Путешествия и исследования в Африке - Чарльз Ливингстон

Некоторые люди из племени байейе, с которыми мы встретились у потока Себитуане, заявляли, что они будто бы не терпят никакого вреда от укусов змей, и ловко показывали, как змеи, не имеющие ядовитых зубов, ранят их руки. С целью обратить на себя внимание они также глотают яд. Но доктор Эндрью Смит подверг испытанию их искренность, предложив им взять в руки действительно ядовитую змею и дать ей укусить себя, от чего они, конечно, отказались.

Возвышенности Бамангвато являются частью горного хребта, называемого Бакаа. Этот хребет поднимается над окружающими его равнинами приблизительно на 700 или 800 футов [около 215–245 м]; он состоит из больших масс черного базальта. Хребет представляет собой, вероятно, позднейшую серию вулканических пород в Южной Африке. На восточной оконечности этих возвышенностей имеются любопытные блюдообразные впадины такой величины, что они производят впечатление кратеров. Внутри впадины находятся призматические отдельности. Верхушки этих призм имеют вполне отчетливую шестиугольную форму как основание сотовой ячейки, но призмы не отделены друг от друга. Во многих местах можно увидеть потоки застывшей лавы. Когда мы сидели, бывало, вечером после жаркого дня, то всегда слышали, как базальтовые массы раскалываются и падают грудами обломков, сопровождая падение особым звенящим звуком, который заставляет людей думать, будто эта порода содержит много железа. Иногда огромные, нагретые солнцем массы этой породы, раскалываясь под действием внезапно наступающего холода, скатываются вниз по склонам возвышенностей и, ударяясь друг о друга, образуют выбоины, в которых люди из племени бакаа нашли себе убежище от врагов. Многочисленные трещины и расщелины, оставшиеся в этой породе, лишили врагов бакаа возможности выкурить их оттуда, как это было сделано бурами с народом манкопане.

Этот базальтовый массив длиной около 6 миль [11 км] приподнял горные породы как на востоке, так и на западе; смещенные пласты являются древними силурийскими сланцами, которые образовали дно великой первобытной котловины и, подобно всем позднейшим вулканическим породам этой страны, имеют по соседству горячий источник, называемый Серинане.

Это последние возвышенности, которые мы должны будем видеть месяцами. Далее страна состоит из больших участков туфа, на которых очень мало почвы и растительности, за исключением травы, растущей отдельными пучками, и терновника «подожди немножко»; участки туфа окружены обширными песчаными равнинами, заросшими травой. Эти равнины однообразного желтого цвета, поросшие травой и кустами моретлоа и махатла, образуют основную характерную черту страны. В продолжение большей части года преобладающим цветом ландшафта является желтый и светло-коричневый. Баквейнские возвышенности в этом отношении представляются единственным исключением на всей плоской поверхности, потому что они сверху донизу покрыты зелеными деревьями, и долины здесь тоже самого приятного зеленого цвета.

Деревья на возвышенностях – большие, и даже в долине страны баквейнов растет не кустарник, а деревья. Если вы посмотрите на север с возвышенностей, которые мы теперь оставляем, то вы увидите, что лежащая перед вами страна имеет одинаковый характер со страной баквейнов. Она представляется плоскостью, покрытой лесом; деревья, из которых состоит лес, – обыкновенной величины от 20 до 30 футов [6–9 м] в высоту; но когда вы поедете по этому лесу, то окажется, что он необычайно густой и ваша повозка может лишь с большим трудом проходить между деревьями.

Ни в одной части этой страны невозможно выращивать ни одну из европейских зерновых культур без искусственного орошения. Туземцы садят дурру, или сорго, кукурузу, тыквы, арбузы и различные сорта бобов, но урожай всецело зависит от дождя.

Единственным орудием для обработки земли у них является мотыга; весь труд обработки ложится только на женщин. В этом отношении бечуаны очень похожи на кафров. Мужчины у них занимаются охотой, доят коров, и на них лежит весь уход за скотом; они занимаются выделкой кожи, шьют одежду и во многих отношениях могут считаться классом портных.

