Малёк. Безумие продолжается - Джон ван де Рюит

—     А против чего протестуем?

—Против того, чтобы выглядеть полными придурками в глазах всей школы через две недели, — ответил Рэмбо. Все закивали, но протестовать никто не стал.

Пятница, 21 июня

Папаша накормил меня ростбифом и йоркширским пудин­гом. Потом ударил ложкой по тарелке и закричал:

—    Молчание! — В этом не было необходимости, ведь я и так сидел молча. Заложив за спину левую руку, он сделал вид, что дирижирует ложкой. — Этот литературный обед, он же британская инициация, мистер Мильтон, устроен в вашу честь перед отъездом в славный зеленый край. Да по­может вам Бог! — После этого он сел, налил себе вина и с полным ртом прокричал: — О да, Мильтон! Кембридж, Крайстс-колледж — именно там учился Мильтон. И не за­будь тутовое дерево! — Я не имел понятия, о чем он гово­рит, поэтому кивнул и сказал, что все это уже есть в моем списке. Взглянув на меня поверх очков, он проговорил: — Надеюсь, бабуля не едет с вами? — Я покачал головой и от­ветил, что едет, потому что она оплачивает поездку. Тут Папаша воскликнул: — Господь всемогущий! — изумленно покачал головой и снова набросился на тарелку. В конце обеда мы исполнили довольно разнузданную версию песни «Он(а) хороший парень» для Глории, пока та убирала со стола. Глория улыбнулась и сделала реверанс. По словам Папаши, ее готовка так хороша, что ее можно посчитать контрреволюционной. Глория явно не поняла ни одного из его слов, поэтому ответила ему на зулу и ушла на кухню. Папаша поинтересовался, что она сейчас сказала. В ответ я пожал плечами. Он откинулся в кресле и внимательно по­смотрел на меня.

— Мильтон, — проговорил он через тридцать секунд, — как вообще возможно наладить контакт с этими людьми, ес­ли мы даже не говорим на их языке?

Я не знал ответа на этот вопрос, поэтому проделал то же, что и обычно на собраниях клуба «Африканская политика»: печально пожал плечами и с одиноким видом уставился в окно.

Затем я прочел свое эссе для конкурса Алана Пейтона, и Папаша сказал, что это «триумф». Следует заметить, что к тому моменту он откупорил уже вторую бутылку вина. Правда, он отметил, что постоянные отсылки к самому Ала­ну Пейтону в моем эссе, которое носит название «Измене­ние цвета», попахивают подхалимством.

А потом Папаша сообщил лучшую новость за всю не­делю.

Со всех ног понесся в спальню, чтобы сообщить осталь­ным: в воскресенье Папаша поведет нас на «внеклассные занятия»! И эти «внеклассные занятия» будут проходить на Королевской ярмарке в Питермарицбурге! Папаша обе­щал заказать микроавтобус и записать все это как «культурно-познавательную экскурсию». Поэтому мы не только увидим, как Жиртрест выступает в прямом эфире, но и не нарушим при этом никаких школьных правил — в кои-то веки!

Благодаря моему учителю английского, я снова самый популярный парень в общаге.

21.00. Генеральную репетицию по поеданию хот-догов прервал Укушенный. Он приказал огромной толпе мальчи­шек расходиться по корпусам и конфисковал у Жиртреста все хот-доги. Гоблин пришел в такую ярость, что после от­боя зашвырнул на крышу Укушенному шесть яиц. А бедо­лага Жиртрест специально в тот день не ужинал, и ему при­шлось довольствоваться четвертинкой буханки хлеба и паке­тиком кукурузных чипсов.

Суббота, 22 июня

Еще один день резни на поле для регби. Мы были един­ственной командой мальчиков до пятнадцати, выигравшей у школы Рустрек (со счетом 22—18). Чувствую себя так, буд­то меня прокрутили сквозь мясорубку. Пусть африканеры и не слишком разбираются в том, как управлять страной, но мутузить противника на поле для регби они точно умеют. Пришли мама с папой и сказали, что я очень вырос и дей­ствительно становлюсь мужчиной. В ботинках для регби и спортивной кофте я и впрямь чувствовал себя крутым. Вскоре мое прозвище — Малёк — станет всего лишь далеким воспоминанием. Слава Богу!

Школьная сборная снова продула, хотя на этот раз с бо­лее достойным счетом: 12—10.

К началу матча школьных сборных папа уже нализался в стельку. Он сел среди местных и стал болеть за Рустрек.

Я взмолился, чтобы никто не заметил, как он распевает кри-чалки на африкаанс и вопит: «РУСТРЕК! РУСТРЕК!»

В перерыве между таймами один из болельщиков Рустре-ка напился, разошелся и стал оскорблять нашу школу с три­буны. Заявил, что, мол, наши предки умертвили его праба­бушку в концлагере во времена Англо-бурской войны. Щу­ка вскочил и заорал:

— Так и есть, тупоголовый! А по окончании школы мы придем и добьем оставшихся из вас!

