Охота на охотника - Владимир Геннадьевич Поселягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И знаете, если охота на меня будет продолжаться, то я и не против, это пощекочет нервы. Немцы как-то сняли с меня амулет личной защиты, не понимая, что это. Я уже вернул его, так что уничтожить меня не смогут. Второй раз я на такое не попадусь – укололи шприцем и вырубили. Средство мгновенного действия. Так что вернусь и буду воевать и отбиваться от их попыток меня снова похитить. Ликвидация возможна, но не думаю, что до этого дойдёт. Им интересно исследовать меня и получать все знания по призыву.
А есть и второй способ уйти от поиска – пока думаю. Сменить внешность и личность, что с лекарским амулетом несложно. Я это сделаю без проблем. Немцы будут знать, что я жив, находя последствия призывов, хотя в этот раз я постараюсь прятать все следы. Однако искать меня среди всей Красной армии – дохлое дело.
Ликвидировав обоих офицеров, я уничтожил охрану лагеря (станнер здорово помог) и освободил всех пленников тюрьмы. Пока стоит паника после побега такого количества заключённых (а многие вооружились за счёт охраны), я поработаю, зачищу всех, кто планировал моё похищение, отдавал приказы и исполнял. Большую часть фамилий я теперь знаю. Записал в блокнот. Кстати, а много пленных в лагере – не считал, но больше двадцати тысяч точно.
Вскоре, когда уже показался рассвет, я перебрался к Берлину. Там с амулетами скрытности и шумоподавления на мотоцикле проехался по адресам. Ликвидировать мне нужно порядка трёх десятков тех, кто участвовал и исполнял моё похищение. За этот световой день успел. В Берлине паника, уже все газеты писали о побеге и что успели натворить беглецы. Сюда уже войска стягивали (Берлин брали под охрану), с воздуха искали беглецов и наводили немецкие части для уничтожения или пленения. Говорю же, отличное отвлечение внимания, и я поработал.
К наступлению темноты закончил, немцы сами сдавали адреса друг друга, делая половину той работы, что я бы сам делал. После этого полетел в сторону Москвы. В общем, личность менять я не стал. Переночевал – и дальше.
Сутки я жил в подмосковном лесу, пока полностью не собрал аэробайк и не облетал его. Отлично, у меня есть свой скоростной лётный аппарат! Кстати, он со своим реактором. Всё же из всех моделей по всем характеристикам этот аэробайк лучший. Вот так двенадцатого августа я и вернулся в штаб дивизии, предъявив бумагу от управления НКВД, что вопросов ко мне у них больше нет.
Меня даже не искали – забрали и забрали. То, что особисты подложные, до сих пор выявлено не было. А я, пока меня возвращали в строй (успел я вовремя, дивизия готовилась отправиться на фронт), рассказывал, что следователей интересовали оба выхода из окружения. Как добывал припасы, освобождал своих. Работа закончена, ко мне претензий нет, вот и вернули.
Направили меня заместителем командира разведроты. Разведбатов больше не было при дивизиях, роты теперь. Нашли куда направить. Впрочем, очередная попытка Козыря от меня избавиться (разведчики долго не живут, опасная профессия) снова пошла прахом. В этот раз меня сняли прямо с эшелона настоящие сотрудники госбезопасности…
Уже на Лубянке мне майор НКВД объяснил, что взяли они одного агента немцев, и тот сообщил такое… Связующее звено, он много знал. Теперь о призывах и жертвоприношениях знали и наши. А вот сотрудничать я не хотел, уже не в первый раз такое – сядут на шею и будут понукать ехать быстрее. Нет, меня эта чепуха не интересовала. На вопросы майора я просто улыбнулся – и исчез. Всё, старший лейтенант Павлов погиб, нет больше этой личности. Буду новую делать. Тот задёргался, глядя на пустой стул, сразу поднял тревогу, начали обыскивать здание, а я тихонько, по стеночке, ушёл.
Я уже сказал про сотрудничество. Какими бы благами не заманивали, конец всегда один – работать рабом на чужих людей. Даже ради пользы или спасения – это всё равно рабство. Я это уже проходил в других мирах, больше мне такого не надо. Да и коммунисты мне никогда не нравились, ради чего им помогать? Если в войне, то я и так здорово помог. Пусть кто мои свершения переплюнет. А на большее пусть не рассчитывают. Так я и ушёл в город. Уже ночь была, скрыла.
Знаете, даже повезло. Я собирался себе новую личность сделать, а тут в подворотне снял форму, переоделся в гражданское (в Берлине отличный костюм купил, в магазине готовой одежды подобрали, с пальто и шляпой), только до угла дошёл, где фонарь был – и тут трое вышли навстречу. Банальный гоп-стоп.
Я взял их живыми, утащил в тёмный угол и стал по-жёсткому допрашивать. Мне нужна новая личность, вот и подберу кого-то из этой братии. Настоящего отправлю под землю, а сам под его видом на фронт. Ха, я больше скажу, те сообщили данные аж о шести своих дружках, что прячутся от повесток. Двое сироты, трое из неблагополучных семей, а один из вполне приличной, просто по криминалу пошёл, любитель этого дела.
Адреса я получил. Гопники эти к дружкам ходят, еду носят, о других от них узнают. Знаете, до слёз жаль Павлова, сроднился я с этой личностью, но ладно, будет новая. Переживу. Чёрт, я даже не знаю, есть у того родня или нет. Всё времени выяснить не было. Награды бы отправил, хоть какая-то память. Сейчас выяснять не буду, по Павлову всё отслеживается не только нашими, но и немцами. Ну их к чёрту. Я тут воюю, развлекаюсь, не мешайте мне.
Тела бросил там же, где и допрашивал. Первый адрес – пустышка, не понравился мне этот тип, и выглядел преотвратно: на пол-лица ожог. Та ещё примета. А выбирал я сирот, с них начал. Потом ко второму, тот в частном секторе на окраине Москвы скрывался, у одной полуглухой бабки. Та так и не проснулась, когда я проник в дом и пообщался с её постояльцем.
Вот это другое дело. Невысокий стройный шатен, на полголовы ниже Павлова, симпатичный, зеленоглазый, с правильными чертами лица и без особых примет. Местный, из детдома, два привода в милицию, но ничего серьёзного за ним не числится, хотя было, просто свидетелей не оставлял. Убивец он, специализируются на вооруженных налётах: магазины, сберкассы, частные ювелиры. Два
