Пятнадцать ножевых. Том 2 - Алексей Викторович Вязовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Раздеть женщину в зимней одежде — это еще тот квест. А ведь потом надо еще помочь одеться обратно!
Проверку машина прошла и была признана годной по всем параметрам. Небольшой инцидент с ударом лба Лены о стекло был сочтен не влияющим на оценку.
— Ну что, будешь брать? — спросил я, переводя дыхание — Амортизаторы хорошие. И печка... Не замерзли.
— Спрашиваешь! Особенно после таких испытаний!
* * *
Пока то да сё, к Давиду я попал уже сильно после обеда. А сходить надо, узнать о продолжении хирургического вмешательства в организм солиста Большого театра. Да и просто проведать.
Ашхацава встретил меня, будучи в прекрасном настроении. Даже напевал что-то под нос.
— О, Андрюха, заходи! Будем обедать! Мне родственник привез всяких гостинцев с родины, пируем!
— Да мне бы домой. Веришь — после дежурства никак не доберусь.
— А чем занимался?
— Да знакомая попросила машину посмотреть, покупать собралась. Пришлось прокатиться, пощупать.
— Хорошая машина? — у Давида даже глаза загорелись.
— Ага, третья модель. Белая, правда.
— Ты раньше не говорил, что в машинах разбираешься.
— Так ты и не спрашивал. Рассказывай, что такой веселый?
— Да ездил к этому Борису, перевязку делал. Живут же люди! Квартира как музей, честное слово! Боишься задеть что-нибудь, один антиквариат кругом, драгоценности с бриллиантам везде лежат...
«Князь» мечательно вздохнул.
— Чем выше залезешь, тем больнее падать.
— Это да, — на секунду погрустнел Давид. — Но держится пока ведь! Обещал мне устроить в Бурденко. Хирургия, конечно же! У него там хорошие связи. Причем я даже не спрашивал, он сам разговор завел!
— Ну и хорошо. Лишь бы не забыл. Так что ты лучше пока свой научный кружок не бросай.
— Зачем бросать? Мне там все как родные уже! Звонил родителям вчера, сказали, после пятого курса машину подарят! Представляешь? Как белый человек буду!
Я вообразил черную «шестерку», тонированную вкруг, с литыми дисками и прочими пацанскими штучками и улыбнулся.
— Ну поздравляю. Там купят?
— Нет, здесь. У нас дороже намного получится. Тем более, что ты поможешь, — улыбнулся Ашхацава. — Раз такой специалист оказывается...
Тренькнул дверной звонок.
— Ждешь кого-то? — спросил я.
— А, так это мой дядя, наверное, — Давид встал и пошел открывать дверь.
Из прихожей послышалось «Мыши бзиа!» и на кухню зашел мужчина лет пятидесяти, похожий на абхазского писателя Фазиля Искандера: зачесанные назад черные как смоль волосы с проседью, крупный нос и рот с опущенными вниз уголками, тут же почти без перехода растянувшийся в широкую искреннюю улыбку.
— Здравствуйте! — громогласно произнес он. — Рад встрече! Андрей, да? Дава много про вас рассказывал! А я — дядя Темир!
— Здравствуйте, — ответил я. — Можно на «ты», наверное.
— Хорошо. Давид, сынок, давай, на стол накрывай! Гости у тебя, а ты голодом всех моришь! Стыдно должно быть!
Дядя Темир, казалось, заполнил все свободное пространство. Его голос гремел отовсюду. На столе будто сами собой появлялись тарелки с закусками и скоро я уже перестал даже представлять, как такую кучу еды смогут съесть всего три человека. Еще минута — и я уже чувствовал, что мы волшебным образом перенеслись куда-то на берег озера Рица и вокруг не стены московской квартиры, а горы и сосны. Красота!
Мы сели, как сказал гость, перекусить на скорую руку. Интересно, что этот человек считает полноценным обедом? Грузовик с едой? Несмотря на протесты, мне налили стакан вина, дядя Темир сказал длинный кавказский тост. В нем было все — приятные слова гостю (мне), благодарность в адрес родственников и предков, всяческие пожелания. Ну вот прям ощутил себя Шуриком из Кавказской пленницы. Еще чуть-чуть и начну «помедленней, я записываю».
Мы выпили, начали закусывать, и тут дядя Темир скривился, будто съел что-то горькое, и закашлялся.
— Извините, — сказал он. — Наверное, косточка в горло попала несколько дней назад, что-то мешает, даже язык неметь стал. Вы же врачи, а ну-ка гляньте, что там у меня. Покажите, чему вас там учили!
Через минуту мы с Давидом столпились возле стула, на котором сидел дядя. Ашхацава светил фонариком, наш пациент с помощью носового платка держал кончик высунутого языка, а я, со столовой ложкой черенком вперед в левой руке и с пинцетом — в правой, пытался что-нибудь найти в глотке.
Косточки не нашлось, как мы ни старались. Но я обратил внимание на язвочку, довольно крупную, миллиметра четыре в диаметре, с белесым барьером по краям, почти у корня языка.
— Не болит, — спросил я, осторожно ткнув в нее сложенными браншами пинцета.
— Нет, а что там? — спросил дядя Темир.
— Язвочка на языке.
— Не болит, говорю, временами язык немеет, как после укола у зубного.
Блин, не очень хорошие подозрения появились. Я ощупал шею. Ого, да тут лимфоузлы уже повылезали с обеих сторон! Мы переглянулись с Давидом.
— Дело серьезное, дядя Темир, — осторожно начал я.
— Да не тяни, говори прямо, что ты там нашел! — абхаз слегка побледнел — Что ты мне как девочке издалека начинаешь? Я мужчина, любую неприятность готов встретить!
— Возможно, у вас опухоль языка.
— Слушай, парень, говори прямо! Рак там?
— Скорее всего. Но тут без обследований тяжело сказать. Может и доброкачественное что.
— Это можно лечить?
— Да, конечно.
— Ну и нечего печалиться! Веселись, пока живой! — сказал дядя Темир и широко улыбнулся. — Давид, сынок, что ты смурной сидишь, будто у тебя невеста убежала? Наливай вино, во рту сухо уже!
* * *
Через два дня позвонила Томилина. Вечером уже, часов в девять.
— Нас завтра к Лебензону вызывают, — огорошила она.
— Медали вручать?
— Ага, деревянные. По тому вызову с ботулизмом, помнишь?
— Да, а что там не так?
— Не знаю даже. К двум на подстанцию.
— Слушай, что с машиной? Оформили документы, нет еще?
— Вот завтра собирались, но я позвонила, отложила. После дежурства теперь.
— Ладно, встретимся на работе тогда.
Пришлось в институте даже к лектору подходить, отпрашиваться с профболезней. Хуже военной кафедры с политэкономией, честное слово. Но лучше потратить несколько минут на сказку о «текущей батарее»,
