба.

— Скорей, боевая машина зловреда, — высказался я. — А огурец на шее — глаза или перископ. Во всем этом имеется одна большая загадка, Андре.