Достаточно одной таблетки - Наталья Андреева

Возможно, потому, что Шемякин напоминал ей бывшего мужа, Ивана Глухарева. Такой же высокий, широкоплечий, с простоватым лицом. Ираида Осиповна знала и его историю. Знала, что Шемякин не москвич, живет с женой и тещей на их жилплощади, и поначалу была уверена, что у него, как и у ее Вани, проблема с пропиской.

И еще: Илью Шемякина ненавидела баба Аня, которую, в свою очередь, тайно ненавидела сама Ираида Осиповна. Всего этого было достаточно для того, чтобы консьержка взяла Илью под свое покровительство.

Когда завертелась история с наследством, она была на стороне Шемякина. Но по непонятным причинам Ираиде Осиповне была крайне неприятна Ольга. Возможно, это была подсознательная женская ревность к мужчине, похожему на Ваню, которым завладела другая женщина. Или еще что-то. Но Ольгу Ираида Осиповна терпеть не могла. Поэтому в споре за наследство была не на ее стороне. Но квартиру и деньги бабы Ани симпатичный Илья мог получить только через несимпатичную Ольгу! Вот каков был расклад! И что Ираиде Осиповне, спрашивается, было делать?

С бабой Аней у нее были отношения не сказать, что дружеские. Друзей у старухи-процентщицы не было вообще. Но баба Аня, как и все старые, одинокие люди, скучала. У нее была симпатия: Наиля. С которой баба Аня распивала чаи, попутно уча девушку жизни. А с Ираидой отношения были деловые. Тем не менее, баба Аня иногда снисходила до того, чтобы с консьержкой поболтать.

О своих клиентах старуха никогда не говорила. Здесь Ираида Осиповна сказала Леонидову чистую правду: баба Аня была могила. Предметом их разговоров были родственники. На этой почве Ираида Осиповна с бабой Аней и сошлись.

Консьержка жаловалась на сноху, а старуха на мужа единственной племянницы и своей наследницы.

– Смерти моей ждет, – шипела паучиха. – Сюда носа не кажет, Ольку посылает. А Олька – дура. Говорила я ей: не ходи замуж за этого оборванца. Уж какого я ей жениха нашла! Из банка! Так нет! Не послушала тетку! Живи вот теперь, лаптем щи хлебай!

– Приезжают раз в год, – жаловалась Ираида Осиповна. – Будто я им чужая. А все из-за чего? Из-за прописки! Сноха-то приезжая, небось, и за Игоря вышла, чтобы москвичкой стать. А я ее не прописала!

– И правильно! Олька-то своего прописала. И что из этого вышло?

– Что? – жадно спросила Ираида Осиповна. История Шемякиных до боли напоминала ее собственную.

– Плохо живут.

– Да ну?

– По Ольке вижу: плохо. А как теперь разойтись? Квартиру придется делить. Попробуй его теперь оттуда выпри! Он теперь москвич! Моня, Соня, Ганс! Куда?! Зюзя, Мальва! Окаянные! Глянь, как домой рвутся! Опять жрать хотят!

– Беда вам с ними, Анна Павловна, – угодливо улыбалась Ираида.

– Лучше уж собаки, чем люди, – ворчала та. – На людей я насмотрелась. Подлое существо человек. И ласки не понимает. Собака того, кто ее кормит, никогда не предаст. А человек и еду сожрет, и руку откусит, которая его кормила. Пойду...

– Соседи-то на собак не жалуются?

– А что мне до них? Вот они у меня где все! – и баба Аня сжимала сухонький кулачок.

Несмотря на маленький рост и хилость, она была старухой властной, любила настоять на своем, скрутить в бараний рог, как порою говаривала. И фамилия у нее была соответствующая: Вырод!

Как и все, Ираида Осиповна перед бабой Аней трепетала. Ведь страшно подумать, сколько у старухи денег! Хорошо бы, все это досталось Илье...

Думать о Шемякине было приятно. Ираида Осиповна даже чувствовала, как по телу разливается приятное тепло. То, что Шемякины жили плохо, полностью оправдывало саму Ираиду Осиповну. Не прописала она сноху, и правильно сделала! Иначе и Глухаревы жили бы точно так же, как Шемякины! Плохо!

Люди обожают слушать истории про них самих, но как бы вывернутые наизнанку. О том, чего они не сделали. А вот сделали бы – и вляпались бы точно так же!

«Какое счастье, что я не поехала на юг в тысяча девятьсот каком-то там году! Все лето лил дождь, были оползни, и на каком-то диком пляже кого-то там завалило насмерть. Вот мне повезло!»

«Какое счастье, что я не вышла замуж за Васю! Он теперь спился и остался без работы. Бедная его жена! Вот мне повезло!»

«Какое счастье, что я не взял кредит на машину! Мой сосед по даче взял, теперь машину разбил и сам лежит в больнице. Вот мне повезло!»

