Лекции о "Дон Кихоте" - Владимир Набоков

«Вообще говоря, Сид Ахмет Бен-инхали — повествователь чрезвычайно любознательный и во всех отношениях добросовестный: это явствует из того, что все, о чем мы здесь сообщаем, даже низменное и ничтожное [порядок расположения кроватей в «звездном стойле», где спали рыцарь, оруженосец и погонщик], не пожелал он обойти молчанием, и с него не худо бы взять пример историкам солидным, чей слишком беглый и чересчур сжатый рассказ о событиях течет у нас по усам, а в рот не попадает, и которые то ли по собственной небрежности, то ли из коварных побуждений, то ли по своему невежеству оставляют самую суть дела на дне чернильницы. Но да будут стократ прославлены автор [анонимный] «Табланта Рикамонтского» [1531] и автор [на самом деле несколько авторов] книги о подвигах графа Томильяса [1498]: до чего же обстоятельно они все описывают!»

Впрочем, с тех пор отношение к рыцарским романам заметно изменилось в лучшую сторону. Как для Мольера существовали «хорошие» жеманницы и «плохие» (т. е. «смехотворные») жеманницы, так, очевидно, и для Сервантеса, как и для мнимого летописца Бен-инхали, — а также для священника на первых страницах книги — есть «хорошие» и «плохие» рыцарские романы. Из-за того что «доселе невиданное умопомешательство» Дон Кихота вызвано как плохими, так и хорошими романами — с незначительным преимуществом хороших, потому что он был опытный, впечатлительный и разборчивый читатель, — пародия на жанр оказалась в тяжелом положении; иными словами, тема пародии, включавшая в себя по меньшей мере шесть различных аспектов, теперь должна либо исчезнуть, либо принять совершенно иной оборот.

ГЛАВА 17

Дон Кихот затевает ссору со стражником Святого братства (дорожной полиции), и тот запускает ему в голову железным светильником. Чтобы вылечить рану, Дон Кихот изготавливает по памяти целебный бальзам Фьерабраса, в состав которого входят розмарин (разновидность мяты), оливковое масло, соль и вино. И тут же изъявляет желание его испытать. Описание воздействия полкварты бальзама на два различных организма, Дон Кихота и Санчо Пансы — один после жестокой рвоты засыпает и просыпается совершенно здоровым, другой страдает от жестокой боли в животе, а после, извергнув выпитое, бьется в судорогах и проводит ночь без сна, — это описание сродни точному клиническому наблюдению. Разумеется, главной причиной всех несчастий стало оливковое масло.

Вся эта глава, с подкидыванием Санчо на одеяле и великодушным поступком уродливой и распутной служанки в конце{44}, великолепна.

ГЛАВА 18

Испытывая очередной приступ «доселе невиданного умопомешательства», Дон Кихот принимает два стада овец, поднявших облако пыли, за две вражеские рати. Санчо протестует:

«— Сеньор! Верно, черт унес всех ваших великанов и рыцарей, я по крайней мере их не вижу: они тоже, поди, заколдованы не хуже вчерашних привидений.

— Как ты можешь так говорить! — воскликнул Дон Кихот. — Разве ты не слышишь ржанья коней, трубного звука и барабанного боя?

— Я слышу только блеянье овец и баранов, — отвечал Санчо».

Чтобы закончить описание битвы, Сервантес обращается к проверенному средству: погонщики мулов или пастухи поспешно покидают сцену действия, увидев, что они не только выбили безумцу несколько зубов, но сшибли его с коня, а возможно, и убили. Тема реальности и ее трансформации в этой главе также заслуживает внимания. Чтобы окончательно удостовериться в том, что все случившееся — происки волшебников, Дон Кихот предлагает даже провести научный эксперимент.

«— Не говорил ли я вам, сеньор Дон Кихот, чтобы вы не вступали в бой, а возвращались назад, потому что это не войско, а стадо баранов?

— Вот на какие ухищрения и подделки способен этот гнусный волшебник, мой враг. Знай, Санчо, что таким, как он, ничего не стоит ввести нас в обман, и вот этот преследующий меня злодей, позавидовав славе, которую мне предстояло стяжать в бою, превратил вражескую рать в стадо овец. Если же ты все еще сомневаешься, Санчо, то, дабы ты разуверился и признал мою правоту, я очень прошу тебя сделать одну вещь: садись на осла и не торопясь следуй за ними, — ты увидишь, что, отойдя на незначительное расстояние, они вновь примут первоначальный свой вид и из баранов снова превратятся в самых настоящих людей, в тех людей, о которых я тебе рассказывал. Но только ты погоди, — сейчас я нуждаюсь в твоей помощи и поддержке. Подойди поближе и посмотри, сколько мне выбили коренных и передних зубов, — по-моему, у меня ни одного не осталось».

