Список немыслимых страхов - Джессика Каспер Крамер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А я ведь уверена, правда же?
Впервые я начинаю сомневаться.
— Доктор Блэкрик! Доктор Блэкрик! — громко зовет кто-то, и мы видим одну из медсестер, что сидела прежде на скамейке. Она вскочила и бежит к автомобилю. — В хирургии беда!
Тем временем к обедающим медсестрам подходит другая женщина. За их спинами ее не видно полностью, но мне удается разглядеть, что она одета в защитный костюм и ботинки, а значит, пришла сюда прямо из больницы.
— В чем дело? — спрашиваю я, чувствуя нарастающую панику.
Доктор Блэкрик мельком смотрит на меня.
— Побудь здесь, — говорит он и, выйдя из автомобиля, поспешно направляется к медсестрам.
Я забираюсь на сиденье с ногами, встаю на коленки, чтобы было повыше, и сквозь заднее окно пытаюсь разглядеть, что происходит снаружи. Сердце у меня глухо колотится. Я вижу, что отчим кричит что-то Фрэнку, и тот, сразу же побросав садовый инвентарь, бежит в мою сторону. Сев в автомобиль, Фрэнк заводит двигатель и резко трогается с места.
— Что случилось? — со страхом спрашиваю я.
— Ой, ничего-ничего, — отвечает Фрэнк чересчур громко и поспешно. — Доктору просто нужно работать. Ты уже обедала, Эсси? Давай узнаем, приготовила ли фрейлейн Гретхен свой фирменный мясной пирог.
Мы едем в сторону дома. Когда мы проезжаем мимо корпуса персонала, я вытягиваю шею и смотрю в окно: все вышли на улицу, а женщина, пришедшая из больницы, теперь сидит на скамейке. Она закрыла лицо ладонями, плечи ее вздрагивают — похоже, она плачет. Доктор Блэкрик опустился перед ней на корточки и что-то говорит, и за ним ее не видно.
Но когда машина поворачивает вбок, когда отчим внезапно вскакивает и мчится к больнице, я всё вижу.
Костюм женщины заляпан кровью.
Глава 19
Красная дверь.
Темный коридор.
Страшно до жути.
Я хочу бежать. Хочу скрыться. Выбраться отсюда. Но я в ловушке. Круто обернувшись, вижу, что дверь по-прежнему здесь, прямо передо мной. Даже когда я пячусь, она подбирается ближе. Жаркий свет в щелях между дверью и косяком разгорается всё ярче, но, когда я пытаюсь зажмуриться, глаза против воли распахиваются.
Чудовищная дверь! Резные розы и шипастые ветки на деревянной раме гниют у меня на глазах, рассыпаясь трухой, и чем ближе я подхожу, тем сильнее они искажаются. Они превращаются в разные предметы, в живых существ, в лица. И когда я оказываюсь совсем рядом, то вижу, что это лица знакомых мне людей: мамы, Беатрис, фрейлейн Гретхен.
Лица начинают двигаться. Рты открываются. Глаза смотрят на меня.
— Эсси! Эсси! Эсси! — стонут они.
Собрав все силы, я закрываю уши ладонями — и вдруг всё прекращается. Двери передо мной больше нет. Стонов не слышно. Вообще ни звука. Полная тишина и кромешная тьма.
Что-то не так.
Мне уже очень давно, даже не вспомню сколько, не снились другие кошмары. Я больше не стою в коридоре. Я лежу на истертом старом одеяле — оно расстелено на полу — и смотрю в потолок. У меня перехватывает дыхание.
Это наша квартира в Мотт-Хейвене. И это воспоминание, а не просто сон.
Из другого конца коридора доносится звон колокольчика.
Проснувшись, я понимаю, что почти свалилась с кровати — второй раз за неделю — и чудом снова не ударилась лбом о прикроватный столик. Я вся в поту, дыхание сбилось. На щеках мокрые следы от слез. Я жду, когда луч маяка зальет светом комнату, но этого не происходит. На долю секунды я поддаюсь панике — а вдруг я так и не выбралась из кошмара? — но потом вспоминаю про новые портьеры. Доктор Блэкрик предложил их повесить. После того как я упала и упорно твердила, что видела в комнате скользящие тени и парящий в воздухе колокольчик, он пришел к выводу, что беспрестанно мигающий свет маяка вызывает «состояние дезориентации в пространстве». И тогда фрейлейн Гретхен в тот же день пошила плотные шторы, совсем не пропускающие свет. Когда мы вернулись домой в обед, Фрэнк их повесил.
Спустившись с кровати, я осторожно продвигаюсь по комнате; ноги у меня трясутся, деревянный пол холодит босые ступни. Добравшись до окна, я резко распахиваю шторы и с облегчением окунаюсь в поток яркого света. Пусть он «дезориентирует», но я уже привыкла к этому странствующему лучу. И его отсутствие гораздо хуже ожидания, когда он появится.
Несколько минут я стою возле окна и, будто нежась в лучах солнца, наслаждаюсь тем, как меня обволакивает свет маяка. Поначалу я не замечаю тень на пляже, которая удлиняется каждый раз, когда луч падает на побережье. Наконец необычное явление привлекает мой взгляд, и, присмотревшись, я понимаю, что тень отбрасывает человек — человек, который бродит вдоль набегающих на берег волн далеко от дома.
Высокий человек с тростью.
Мой отчим. Снова гуляет один посреди ночи.
Первый мой порыв — немедленно побежать к маме, разбудить ее и показать это. Хотя я немного в замешательстве от того, что во время нашей сегодняшней поездки доктор Блэкрик был добр ко мне, возможно, это ничего не значит. Мне доводилось встречать добрых людей, которые тем не менее совершали плохие поступки. Зачастую человек не показывает свое истинное лицо, особенно если ему есть что скрывать. А еще человек может быть добрым и щедрым, а потом проявить жестокость. Вот как одна наша соседка: залатала тряпичную куклу, когда она порвалась, а в другой раз захлопнула дверь перед носом, когда к ней постучались ночью и умоляли помочь.
Скривившись, я отгоняю неприятное воспоминание и стараюсь сосредоточиться. Какой толк будить маму? Прогулки отчима необычны, да, но сами по себе они ничего не доказывают, а мама и так об этом знает. Мне нужны неопровержимые доказательства преступлений доктора Блэкрика. Фотокарточки, орудия убийства или документы. Теперь, когда погода наладилась, я могу пробраться в лабораторию и…
Переговорная трубка начинает свистеть.
Я цепенею и, повернувшись вполоборота, перевожу взгляд на трубку. Ее жерло вибрирует от звука.
Мне так страшно, что кровь стучит в ушах. Это не совпадение. Трубка молчала с той самой ночи, когда звонил колокольчик. И вот она снова надрывается, когда отчим в одиночестве бродит по берегу.
Кто-то хочет мне что-то сообщить. Надо просто набраться смелости, чтобы услышать это.
Я заставляю себя дойти до другого конца комнаты по холодному полу. Это всего лишь кусок металла, торчащий из стены. Это всего лишь дребезжание