28 января. По дороге к Летлоче, отъехав около двадцати миль за Бамангвато, мы нашли порядочный запас воды. В этой стране вода является такой насущной проблемой, что первое, о чем мы спрашивали прохожих, это – попадалась ли вам вода? Первое, о чем туземец осведомляется у своих соотечественников, это – есть ли где дождь? И хотя туземцы отнюдь не лживый народ, они всегда отвечают на это следующее: «Не знаю, нет дождя, мы убиты солнцем и голодом». Если у них спрашивают о новостях, они всегда начинают так: «Новостей нет, я слышал только одну ложь», и затем уже рассказывают все, что они знают.

Это место было самой дальней северной станцией мистера Гордона Кемминга. Наш дом на Колобенге находился в самой излюбленной охотниками стране; мимо нас иногда пробегали носороги и буйволы, и я однажды застрелил двух буйволов из двери своего дома. В настоящее время охотники не нашли бы там столько животных, потому что у туземцев появилось много огнестрельного оружия и все эти прекрасные животные исчезли, как снег весной. В более отдаленных областях, где нет огнестрельного оружия, диких животных можно найти в гораздо большем количестве, чем когда-либо на своем веку встретил их мистер Кемминг, наш знаменитый охотник. Однако цеце является непреодолимым барьером для охоты с лошадью, а европейцы не могут охотиться без лошади. Когда слон бросается на охотника, то шаг у слона при этом бывает хотя и не быстрый, но такой широкий, что скорость его бега равняется легкому галопу хорошей лошади. Как бы ловко ни охотился молодой спортсмен на фазанов и лисиц с гончими собаками, он хорошо сделал бы, если бы остановился, прежде чем решиться на явный риск такого страшного нападения. Когда слон бывает разъярен, то пронзительный крик или рев этого огромного зверя больше всего напоминает мощный рев паровозного гудка, услышанного в непосредственной близости к паровозу; непривыкшая к нему лошадь, вместо того чтобы умчать своего всадника от опасности, задрожав от ужаса, остается на месте как вкопанная. Часто ноги бедных лошадей так плохо слушались их, что они даже падали, предоставляя своим всадникам быть растоптанными насмерть, или бывало и так, что всадник, потеряв присутствие духа, предоставлял лошади ринуться вскачь под дерево и раскраивал себе череп о низко нависший крепкий сук.

Проехав дальше за Летлоче, мы увидели в одном месте, называемом Канне, несколько колодцев, тщательно обнесенных кругом изгородями. Это было сделано бакалахари, жителями находившейся поблизости деревни. А впереди нам предстояло ехать без воды 60 миль [около 110 км] по весьма утомительной для быков дороге, потому что большая часть этой дороги идет по глубокому сыпучему песку. Есть там одно топкое место, вокруг которого сошлось множество бушменок с посудой из страусовых яиц и тростинками. Мазулуане теперь был без воды, а в Мотлаце ее было слишком мало, поэтому мы послали своих быков далеко к глубокому колодцу Нкауане, и половина их потерялась в дороге. Когда их наконец нашли, то оказалось, что они целых пять дней были без воды. Как и всегда, нам встретилось много южноафриканских антилоп, несмотря на то что в этих местах они редко могут достать глоток воды. Многие равнины покрыты здесь на большом пространстве только одной травой без деревьев, но все же вы редко видите лишенный деревьев горизонт. На этих равнинах обыкновенно всегда видишь страуса, спокойно щиплющего траву в таких местах, где никто не может незаметно приблизиться к нему. Так как наша повозка движется в наветренную сторону, то страус, пасущийся на равнине, думает, что она намеревается обойти его, и он стремглав бросается с подветренной стороны и пробегает с милю или около того так близко к нашим передним быкам, что иногда глупую птицу настигает выстрел. Когда страус принимается бежать, то все дикие животные следуют его примеру. Я видел однажды, как туземцы при охоте на него пользовались его глупостью. Он мирно щипал траву, бродя по долине, открытой с двух сторон. Несколько человек принялись бежать по долине, делая вид, что они намереваются отрезать ему путь к отступлению в ту сторону, откуда дул ветер. И хотя он мог бы спастись, если бы бросился в обратную сторону, но он упрямо хотел пробежать мимо людей и поэтому был пронзен копьем. При бегстве он никогда не уклоняется в сторону от направления, которое однажды принято им, и только прибавляет шагу.