1612. Минин и Пожарский - Виктор Поротников

Наладив доверительные отношения с тушинским боярином Дмитрием Трубецким и казацким атаманом Иваном Заруцким, Прокопий Ляпунов сумел сгладить все местнические споры относительно верховного главенства над земским войском и планов будущего государственного устройства Руси. По предложению Ляпунова, вожди Земщины и казацкие атаманы объявили о создании Совета всей земли, куда вошли выборные представители от всех земских полков и казацких отрядов. При Совете постоянно действовала Земская дума, состоящая из выборных заседателей. Совет и Земская дума таким образом стали временным правительством ополченцев и восставших москвичей со всей полнотой законодательной власти. Указы Земской думы подлежали неукоснительному исполнению всюду, где была уничтожена власть Семибоярщины.

Вся исполнительная власть была сосредоточена в руках троих приказных воевод, которыми после голосования в Совете были назначены Прокопий Ляпунов, Дмитрий Трубецкой и Иван Заруцкий. После создания органов власти вожди ополчения провели присягу в полках, дабы сплотить людей из разных сословий и наполнить их ратное подвижничество высоким смыслом. Все ратники, присягнувшие Совету и Земской думе, принимали на себя следующие обязательства: «Во-первых, стоять заодно с городами против короля Сигизмунда, его сына и тех, кто с ними столковался. Во-вторых, очистить Московское государство от польских и литовских захватчиков. В-третьих, не подчиняться указам бояр из Москвы, а служить государю, который будет избран всей землей».

Первым делом Совет и Земская дума обязали своими указами всех дворян прибыть в осадный лагерь под Москвой. Всем, кто уклонится от исполнения этого приказа, грозила потеря земельных владений. Все богатства, оказавшиеся в руках ополченцев в ходе военных действий, должны быть пущены на жалованье ратным людям, на закупку оружия, лошадей, фуража и провианта. Ни один смертный приговор не может быть вынесен без согласия Совета всей земли.

Кроме этих указов Совет и Земская дума приняли много различных постановлений, самым важным из которых стал так называемый «Приговор всей земли». В этом документе были сформулированы основные цели ополченцев, меры, допустимые для наведения порядка, и законодательно подтверждены вольности и привилегии, коих добились бояре, дворяне и казаки за время Смуты. Текст «Приговора» скрепили земские воеводы из двадцати пяти городов. Вместе с боярами и дворянами этот документ подписали и казацкие атаманы. За неграмотного Заруцкого расписался Прокопий Ляпунов.

Осажденные в Кремле бояре знали через своих соглядатаев обо всем, что происходит в лагере земского войска. Думских бояр и их приспешников крайне обеспокоило появление у ополченцев и казаков учредительных и исполнительных органов власти, указы которых могли привлечь на сторону Земщины подавляющее число мелкопоместных дворян и боярских детей. Расклад сил и без того был не в пользу Семибоярщины, поэтому Федор Мстиславский и его ближайшее окружение постоянно подступали к Гонсевскому с требованиями выпросить у Сигизмунда дополнительную военную помощь, благо, Смоленск пал, и у польского короля теперь развязаны руки. Гонсевский и без того постоянно слал гонцов к Сигизмунду с теми же просьбами, но получал от короля лишь обещания выслать ему войска сразу после окончания торжеств в честь взятия Смоленска.

Тогда Гонсевский задумал с помощью изощренного коварства внести раскол в ряды вождей ополчения, чтобы отсрочить на какое-то время новое общее наступление земских полков на Кремль. С этой целью Гонсевский велел дьякам из кремлевской Думы написать грамоту якобы от лица Ляпунова, где говорилось о том, что, где бы ни был пойман казак на воровстве, за это его надлежит утопить без суда. А когда государство Московское придет к мирному успокоению, то весь род казачий нужно истребить без остатка. Подпись Ляпунова на этой грамоте была ловко подделана. Образчик почерка Ляпунова принес Гонсевскому воровской атаман Сидорка Заварзин, брата которого Гонсевский велел выпустить из плена.

