Как Виктор Суворов сочинял историю - Владимир Грызун

Да, кстати, а кто же эти суворовские «свидетели», благодаря которым сии чудесные факты о сапогах совершенно перевернули жизнь нашего впечатлительного автора? Академики? Генералы? Интенданты-сапоговеды? Кто они? Ась? Ведь, вроде как была у автора возможность «исходить, истоптать, исколесить и Прикарпатье, и Закарпатье. И при случае — к старикам, к старожилам, к живым свидетелям: как, мол, дело было» (с. 17–18<347>) поприставать. Так что же? Кто же подтверждает?

«И подтвердилось многими свидетельствами… А кроме того, в 1941 году завезли… планировали… сгружали… выгружали… и укладывали…» (с. 18<347—348>).

А кем?!! КЕМ «ПОДТВЕРДИЛОСЬ»! Кем, кем, я вас спрашиваю?

И кто же мне отвечает? «„А до самого неба“, — отвечала старая крестьянка. „Как пирамида Хеопса“, — отвечал школьный учитель» (с. 19<348>). Оно и понятно, учитель-то пообразованней. А кто еще? Конкретно — КТО? А никто. Вернее, кто-то, конечно, там у Суворова был, но кто конкретно — не ясно. Так, в третьем лице: Оне. Оне «горы сапог помнят… о них отвечают…» (с. 19<348>) и еще, бог весть, что с ними делают. А кто? Как у Райкина — МЫ. Но у него — с эстрады, верить не обязательно, к тому же — гротеск. Сатира. А у Суворова что? Как этот жанр нам оценить? Туалетное чтиво?[295]

Скучно жить на этом свете, господа. Вся глава не содержит ни одного хотя бы мало-мальски подтвержденного факта. Ни одной цитаты, даже из Людовика XI. По сравнению с «Ледоколом» автор явно прогрессирует в худшую сторону. Ни одного, живого или мертвого, но все же конкретного свидетеля своего маловероятного измышления о пирамидах сапог автор не привел. Только абстрактные учителя, крестьяне или просто некие лица даже без облика, пола, возраста и рода занятий.

До какой же степени наивности нужно дойти, чтобы этакой сказочке верить???

А ведь и по лексике, и по стилю это чистой воды СКАЗ. Бажова помните? «Серебряное копытце»? Или «Хозяйку медной горы»? А Зощенко? Это тоже сказ, но городской. А у Суворова — более конкретно — лондонский.

Но почему же тогда «День „М“» не считается художественной литературой?

«Было много вопросов, ответов не было» (с. 19<349>), — наконец-то сознался Суворов. А раз их нету, то что же ему читателю предложить? Правильно, нас снова выручит жирный шрифт. Последняя часть первой главы им изобилует сверх всякой меры. И опять — безо всякой аргументации. На нахальстве. А кто в жирный шрифт не верит — тот фальсификатор и еретик, продавшийся коммунякам за дачи и машины.

Дальше писать не о чем. Все. Жиденько для начала новой книги.

Глава 2

Почему Сталин уничтожил свою стратегическую авиацию?

Вах!

Мы наняты, чтоб сказку сделать былью…

«Сталин мог предотвратить войну.

Одним росчерком пера.

Возможностей было много. Вот одна из них» (с. 21<350>).

Вот он — суворовский сталинизм и культ личности в ярком виде. Как вам могущество тов. Сталина? Росчерком пера мировые войны предотвращать… После такого остается только повесить повсюду лозунги типа «Большой брат смотрит на нас с небес», броситься перед усатым ликом на колени и с воплями «Осанна» начать молить его о плодородии, большом тираже и высоком гонораре. Я не сомневаюсь, что написавший эти строки автор так и поступает. И Большой Брат ему помогает.

Суворов пишет, что «тяжелый скоростной высотный бомбардировщик ТБ-7» был создан «в 1936 году» (с. 21–22<350>). Хронография нашего автора грешит некоторыми… странными «неточностями». В реальности дело было так:

первый экземпляр ТБ-7[296] был выпущен осенью 1936 года;

первый полет (без включения АЦН[297]) — 22 декабря 1936 года;

первый полет с включенным АЦН — 11 августа 1937 года;

первый полет дублера[298] — июль 1938 года;

первый серийный выпуск — 1940 год.[299]

Так каким же образом тов. Сталин мог в 1939 году предотвратить Вторую мировую войну самолетом, серийный выпуск которого не был начат ранее 1940 года? На обороте вашего «Дня „М“» большими буквами написано, что «19 августа 1939 года — это день, когда Сталин начал Вторую Мировую Войну». По вашему же обличительному блеянию, в тот же день тов. Сталин решил стать самым агрессивным агрессором всех времен и народов. Но почему же тогда он отдал приказ о начале производства ТБ-7 в 1940 году, каковой приказ вы, кстати, приравниваете к решению только обороняться, если к тому времени он, якобы, уже твердо решил начать войну против Германии молодецким ударом и порабощением?

«Выдающиеся качества ТБ-7 были доказаны западным экспертам осенью 1941 года… Молотов на ТБ-7 пролетел из Москвы в Британию прямо над оккупированной Европой…. В 1942 году Молотов вновь летал над Европой, и вновь вернулся невредимым» (с. 22–25<351–352>).

А вы знаете, что аналогичными «выдающимися качествами» обладал вполне «земной» военно-транспортный самолет С-46 «Коммандо» производства США? Не верите? А зря. Ведь именно на нем Черчилль, чьи изображения с подписью «Враг № 1» украшали все станции берлинского метро, безбоязненно летал через оккупированную Францию, фашистскую Италию, зону боев в Средиземном море и, наконец, мафиозную Сицилию на конференцию в город Каир. И вернулся оттуда тем же маршрутом, не считая эти полеты чем-то исключительным.[300] Во время его пролетов у немцев тоже «истребители на перехват не поднимались, на зенитных батареях тревога не объявлялась, постами наблюдения пролет» его ничем не выдающегося «Коммандо» «не регистрировался» (с. 25<352>). А ведь Черчилль — покрупнее фигура, чем Молотов (и в прямом, и переносном смысле). Так в чем же дело? Или немцы на время путешествия над своими владениями своего «врага № 1» временно ослепли?[301]

А дело в том, что в те времена, до наступления «ядерной эры» противовоздушная оборона не имела необходимости, а до «радиолокационного периода» — и возможности тотально перекрывать все свое воздушное пространство.[302] ПВО прикрывались только отдельные зоны (например, Москва) и направления (например, на Англию через Ла-Манш), и основным средством обнаружения противника являлись так называемые «слухачи» — дядьки и, чаще, тетки с особыми трубами, наподобие патефонных, при помощи которых они слушали воздух на предмет наличия злобного вражины с бомбой, начиненной наследием великого Нобеля. И ясно дело, одиночный самолет они расслышать просто не могли. Да и не особо старались, потому что до внедрения атомной бомбы особо грозной опасности он представлять не мог. Слушали воздушные эскадры бомбовозов, а не отдельно пролетающего себе Молотова или Черчилля. Так что суворый тезис о том, что «задолго до войны в Советском Союзе создан НЕУЯЗВИМЫЙ бомбардировщик» (с. 25<352>) неверен дважды: во-первых, не «задолго до войны», а в ее ходе, а во-вторых, не «НЕУЯЗВИМЫЙ», потому что попыток его уязвления мы как раз и не видели. Ведь «истребители на перехват не поднимались, на зенитных батареях тревога не объявлялась» — сам же Суворов написал.

Еще к вопросу об уязвлении: а за счет чего оно на ТБ-7 никак не достигается? Вроде как за счет большой высоты его полета? А какова она, эта высота, была? Знаете? У первого экземпляра, называвшегося АНТ-42, потолок составлял 11 250 метров, у серийного ТБ-7 — 9300 метров.[303] А у немецкого истребителя Ме-109Е, на который Люфтваффе перешли в 1938–1939 годах, — 10 290 метров. А у Me-109F, начавшего поступать в войска в 1940 году — 12 000 метров.[304] И у того, и у другого он мог быть поднят без особых проблем,[305] что и было сделано чуть позже, когда союзные бомбардировщики стали им не по плечу. Такие дела.

В этой части главы Виктор Суворов расписывает никем не оспариваемую гениальность конструктора Петлякова, якобы проявившуюся в суперновой, экстрасекретной, мегагипернавороченной, но в то же время, как ни странно, «гениально простой» (с. 26<353>) идее пятого двигателя, под именем Агрегата Центрального Наддува, использовавшегося немцами чуть ли не при кайзере Вильгельме.[306] Никакого особенного технического решения В.М. Петлякова не существовало (что не умаляет заслуг конструктора): оно использовалось нашими специалистами вовсе не потому, что сулило некие новые возможности. Центральный наддув был вынужденной мерой для компенсации ограниченной высотности двигателей, имевшихся в их распоряжении, и отсутствии надежных турбонагнетателей. И конструкторы отлично понимали, что АЦН — полумера: на малых высотах не включаемый пятый двигатель представляет собой ненужный балласт, а при его включении на высоте он пожирает ограниченный запас топлива. Недаром ТБ-7 запускался в серию с нижеследующей оговоркой: «Рекомендовано было центральный наддув заменить индивидуальной установкой турбокомпрессоров на каждом двигателе АМ-34ФРНВ».[307] А Пе-8, который Виктор нагло обозвал «обыкновенной посредственностью» (с. 29<355>), как раз и имел эти самые турбокомпрессоры, так что суворовский «секретный» и «гениальный» «пятый двигатель» был ему, как собаке пятая нога.