Вакансия третьего мужа - Людмила Зарецкая

А потом налить себе полный стакан виски. Вот просто до краев налить, чтобы окончательно прогнать поселившуюся внутри вечную мерзлоту. Не разбавляя льдом. Не смешивая с колой. И надеть любимую пижаму с вытянутыми коленками и забавным мишкой на пузе. И натянуть вязаные шерстяные носки, привезенные из Швеции подругой Наташкой, в ту пору еще работавшей в туристическом агентстве. Толстые белые носки с красными оленями. И смотреть телевизор, беспорядочно щелкая пультом и меняя каналы. И остановиться наконец на каком-нибудь хорошем детективе Татьяны Устиновой, в котором добро всегда побеждает зло, а мужчины – надежные, любящие, внимательные и способные на подвиг. Настоящие, в общем, мужчины. Пусть их даже таких и не бывает в реальной жизни. И…

– Здравствуй, Анастасия, – услышала Настя и, отключившись от сладких грез, осмотрелась по сторонам.

Оказывается, на автопилоте она доехала до дома и уже даже припарковалась в собственном дворе. Все так же мотались по стеклу дворники, разгоняя воду. Соседская кошка умывалась в свете фар, с любопытством поглядывая на машину и прикидывая перспективу спрятаться под ней от дождя.

Стоящий на парковке фонарь лениво высвечивал мокрый выщербленный асфальт парковки и унылую фигуру Бориса Табачника, успевшего открыть дверцу машины с ее стороны. Осознав, что это действительно он, Настя испустила громкий стон, прощаясь с мечтой о горячей ванне и носках с оленями. Борис был ярым почитателем кружевных комбидресов и черных чулок, хотя по сравнению с его постоянной привычкой выяснять отношения это было не самым страшным.

– Борь, ты что тут делаешь? – жалобно спросила она.

– Тебя жду, – бодро ответил Табачник, тряхнув головой и ссыпав Насте на рукав гроздь мелких дождевых капель. – Поздно работаешь, детка.

– Мы сегодня номер сдавали, – устало ответила Настя, обреченно чувствуя поднимающуюся против ее воли волну злости. – Так что ты еще вряд ли должен был забыть про наш редакционный аврал по понедельникам.

– К счастью, меня это больше не касается, – напыщенно ответил Табачник. – Я выбрал свободу творчества и еще ни разу об этом не пожалел. Такой профессионал, как я, не может работать в условиях тотального контроля и каких-то дурацких авралов. Это ваша участь, ремесленников от журналистики.

– Можно мне из машины выйти? – кротко спросила Настя, испытывая странное желание либо завизжать в голос, либо пнуть стоящего у открытой двери Табачника сапогами в живот.

– Да уж сделай милость, я уже и так основательно вымок, что в моем возрасте отнюдь не полезно, – ответил Борис, делая шаг назад. Подать Насте руку ему даже в голову не пришло.

Оплакивая в душе пижаму с медвежьей мордой, носки, виски и детектив Татьяны Устиновой, Настя вылезла под дождь, нажала на кнопку пульта, поставив машину на сигнализацию, и с мрачным видом пошла по лужам в сторону подъезда. Ее ноги моментально промокли, и она поняла, что сейчас расплачется от безысходности.

Сзади, непрерывно что-то бубня, шлепал Табачник.

Войдя в квартиру, Настя скинула мокрые сапоги, сунула ноги в домашние меховые тапочки и побежала на кухню ставить чайник. Голубой огонь заиграл на конфорке, даря надежду на горячий чай. Настя подумала, каким уютным обещал стать сегодняшний вечер, и снова чуть не расплакалась от острого чувства разочарования.

– Садись. – Она с грохотом придвинула Табачнику табуретку. – Я сейчас переоденусь и вернусь.

За закрытой дверью она решительно натянула вожделенную пижаму с улыбающимся медведем. В конце концов, хотя бы пижаму она точно заслужила. «Оленьи» носки приятно покалывали замерзшие ступни, практически сразу начав дарить долгожданное тепло. Настя блаженно зажмурилась, потом резко выдохнула и открыла дверь.

Табачник сидел на табуретке и пил чай. Налить вторую чашку для Насти он, конечно, и не подумал. Подняв глаза поверх струйки пара, он изумленно вытаращился на ее одеяние.

– Это что?

– Пижама. Ты никогда пижам не видел?

– Я никогда не думал, что ты можешь носить что-нибудь подобное. Прости, детка, но мне казалось, что у тебя хватает вкуса не опускаться в такую пошлость.

– Пошлость – это обожаемые тобой кружавчики…

– Нет, но это же асексуально! К женщине в такой пижаме невозможно испытывать эротическое влечение.

– Борис, если у тебя на меня не встанет, я абсолютно не расстроюсь. У меня был тяжелый день. Точнее, у меня сейчас вообще очень тяжелая жизнь. Поэтому я хочу выпить чаю, согреться и побыстрее лечь спать.

– Иногда твоя грубость вводит в ступор даже меня, – произнес Борис, с укоризной глядя на Настю. – Меня, боевого офицера, прошедшего Афган.

– Да. Я грубая, резкая, некультурная и в пошлой пижаме. Если это все, что ты имеешь мне сообщить, то можешь допивать свой чай и проваливать.

– Я никуда не уйду, пока с тобой не поговорю. И разговор будет серьезный. – Табачник многозначительно посмотрел на Настю. Его маленькие черные глазки блестели.

– Конечно, куда уж серьезнее. Мы с тобой представители двух враждующих кланов. Практически Монтекки и Капулетти. Ты хочешь сказать, что не имеешь никакого отношения к покушению на Фомина? Или предостеречь о грозящей опасности и намекнуть, что я следующая? Или попытаться уговорить выйти из игры? Чтобы ты не тратил времени, ни своего, ни моего, мне правда очень спать хочется, я тебе скажу, что этого не будет.

– Ты что, совсем дура? – медленно спросил Табачник, едва сдерживаясь, чтобы не заорать. – Ты со своими выборами спятила! Больше ни о чем думать не можешь, кроме как о своем драгоценном Фомине! Так сладко снова с ним спать, что обо мне и думать забыла? Старая любовь не тускнеет с годами?

– Я с ним не сплю, если это тебе действительно интересно, – пожала плечами Настя. – Он мой друг, и мне кажется, что ты, как никто другой, должен понимать, что дружу я по-настоящему. Без перерывов на выходной. Так что пока он нуждается в моей помощи, я буду ему помогать. И мне безразлично, нравится это тебе или нет.

– Может быть, я тебе вообще безразличен?

– Может быть. Я сейчас нахожусь не в том состоянии, чтобы трезво оценить свои чувства. Обещаю тебе, что по окончании выборов обязательно в себе разберусь и поставлю тебя в известность. А пока нам лучше не встречаться. Честно говоря, когда я тебя вижу, не могу не думать о том, что ты играешь в другой команде. Той самой команде, которая уже решилась на убийство.

– Ты врешь! – Табачник поднял указательный палец и обличительно наставил его на Анастасию. – Ты все врешь. Ты обиделась, что я последнее время не уделял тебе достаточного внимания, и отомстила. Причем грязно и гнусно. Признаться, я от тебя такого не ожидал.