Сидорка Заварзин привез подложную грамоту на казачий круг, где она была прочитана перед всеми казаками. Поднялась буря возмущения, казаки потребовали призвать Ляпунова к ответу, им давно были в тягость его суровые методы по укреплению дисциплины и по пресечению мародерства. В шатер приказного воеводы явился атаман Сергей Карамышев как посланец от казачьего круга. Ляпунов, не чувствуя за собой вины, отклонил приглашение казачьего войска. Тогда от казаков пришли двое поручителей с обещанием, что войско не причинит Ляпунову никакого вреда. Поверив им, Ляпунов отправился на казачий круг безо всякой охраны. Сидорка Заварзин предъявил Ляпунову подметную грамоту, скрепленную его подписью. Ознакомившись с текстом и осмотрев подпись, Ляпунов немного растерянно произнес: «Похоже на мою руку, токмо я этого не писывал». Его слова потонули в общем шуме. Окружив Ляпунова плотным кольцом, казаки потрясали обнаженными саблями и требовали немедленно казнить «изменника». Выскочивший из толпы атаман Карамышев бросился на Ляпунова и рубанул его саблей. Ляпунов упал, обливаясь кровью. Немногочисленные дворяне находившиеся тут же, в испуге подались прочь. Лишь Иван Ржевский проявил смелость, возмущенно крикнув, что земского воеводу казаки убивают без причины — «за посмех». Ляпунов был еще жив, но обозленные казаки добили его. Под горячую руку казаки зарубили и дворянина Ржевского.

Три дня изрубленные трупы Ляпунова и Ржевского валялись на лугу возле казацких становищ, облепленные мухами. На четвертый день разлагающиеся на солнце тела были брошены в повозку и отвезены в ближайшую церковь на Воронцовском поле. Оттуда убитых перевезли в Троице-Сергиеву обитель и там предали земле. На каменном надгробии была высечена краткая надпись: «Прокопий Ляпунов да Иван Ржевский покоятся тут, убиты в 7119 году июля в 22-й день».

По тогдашнему летоисчислению 7119 год соответствовал 1611 году.

Известие о гибели Ляпунова произвело тягостное впечатление на все земское воинство. В ту пору ни у кого не вызывало сомнения, что Ляпунов погиб в результате заговора между его тайными недругами среди бояр и казаков. Одни называли главным виновником убийства Ляпунова князя Трубецкого, другие — атамана Заруцкого, третьи — боярина Ивана Шереметева.

Земская знать недолюбливала Ляпунова, считая его неродовитым выскочкой, дорвавшимся до высокой власти. Этому же способствовал крутой нрав Ляпунова, который никогда не выказывал почтения к боярам и князьям. Все знатные люди, приходившие к Ляпунову с челобитной, были вынуждены подолгу стоять в очереди возле его шатра или подле крыльца приказной избы.

Московский летописец, очевидец тех событий, так написал о Ляпунове в своем труде: «Ляпунов не по своей мере вознесся и гордость взял; много боярским детям позору и бесчестья делал, не только боярским детям, но и самим боярам. За это сильная нелюбовь к нему была у многих имовитых людей».

Причастность Гонсевского к убийству Ляпунова открылась лишь много лет спустя, когда польские военачальники, сумевшие выбраться живыми из кремлевской осады, оставили свои письменные воспоминания об этих событиях.

Глава десятая

Самозванец Матюшка Веревкин

Примкнув к атаману Просовецкому, Степан Горбатов доблестно сражался в рядах его казачьего войска сначала с гетманом Сапегой под Переяславлем-Залесским, потом с гетманом Ходкевичем в южных предместьях Москвы. Ни Сапеге в августе, ни Ходкевичу в сентябре так и не удалось прорвать кольцо осады, в котором оказалось войско Гонсевского, запертое земским ополчением в Кремле и Китай-городе.

После взятия Смоленска король Сигизмунд уехал в Польшу, поручив Яну-Каролю Ходкевичу, гетману великого княжества Литовского, разбить земские войска и вызволить из осады Гонсевского. Воюя со шведами в Ливонии, Ходкевич стяжал славу одного из лучших полководцев Речи Посполитой. В одном из сражений Ходкевич наголову разгромил восьмитысячное шведское войско, едва не взяв в плен шведского короля Карла Девятого.

После упорнейших боев у Яузских ворот войско Ходкевича, соединившись с отрядом Сапеги, лишь на короткое время сумело пробить узкий коридор в блокадном кольце вокруг Кремля и Китай-города. С одной стороны, это стало благом для Гонсевского, который получил долгожданные съестные припасы и пополнил свой поредевший гарнизон людьми Сапеги. Но, с другой стороны, это обернулось злом для Гонсевского, которого покинули многие наемники, уставшие от войны и отказавшиеся ему повиноваться. Полуголодное сидение в осаде так измучило немцев и французов, что большая их часть выскользнула из Москвы вместе с награбленным добром через Яузские ворота. А еще через несколько дней под натиском земского ополчения отступил от реки Яузы и гетман Ходкевич со своими полками.