Точно так думала Ираида Осиповна. О том, что правильно она сделала, что не прописала в московской квартире сноху. Повезло, что настояла на своем. А то, что сын к ней теперь почти не приезжает, это – так называемый побочный эффект. Плата за везение. Как не состоявшееся романтическое знакомство на юге, в том самом году, когда был оползень и кого-то там завалило. Как муж, который, конечно, не Вася, не алкоголик и не безработный, зато гад, каких мало, с ним даже целоваться противно. Как набитая людьми электричка, где чего только не наслушаешься и с кем только не поцапаешься, пока дотащишься до дачи. Все это побочные эффекты везения. На них даже не стоит обращать внимания.

Ираида Осиповна справедливо ждала, что в истории с наследством бабы Ани должна наступить развязка. Она и сама готова была сказать Илье Шемякину правду, если бы он иногда заходил к богатой родственнице. Но к ней ходила только Ольга, а с Ольгой Ираида Осиповна разговаривала сквозь зубы.

Утро четвертого января Ираида Осиповна не забудет никогда. Начиналось все как обычно: день обещал быть скучным. Накануне позвонил Игорь и сказал, что приехать они не смогут: Леля заболела. Леля была младшая внучка Ираиды Осиповны, вертушка и хохотушка. Конечно, Ираида Осиповна расстроилась и фальшиво сказала:

– Пусть Лелечка выздоравливает. Лечите ее как следует. А ко мне уж, как найдется свободная минутка.

Она заподозрила сына во вранье, хотя со здоровьем детей так не шутят. Возможно, Леля и вправду приболела, но не настолько серьезно, чтобы отменять визит к бабушке. Но сноха этим воспользовалась, а подкаблучник Игорь не стал возражать. Ираида Осиповна тут же позвонила сменщице и сказала, что может поработать за нее пятого. Сменщица обрадовалась, она была счастливой бабушкой, и в каникулы в ней крайне нуждались.

– Спасибо тебе, Ираида! Я своих отпущу! Вот обрадуются! Они молодые, им погулять хочется.

– Балуешь ты их, – ревниво сказала Ираида Осиповна. – Нарожали детей – пусть сами с ними нянчатся! А ты не молодая уже, тебе бы отдохнуть.

– Успею еще. Отдохну. А тебе спасибо! И от моих!

Почувствовав себя востребованной, Ираида Осиповна немного успокоилась. «Зато не надо на стол накрывать, а потом мыть гору посуды. И внучки – они такие шумные». В рождественские каникулы по телевизору показывали много интересного, и по какойнибудь программе непременно был концерт с любимыми Ираидой Осиповной артистами. Не «трень-брень», как теперь, когда лахудры в юбках-поясах блеют чтото невразумительное. Настоящее!

Вот раньше были голоса! Ираида Осиповна даже разволновалась. Как бы не пропустить любимую передачу!

Но только она уселась у телевизора и сделала звук погромче, в каморке консьержки раздался резкий пронзительный звук. Ираида Осиповна аж подпрыгнула. Она не видела, чтобы в подъезд кто-то заходил, тем не менее, баба Аня нажала на тревожную кнопку!

Ираида Осиповна накинула пальто и выскочила на улицу. К огромному ее удивлению, у двери в подъезд стоял злой как черт Илья Шемякин! И орал в домофон:

– Открой дверь, старая карга! Я все равно войду!

– Ираида, не впускай его! – закричал домофон голосом бабы Ани.

– Я тебя убью, сука старая!!!

– Будь свидетельницей, Ираида! Он мне угрожает!

– А ну, пусти! – Шемякин двинул плечом стоящую в дверях Ираиду Осиповну, расчищая себе путь на нары.

Но та проявила неожиданную твердость:

– Не пущу!

– И правильно! Не впускай его! А то я милицию вызову!

– Совести у тебя нет! – взвыл Шемякин. – Чужому человеку квартиру оставить! Совсем спятила!

– А ты мне кто? – злорадно спросил домофон. – Может, родственник?

– Ольга тебе племянница, – напомнил Шемякин.

– Вот ежели она с тобой разведется, я ей все оставлю!

– Сука! – Шемякин пнул ногой железную дверь и накинулся на Ираиду Осиповну: – А ну, пусти! Пусти, говорю! Я ее придушу, заразу!

– Даже если вы войдете в подъезд, в квартиру она вас все равно не пустит, – пропищала та, с трудом сдерживая натиск великана.

– Не пущу, – подтвердил домофон. – Я дорогого гостя жду, нужен ты мне, оборванец!

– Знаю я, кого ты ждешь, сука старая! Совсем рехнулась на старости лет! Замуж захотела!

Шемякин сообразил, что здесь, у двери в подъезд, у него хотя бы есть возможность поскандалить со старой каргой по домофону и попытаться ее вразумить. Разговаривать через запертую дверь, больше похожую на стенку бронированного сейфа, гораздо неприятнее. Да и карга может запросто вызвать милицию и сказать, что к ней в квартиру ломится бандит и грозится ее убить. Шемякин знал, что старуха с огромным удовольствием упечет его в обезьянник, да еще и приплатит за то, чтобы подержали там подольше. Поэтому он немного остыл и сбавил тон: