Питер, Поль и я - Даниэла Стил

— Что ты делала?

Слишком долго объяснять. Пусть думает, что я ела конфеты и смотрела по телевизору свое любимое шоу.

— Ничего, — ответила я, хотя только что отправила Сэма на праздник и соорудила маскарадный костюм Робина для Питера. Мелочи жизни. Мне и не такое приходилось проделывать.

— Идем же, а то опоздаем, — заторопила она, подавая мне пальто и сумку, и мы пулей выскочили за дверь.

Опоздать мы не опоздали. Нам удалось сразу поймать такси, и я заступила на дежурство точно по расписанию. Шарлотта вволю повеселилась на танцах, а когда мы вернулись, Питер и Сэм уже сидели в гостиной, беседуя как старые друзья. Они успели уничтожить несколько батончиков «Херши» и четыре упаковки «Ролос». По дивану были разбросаны серебристые обертки от «Хершис киссес» и оранжевые бумажки «Кит-кэт». Боли в желудке им обоим теперь обеспечены, но зато они основали дружественный союз, что было куда важнее. И Питер снова покорил мое сердце.

— Как прошел праздник? — спросила я, после того как Шарлотта умчалась в свою комнату, предварительно поблагодарив меня за то, что я отвела ее на танцы.

— Просто здорово! Мы с Питером сходим на матч между Принстоном и Гарвардом, — гордо объявил Сэм. — И он сказал, что пойдет со мной в лыжный поход с классом, если папа не сможет.

Питер оглянулся и посмотрел мне в глаза, и его открытый, робкий, нежный взгляд поразил меня. Какие бы сомнения ни терзали Питера, как бы он ни боялся потерять свободу, Сэму удалось проложить дорожку к его сердцу, заставив по-новому взглянуть на наши отношения. Такой взгляд, как у Питера, вряд ли можно было подделать даже с помощью самых современных технологий.

Поздно вечером я зашла в комнату Сэма, чтобы поцеловать его и пожелать спокойной ночи. Он не спал и заулыбался, когда меня увидел.

— Он классный парень, — сказал Сэм о Питере, и я молча кивнула, проглотив ком, подступивший к горлу.

— Я люблю тебя, Сэм, — тихо прошептала я.

— Я тоже люблю тебя, мама, — пробормотал он, сонно зевая. — У меня сегодня был чудесный Хэллоуин.

Мы с Питером долго разговаривали в ту ночь. Он рассказывал о своем детстве, о том, как сначала потерял отца, а потом и мать, когда ему исполнилось четырнадцать. Я узнала, что он довольно странный и очень одинокий человек и поэтому боится всерьез к кому-нибудь привязаться. Думаю, он опасался, что если полюбит всех нас, то произойдет нечто ужасное и он нас потеряет навсегда. Но несмотря на толстые стены, которыми он окружил себя за многие годы, сегодня вечером Сэм, трогательный маленький Бэт-мен, проник сквозь них без особого труда.

— Кажется, нынче я веселился даже больше, чем Сэм. Он чудный ребенок. — Питер нежно улыбнулся и крепко обнял меня.

— Почти то же самое он сказал и о тебе, перед тем как заснуть. Ты классный парень, и я согласна с этим утверждением. Спасибо, что спас наш праздник. И более того, ты спас мне жизнь.

— Робин всегда к вашим услугам! — промолвил Питер, отвесив мне короткий поклон, не вставая с дивана. Он поцеловал меня, и его поцелуи до сих пор хранили вкус батончиков «Херши» и «Кит-кэт». Мне это нравилось. В тот вечер мне нравилось в Питере все, и я полюбила его еще больше, чем раньше.

На День благодарения я познакомилась с его сыном, который был настроен откровенно враждебно и был со мной настолько груб, насколько позволяли приличия, и я совершенно успокоилась. Его поведение напомнило мне оскорбительные выходки Шарлотты в самом начале нашего знакомства с Питером. С тех пор она пришла к выводу, что он хотя и зануда, но вполне безобидный старикан. А Сэм его просто обожал, особенно после Хэллоуина.

В начале декабря Питер объявил, что ему снова надо съездить в Калифорнию на две недели. Он не появлялся там уже более трех месяцев. Когда он сообщил эту новость, я побоялась задать ему вопрос, казавшийся мне естественным. Питер ничего не предлагал, и я ни о чем его не спрашивала. Я отвезла его в аэропорт на «ягуаре», который был к тому времени еще раз перекрашен. Питер восстановил его первоначальный серебристый цвет. Канареечно-желтый наряд автомобиля так и не увидел свет. Питер не позволил вывезти его за ворота мастерской в таком виде, о чем я немного жалела. Поль считал канареечно-желтый самым изысканным оттенком и специально его выбрал, чтобы порадовать Питера. Но между творцом и творением не было ничего общего, кроме внешности.

Питер нежно поцеловал меня на прощание в аэропорту и сказал, чтобы я не скучала и занималась своими делами, пока он в отъезде. Мы с ним были приглашены на празднования Рождества, и он настойчиво убеждал меня посетить все вечеринки. В ответ я заметила, что вряд ли буду в настроении, и по дороге домой грустно размышляла о предстоящих праздниках. Мне не хотелось встречать праздники без него. Я готова была пожалеть, что на этот раз он не прислал ко мне клона и даже словом о нем не обмолвился. Я соскучилась по клону. С ним мне было бы гораздо веселее. Но его прошлый визит ко мне, вероятно, встревожил Питера не на шутку. И на этот раз, уезжая, Питер ничего о нем не сказал, а я не спросила. Должно быть, Питер жалел, что вообще познакомил меня с клоном. Он больше не упоминал о нем, как будто его и не было, и у меня сложилось впечатление, что Питер остался весьма недоволен поведением Поля.

Вечером того же дня, когда я готовила детям обед, раздался звонок по внутреннему телефону, и швейцар сообщил, что нам принесли какую-то посылку. Вслед за тем позвонили в дверь, и я послала Сэма узнать, что это за посылка. Он вернулся в кухню, широко улыбаясь.

— Ну, что там? — Я предупредила его, чтобы он не открывал сразу, а сначала посмотрел в глазок.

— Это не что, а кто, — торжественно произнес он с таинственным видом, но тут же пояснил: — Это Питер вернулся. Он снова в хорошем настроении. Наверное, он решил не ездить в Калифорнию.

Слова Сэма заинтриговали меня. Я отложила в сторону лопаточку, которой помешивала жаркое, и кинулась к двери, забыв впопыхах снять передник, под которым были джинсы и старый свитер. Я распахнула дверь и увидела его, а рядом с ним на полу — фиолетовые чемоданы из крокодиловой кожи. Это был Поль. Он стоял и лучезарно мне улыбался. По-видимому, он смог уговорить швейцара не объявлять его имени: Поль всегда давал тому щедрые чаевые.

На нем сверкали и переливались атласные штаны в стиле диско, а сверху красовался норковый полушубок. Я не заметила под ним рубашки — на голой груди Поля сиял все тот же кулон.

— Счастливого Рождества! — изрек он и поцеловал меня с нескрываемой страстью.

— О! — выдохнула я, окидывая его взглядом с головы до ног. За прошедшие три месяца он ни капельки не изменился. Любой другой принял бы его за Питера, но я-то знала, что это Поль. Он вернулся из мастерской, где его системы и провода основательно почистили, а микросхемы заменили. Одному Богу известно, что в него заложили на сей раз. Тем не менее я была рада его видеть. — Ну, как ты? — Только сейчас я поняла, как сильно по нему соскучилась — гораздо больше, чем могла признаться Питеру или даже самой себе.