Золотая планета - Сергей Кусков

Как к тебе относиться, если ты способна ударить в спину? Вообще, осознаешь, что после такого финта их больше не возьмут на работу ни в одно приличное охранное агентство? Печать непрофессионализма — это «волчий билет», Бэль, который будет с ними всю оставшуюся жизнь. А у них, повторюсь, могут быть семьи, дети. Как быть в этом случае?

Я внимательно смотрел на девчонку, на ее реакцию. Реакция была — она виновато опустила голову и… Снова чуть не расплакалась. Еще чуть-чуть, и по ее щекам опять побегут слезы. Теперь от жалости.

Вот это да! Такое впечатление, что разговариваю действительно с маленькой девочкой! И ей не двадцать один и даже не пятнадцать, а не более четырех!

— Конечно же они будут давить, — продолжил я, заканчивая мысль и сбавляя обороты, — чтобы ты ничего не выкинула, нравится тебе это или не нравится. И чем больше будешь вести себя как маленькая, тем больше они будут пасти тебя, как маленькую. Что, убедил?

Бэль молчала и сопела. В ней боролись противоречивые чувства, и эта борьба полностью отражалась на лице. Наконец виновато выдавила:

— Наверное, ты прав.

— Конечно прав! — завелся я, входя во вкус. — А теперь представь, что с тобой, не дайте боги, что-нибудь случится. Что сделает твой отец?

— Ничего хорошего… — вздохнула девчонка и снова опустила голову.

— А они при этом будут ни в чем не виноваты! — добавил я. — То есть как расценивать поступок, в котором ты, не думая о возможных последствиях и о людях, за тебя отвечающих, всех подставляешь, включая тебя саму и твоих родителей? Разве это поступок взрослого человека?

— Ты прав, — повторилась она и уткнулась в колени. — Я плохая. Я вредная избалованная девчонка. Мне это уже не раз говорили… — И что мне теперь делать? — воскликнула она. — Я хочу измениться, Хуан! Хочу отвечать за поступки! Только не знаю как…

Я почувствовал, что она в миллиметре от того, чтобы снова заплакать, и, положив руку ей на плечи, притянул к себе. Жест бесцеремонный, но она на фамильярность не отреагировала, полностью впустив в личное пространство.

— Ну, я не психолог, но у меня есть маленький рецепт…

Она подняла успевшие заблестеть глаза и шмыгнула носом.

— Какой?

— Возьми файл, выпиши в него все свои поступки, которые ты совершила сегодня. Затем создай новый файл, раздели его на две части и внеси в одну колонку поступки, которые ты расцениваешь как детские, а в другую — как взрослые. Тогда поймешь, какие поступки нужно совершать в дальнейшем, какие не стоит. Причем в динамике.

— И что, поможет? — скептически скривилась она.

— Если делать это каждый день — обязательно! — понизил я голос для убедительности.

Бэль отвернулась, вздохнула и… расплылась в улыбке.

— Ну вот, опять ты прав! Снова и во всем. Ты — хороший.

Интересный вывод. Значит, чтобы стать хорошим, иногда достаточно просто выслушать и дать совет?

— Я не хороший, я рассудительный! — поднял я вверх указательный палец. — А ты давай работай над собой! Пора уже взрослеть, двадцать один год все-таки…

Меня несло. От близости такой красотки, от вида ее голых коленок и ощущения руки на плечах, от запаха ее волос… И от необычности ситуации конечно же!

Я сильно сомневался, что она повзрослеет. Девочка передо мной была… наивная, добрая, и при этом… называть ее грубо язык не поворачивался, но было в ней что-то не от мира сего, будто небольшой снаряд застрял в голове. Неудивительно, что все относятся к ней как к маленькой, она и впрямь более похожа на малолетнюю девочку или упавшее со звезды существо. Наивный, опекаемый влиятельными родителями цветок со своими суждениями и уникальным розовым мировосприятием.

— А сейчас, надеюсь, ты не против небольшой прогулки? — Я поднялся и протянул ей локоть. — Раз уж ты сбежала погулять, почему бы нам вдвоем не осуществить цель твоего побега?

— А как же моя охрана? Вдруг со мной что случится? — смеялись ее серьезные-серьезные глаза. А она с характером девочка! И еще, несмотря на мою лекцию, что-то менять и сожалеть о содеянном не собиралась.

Угу, у нас внутри маленькая стервочка, оказывается! Становится все интереснее и интереснее!!

— Раз уж я тебя встретил и предложил помощь — я и буду тебя охранять! — максимально серьезно заявил я. — В конце концов, кто-то должен нести ответственность за маленьких девочек? Нельзя отпускать их плакать в одиночестве…

После этих слов Бэль разинула рот от возмущения, затем, пыша гневом, вскочила и попыталась меня грубо толкнуть.

— Ах ты ж!.. Я ему все рассказала, а он!.. Издеваешься, да?

Я отскочил в сторону. А потом еще и еще раз. И еще.

Мои тренировки не прошли даром — малышка оказалась настолько быстра, что даже в шутку я еле успевал уходить от ее бросков. Наконец ей это надоело, и она, гордо насупившись, бросила:

— Ладно, так и быть! Я тебя прощаю!

Это смотрелось настолько комично, что я расхохотался.

Она, глядя на меня, последовала моему примеру.

Отсмеявшись, я сделал галантный реверанс (точнее, попытался: какой с меня реверанс?) и снова протянул локоть вперед:

— Вашу руку, сеньорита!

Она окинула меня внимательным взглядом, словно раздумывая, попинать меня еще или хватит, затем сдалась и, тоже сделав реверанс, только легкий и элегантный, достойный приема в королевском дворце (мне даже стало неловко за неуклюжесть), зацепилась за мою руку, и мы, перебрасываясь веселыми колкими репликами, направились в сторону «обжитых» мест.

Март 2447 года, Венера, провинция Полония

Поезд мерно покачивался из стороны в сторону. Даже самые сверхсовременные магнитки в прямых, ровных, как римские виадуки, вакуумных тоннелях не способны погасить колебания. В этом за восемнадцать лет ничего не изменилось.

Восемнадцать лет. Много это или мало?

Когда тебе за пятьдесят и ты чего-то в жизни достиг, они пролетают незаметно. Но когда тебе нет и тридцати, ты — перспективный ученый, и у тебя впереди вся жизнь, восемнадцать лет — это много. Слишком много, если провести их в тюрьме.

Но он свободен. И жив. Кому-то такой срок покажется слишком большим за возможность всего лишь жить дальше, без перспектив, без прошлого, без банального уважения окружающих, но стоит поискать тела десятков его коллег, лежащих под сорокаметровым слоем грунта, и спросить у них, что лучше.

Он выжил. Он на свободе. Более того, по его следу не идут ищейки — молодые сексапильные девочки-зомби в белых доспехах с мертвыми глазами. «Ангелы», живые роботы ее королевского величества. И пусть в кармане документы на иного, несуществующего человека, пусть ему нельзя появиться в кругу тех, кто может помнить его по прошлой жизни, но возможность просто жить того стоит.