Вмешался Лутули и попытался разрядить ситуацию, но краснолицый парень из Рустрека велел ему не прикасаться к нему и вконец разбушевался. Другие родители (в том числе мой папа) оттащили алкоголика в сторону, а Англо-бурская война продолжилась на поле для регби. Когда мы проигра­ли, мне все же удалось остановить папу, прежде чем он при­соединился к бывшим выпускникам Рустрека, исполнявшим победную кричалку в центре поля. Я отругал его за то, что он болел за команду противника. Папа стал все отрицать, сказал, что просто заразился спортивным духом, к тому же фанаты Рустрека бесплатно разливали пиво и раздавали пончики. Видимо, он думал, что я не вижу шарф с цветами Рустрека у него на шее.

Мистер Холл так расстроился после матча, что не захотел даже разговаривать со своей командой. Пожав руку тренеру команды противника, он сел в машину и уехал. Щука и Деврис попытались ввязаться в драку с фанатами Рустрека, дурными голосами затянув песню «Павиан взбирается на гору» (при этом они принялись скакать по траве, как павиа­ны) . Но фанаты Рустрека лишь подняли недовольный крик. Щука отвесил поклон, и они обозвали нас мерзкими англи-чашками.

Воскресенье, 23 июня

Весь день ничего не делал. Слишком сильно ощущение, что на меня давят: Укушенный буквально подстерегает меня за каждым углом и дышит в спину.

Репетиция пьесы отменена: Андерсон плохо себя чув­ствует. Мне кажется, это просто предлог, чтобы вообще не репетировать, — Жиртрест видел Андерсона в столовой в очереди за добавкой, а Гоблин после обеда застал его за игрой в тач-регби.

Пятница, 28 июня

ЭКЗАМЕНАЦИОННЫЙ ПРОГНОЗ

Английский — 5 (А) Африкаанс — 4 (Б) Математика — 4 (Б) История — 5 (А)

Если прочесть мои предварительные оценки в столбик, полу­чится АББА. Жиртрест сказал, что это можно было бы счесть за сверхъестественный знак, если бы я изучал шведский.

География — 5 Актерское мастерство — 5 Биология — 3 Физика — 2 Рисование — 3

На матч по тач-регби под дождем явилась половина школы. Мы провели последнюю в этом году тренировку кричалок, после чего состоялось ныряние в грязный ручей.

Я решил, что мой почерк невозможно разобрать, и про­вел время, отведенное для самостоятельных занятий, пере­писывая эссе для конкурса Алана Пейтона более крупными и четкими буквами. Вдруг окажется, что человек, который будет его проверять, пожилой или у него близорукость? К сожалению, теперь эссе выглядит так, будто его написал двенадцатилетний. Буквально за секунду до отбоя отдал эссе Укушенному. Тот даже не пожелал мне удачи и не поздра­вил с завершением шедевра. Только и способен, что стучать пальцем по циферблату часов, поглядывая на меня дергаю­щимся глазом.

Подозреваю, что у нашего начальника корпуса нет вооб­ражения, а также литературного таланта. Как Еву угоразди­ло за него выйти, остается загадкой.

Суббота, 29 июня

Свинья произнес воодушевляющую речь у помойки, и мы выбежали на поле — последний матч в этом году, против школы Святого Луки. В перерыве между таймами Цербер смешал нас с грязью, опять обозвал гомосятиной и велел не нарушать дисциплину. Он также запретил Верну хвататься за «сосиску», пока тот ждет мяч, мол, это оскорбляет дам. Я ел четвертинку апельсина, когда заметил прекрасную ры­жеволосую девушку, которая шла по линии поля. Это была Аманда. Я повернулся и собрался было совершить пробеж­ку, показывая, как я крут, но прямо за мной стоял Верн и бормотал что-то себе под нос, остервенело дергая шнурки. Я упал, столкнувшись лбом с Человеком Дождя. Последняя надежда, что катастрофа останется незамеченной, испари­лась, когда Верн поднялся и понесся через поле, как курица с оторванной головой, крича благим матом. Раздался дикий гогот и смех, и, к сожалению, Аманда тоже согнулась попо­лам, а потом даже закашлялась от смеха.

Вскоре я понял, что огромная толпа из двухсот человек собралась, чтобы поглазеть на Верна, а не на нашу команду. Это стало совсем очевидным, когда три четверти зрителей пересели на дальнюю сторону площадки, чтобы второй тайм наблюдать за той половиной, где играл Верн. Должно быть, поддержка поклонников сработала, потому что Верн набрал шесть очков. Вторую попытку он отправил в угол, поэтому мне пришлось забивать дополнительный мяч перед сотнями людей, которые все еще бились в истерике над Верном, бе­гавшим по полю зигзагами. Аманда стояла всего в трех ме­трах от линии моей пробежки, отчего мою правую ногу свела судорога. Закрыв глаза, я ударил по мячу. Мяч ударил по столбику и не попал в зачетную зону, но мне все равно достались самые громкие в моей регбистской карьере апло­дисменты.