Вскоре Дон Кихота, в очередной раз прибегшего к помощи магического бальзама, вновь стошнит, и это представляется нам явным излишеством, в особенности после балагана в прошлой главе.

Рыцарь и его оруженосец находятся в весьма плачевном состоянии.

ГЛАВА 19

Дон Кихот обращает в бегство похоронную процессию, вообразив, что это черти, везущие на колеснице тело убитого или раненого рыцаря.

«Люди в балахонах, народ боязливый и к тому же еще безоружный, мгновенно, не оказав ни малейшего сопротивления, покинули поле битвы и с горящими факелами в руках помчались в разные стороны, так что, глядя на них, можно было подумать, что это ряженые затеяли веселую игру в праздничную ночь. Что же касается облаченных в траур, то они, запутавшись в долгополом своем одеянии, не могли сдвинуться с места, вследствие чего Дон Кихот совершенно безнаказанно и отколотил их всех до единого <…>».

Все это — первоклассная описательная проза. Нам остается полагаться здесь на переводчика. К сожалению, мы лишены возможности восхищаться этим отрывком по-испански и непосредственно ощутить чистоту кастильского стиля.

«Санчо смотрел на все это и, дивясь смелости своего господина, говорил себе: "Стало быть, мой господин и на деле так же храбр и силен, как на словах"».

ГЛАВА 20

Тонкое искусство, с которым Сервантес чередует приключения своего героя, выше всяких похвал. В интересах художественного равновесия нашему рыцарю совершенно необходимо одержать легкую и красивую победу в девятнадцатой главе. Участники похоронной процессии получили по заслугам — незачем было рядиться в ку-клукс-клановские балахоны и зажигать факелы. Вот что, в сущности, говорит Дон Кихот молодому священнику, которому он сломал ногу. Читатель ничуть не обеспокоен плачевным положением плакальщиков в белом, его радует не только абстрактная победа Дон Кихота, но и то, что Санчо Панса позаимствовал у ряженых священников съестные припасы.

Двадцатая глава начинается с великолепного научного наблюдения Санчо Пансы:

«— Эта трава, государь мой, указывает не на что иное, как на то, что где-нибудь поблизости протекает источник или же ручей, питающий ее своею влагой, а потому нам следовало бы пройти чуть подальше: уж верно, мы найдем, где утолить страшную жажду, а ведь жажда доставляет куда больше мучений, нежели голод». С тех пор как мы встретились с ними впервые, и рыцарь, и оруженосец заметно поумнели. В этой же главе Санчо демонстрирует способности рассказчика; история о переправе коз через реку весьма занятна.

Пастух со своим стадом покидает родные края, чтобы не видеть больше вероломной возлюбленной. Он подходит к берегу реки Гуадианы, через которую нет переправы. «Между тем, оглядевшись по сторонам, заприметил он рыбака подле лодки, такой маленькой, что поместиться в ней могли только один человек и одна коза. Все же он окликнул рыбака и уговорился, что тот переправит и его самого, и все его триста коз. Сел рыбак в лодку и перевез одну козу, вернулся и перевез другую, потом опять вернулся и перевез третью. Ведите счет, ваша милость, тем козам, которых переправляет рыбак, потому если только вы на одну ошибетесь, то и сказке моей конец, и мне уже нельзя будет прибавить к ней ни единого слова. Так вот, стало быть, тот берег был глинистый, скользкий, и из-за этого пастух тратил много времени на переправу. Как бы то ни было, он вернулся еще за одной козой, потом еще за одной, потом еще за одной.

— Считай, что он уже перевез всех, — сказал Дон Кихот, — и перестань сновать по реке, иначе ты их и за год не перевезешь.

— Сколько он их до сего времени переправил? — спросил Санчо.

— А черт его знает! — отвечал Дон Кихот.

— Говорил я вам: хорошенько ведите счет. Вот и кончилась моя сказка, — рассказывать дальше нельзя, клянусь Богом.

— Как же это? — воскликнул Дон Кихот. — Неужели так важно знать, сколько именно коз перевезено на тот берег, и если хоть раз сбиться со счета, то ты уже не сможешь рассказывать дальше свою историю?

— Нет, сеньор, никак не могу, — отвечал Санчо. — Потому, когда я спросил вашу милость, сколько коз было перевезено, а вы мне ответили, что не знаете, в ту же минуту у меня вылетело из головы все, что я должен был досказать, а ведь история моя, право, занятная и поучительная.